Энтони Ричес - Раны чести

— Никогда не думал, что буду есть конину… или что она окажется такой вкусной.

Бритт проглотил кусок своей порции.

— Ты удивишься тому, что сможешь сделать, если потребуется. Сейчас твоя очередь говорить о прошлом. Расскажи о своем отце.

Марк на секунду задумался, пережевывая мясо.

— Думаю, он был хорошим человеком, но так и не научился держать при себе свои мысли, даже опасные. Даже когда мать пригрозила забрать детей к сестре в Неаполь, если он не прекратит раздражать императора. У него были невероятно старомодные взгляды. Он считал, что существующая система правления ведет Рим в тупик, создавая все более и более слабых вождей. Он верил, что единственный ответ — республика, которой управляет избираемый народом Сенат. Дядя Кондиан однажды сказал мне, что его брат слишком легко и свободно делится убеждениями. По его словам, отец принял снисходительность последнего императора за согласие и решил, что старик собирается отречься от трона и восстановить республику. Конечно, этого так и не случилось. Дядя Кондиан боялся, что все закончится нашей гибелью, но, наверно, я так и не смог поверить в оправданность его опасений…

Он умолк, вспоминая.

— К тому времени над нами уже сгустились тучи, но я так и не узнал о них. Или, возможно, не желал знать. Я пытался поговорить с отцом за несколько дней, до того, как меня отправили с этим дурацким поручением, после ужина в честь дня рождения сестры. После еды мы сели вместе за чашей вина, и все было по-прежнему. Его презрение к императору, надежды на восстановление республики… Я предупреждал его, что стоит быть поосторожней с такими взглядами, что новый император может не разделять терпимости своего отца. Я сказал, что не следует ругать трон при человеке, который поклялся защищать императора ценой собственной жизни… но он, конечно, не стал слушать. Ответил только, что немного забавно говорить ему о верности императору, если моя красивая форма куплена за отцовские деньги. Этим все и кончилось.

Дубн кивнул, проглотил мясо и тихо фыркнул:

— Отцы. Они всегда сумеют поставить тебя на место, как бы ты ни вырос.

Оба умолкли и сидели так, пока Дубн не разрушил идиллию, указав на ноги Марка:

— Покажи-ка мне свои болячки.

Марк положил тарелку и пригляделся к натертым за день ногам. От грубой обуви на ногах вздулись волдыри.

— Если ими не заняться, завтра ты не сможешь ходить. Держи.

Марк вопросительно посмотрел на нож.

— Сделай, как делают легионеры. Вскрой волдыри, срежь верх и обнажи новую кожу. Поначалу немного поболит, но ты быстро привыкнешь. Спустя пару дней кожа начнет зарастать. Когда закончишь, поспи. Будем сторожить по два часа и поддерживать огонь.

Марк последовал указаниям, испытывая жгучую боль всякий раз, когда срезал очередной волдырь и обнажал чувствительную плоть. Потом свернулся клубочком на одеяле, укрылся тяжелым плащом и лежал с минуту, прислушиваясь к вою далеких волков, которые охотились в холмах. Свет костра и крупная фигура Дубна, сидящего на страже, успокоили Марка, и он быстро уснул. Когда пришло время, юноша сам заступил на дежурство. Оно оказалось довольно однообразным, приходилось лишь бороться со сном и время от времени подбрасывать в костер дрова.

На рассвете они были готовы двигаться дальше. Несмотря на желание скорей отправиться в путь, Дубн тщательно раскидал ногами пепел от костра, потом забросал кострище землей, бросил последний оценивающий взгляд на оставленную стоянку и отвернулся, удовлетворенный своими предосторожностями.

— Нас здесь не было. Пошли.

Марк заставил протестующие мышцы ног приноровиться к скорости Дубна и после нескольких минут мучений с беспокойством осознал: хотя бритт шел мерным шагом, он постепенно прибавлял ходу. Марк, стиснув зубы и собравшись с силами, чтобы соответствовать темпу, принялся искать способ отвлечься от физической боли. Воспоминания о Риме, загнанные глубоко внутрь, затопили его опустошенный усталостью разум. Юноша резко остановился и оперся руками о колени; на него извергался поток мыслей, кое-как загнанных подальше во время ареста и побега.

Старшие сестры по очереди развлекали его, малыша, тряпичными куклами. Младший брат Гай, играющий в бильбоке [6] Шарик с дырочкой в середине, привязанный к короткой заостренной палке; в процессе игры шарик подбрасывается и ловится на острие палочки или в специальную чашечку. , которое получил в подарок на десятый день рождения; он возбужденно крутится с радостной улыбкой. Судя по словам Руфия, сестры, скорее всего, убиты — возможно, жестоко, и брат наверняка мертв. Семья, ведущая историю со времени Второй Пунической войны, просто стерта с лица земли.

Перед глазами Марка появилась пара обутых ног. Юноша, не поднимая глаз, произнес:

— Убей меня сейчас, бритт, избавь нас обоих от необходимости тащить мое слабое тело через все эти мрачные земли. Мне незачем жить…

Сильные руки ухватили Марка за грубую рубашку, выпрямили юношу и заставили посмотреть прямо в серые глаза воина. Дубн мгновение удерживал его, глядя глубоко в душу сквозь ее единственное окно в мир.

— Ты скорбишь о своей семье. Я уже говорил тебе, скорбеть — правильно, но в должное время. Оплачь их сейчас и попрощайся с ними. Я направляюсь на север, с тобой или без тебя.

От горя и ярости Марк стиснул зубы, выплевывая сквозь них слова:

— Дубн, они все мертвы. Отец, мать, сестры. Младший брат!

— Руфий так и сказал мне. Твой отец был глуп?

— Что?

— Когда ты рассказывал вечером об отце, я понял, что он никогда не отступился бы от своих принципов, но был ли он глупцом? Неразумным? Ему не хватало умственных способностей?

Марк, признательный за иную, нежели смерть, тему для размышлений, глубоко задумался. Да, отец, в отличие от деда, не солдат, но назвать его глупым нельзя. Это только подтверждал подкуп трибуна преторианцев ради отправки сына подальше от надвигающейся бури.

— Нет… Я считаю, нет.

— Он отослал тебя в безопасное место. Возможно, он поступил так же с остальными детьми?

У Марка стало чуть легче на сердце.

— Возможно… но…

— Но?

— Но мне следует предполагать, что моей семьи больше нет, и из всех остался только я.

— Значит, сейчас ты и есть семья. Ты единственный хранитель ее крови. И потому…

— …и потому я должен делать все необходимое, чтобы сохранить ее.

Бритт серьезно кивнул и на секунду положил руку на плечо Марку в неуверенной попытке ободрить.

— Да, ты должен делать все необходимое. И в первую очередь идти дальше. Сейчас.

— Через минуту. Подожди меня, пожалуйста.

Марк сошел с тропы, чувствуя, как варварские штаны натирают ноги. Между ляжек образовалась ссадина, кожа не привыкла к грубой домотканой одежде. По совету Дубна он намазал потертости жиром, иначе со временем они могли усилиться и беспокоить юношу еще больше. Совсем как душевная боль, подумал Марк, от предполагаемой утраты всех, кого он любил. Чего могли ожидать от него отец и дед, которые оба в свое время были солдатами? Ответ пришел неосознанно, словно в голове зазвучали родные голоса. Используй данную тебе возможность. Выживай. Продолжай славный род. Марк вернулся на тропинку; сейчас на сердце было легче, чем пять минут назад. Дубн ткнул его в грудь и указал толстым пальцем поверх плеча в направлении их цели.