Саймон Скэрроу - Орел-завоеватель

— Ага, а нам в это время приходится вкалывать, — подхватил его напарник.

— Это твои проблемы, приятель, — весело отозвался с высоты борта моряк. — И следи, куда правишь, а то, чего доброго, твоя лохань налетит на якорную цепь.

— Заткнулся бы ты лучше, — вяло ругнулся один из гребцов, однако совету внял и стал отгребать в сторону от высокой корабельной кормы.

Моряк рассмеялся и поднял руку в насмешливом салюте. Катон вытащил из фляжки затычку, отпил добрый глоток вина и чуть не поперхнулся от внезапного грохота. Установленная на палубе тяжелая катапульта швырнула в направлении видневшегося ниже по течению скопления варварских колесниц клеть, набитую щебнем. Живо интересуясь, насколько метким может быть столь громоздкое оружие, Катон проследил за грузным снарядом, полетевшим по очень высокой дуге. Бритты, в отличие от оптиона, все свое внимание сосредоточили на штурмуемом укреплении, и черную точку в воздухе никто из них не заметил. За что они и поплатились: снаряд рухнул в самую гущу людей, лошадей и повозок, разметывая во все стороны острые камни. Следом за прокатившимся над водой глухим ударом послышались вопли и стоны. Спустя мгновение бритты рассеялись, и там, где только что теснилось их скопище, остались лишь тела убитых и раненых.

Когда корпус военного корабля растаял в молочном сумраке, Катон прислонился к твердому борту лодки и, несмотря на тянущую боль от ожогов, закрыл глаза. Усталость брала верх даже над телесными муками, да и выпитое вино сделало свое дело — юноша погрузился в глубокий сон. Настолько глубокий, что, когда его подняли и перенесли с лодки на одну из лазаретных повозок, он не проснулся, а лишь пробормотал что-то невнятное. Спал он и всю тряскую дорогу до лазарета и лишь слабо пошевелился, когда лекарь, чтобы оценить состояние нового пациента, велел раздеть его и потрогал обожженные места. После того как ожоги были снова смазаны заживляющим составом, Катона включили в списки ходячих раненых, отнесли в расположение его центурии и бережно уложили на походную постель.

— Эй!.. Эй! Просыпайся.

Катона буквально вытряхнули из сна, бесцеремонно дернув обеими руками за ногу.

— Эй, солдат. Хорош дрыхнуть. Хватит симулировать, у нас работы по горло.

Катон открыл глаза, прищурился от яркого света полудня и увидел перед собой сидящего на корточках Макрона. Центурион в притворном отчаянии качал головой, но улыбался.

— Ох уж мне эта хренова молодежь, им бы только валяться дни напролет. Попомни мои слова, Нис, когда мы, старики, вымрем, для империи настанут печальные времена.

Катон глянул через плечо командира и увидел уходящую ввысь фигуру хирурга. Нис хмурился.

— Я думаю, что паренек пока еще нуждается в отдыхе. Не в том он состоянии, чтобы приступать к исполнению своих обязанностей.

— Надо же, не в том состоянии! Нет уж, приятель, главный лекарь решил иначе. Ясно же сказано, он ходячий, а раз ходячий, так пусть топает в строй.

— Но…

— Никаких «но», — решительно заявил Макрон и рывком поднял своего оптиона. — Я правила знаю. Малый вполне здоров, чтобы драться.

Нис пожал плечами: с формальной точки зрения центурион был прав, и оснований опротестовать его действия хирург не имел. Хотя, конечно, будет обидно, если пациент умрет, подхватив инфекцию, только из-за того, что ему не дали толком долечиться.

— Малому нужно лишь малость выпить и хорошенько подкрепиться, и он будет готов сразиться с бриттами. Верно я говорю, а, Катон?

Катон сел, еще не совсем проснувшись и весьма досадуя, что опять оказался предметом недавнего спора. Тем более что, по правде говоря, юноша вовсе не чувствовал себя способным сражаться. Теперь, после сна, боль от ожогов ощущалась острее, а бросив взгляд вниз, он увидел, что его обваренный бок сплошь красен и покрыт волдырями, лоснящимися под слоем мази.

— Ну как, парень? — спросил Макрон. — Ты готов?

Вообще-то, к чему Катон целиком был готов, так это к тому, чтобы снова заснуть, послав подальше всю эту хренову войну, да и армию тоже. Нис, стоя позади центуриона, укоризненно качал головой, и у Катона возникло искушение попытаться с помощью лекаря добиться для себя хоть каких-нибудь льгот. Но ведь он, в конце концов, не просто солдат, а оптион, которому следует подавать пример подчиненным. Ну больно ему, так что ж из того? Наверняка его долбаные ожоги не опаснее любой из множества ран, полученных Макроном за годы службы, от которой тот, вне всякого сомнения, не отлынивал. И если он, Катон, хочет, чтобы солдаты уважали его так же, как уважают центуриона, придется потерпеть.

Стиснув зубы, Катон заставил себя выпрямиться и встать на ноги. Нис при виде такого упорства вздохнул.

— Молодец, парень! — рявкнул Макрон и похлопал юношу по плечу.

У бедняги от боли помутилось в глазах, он пошатнулся. Лекарь подался вперед.

— Эй, тебе плохо?

— Все нормально, — выдавил Катон сквозь зубы. — Спасибо, все хорошо.

— Вижу. Ладно, если что-то тебе понадобится, дуй прямиком в полевой лазарет. Особенно если бок загноится. Бросай все и чеши ко мне.

Последнее замечание предназначалось не только оптиону, но и центуриону. Катон понимающе кивнул.

— Не беспокойся. Я буду аккуратен.

— Ну ладно. Мне пора.

Когда Нис ушел, Макрон неодобрительно пропыхтел:

— И что это у нас с лекарями? То они отказываются верить, что ты чуть не падаешь, пока на них хорошенько не рявкнешь, то относятся к мелким царапинам как к смертельным ранениям.

Катона так и подмывало сказать, что его ожоги посерьезнее мелких царапин, но ему достало ума промолчать. Были дела и поважней. То, что центурион сейчас не за речкой, а сидит рядом с ним, тревожило и требовало объяснений.

— Что происходит, командир? Почему легион снова здесь? Нас опять отогнали за реку?

— Успокойся, парень. Дела обстоят неплохо. Брод в наших руках, просто на передовой наш Второй легион заменили Двенадцатым. А нашим ребятам решили дать отдохнуть перед тем, как генерал Плавт двинет всю армию дальше.

— А бритты ушли?

— Ушли? — рассмеялся Макрон. — Эх, видел бы ты их сегодня утром. Похоже, тот малый, который ими командует, умеет взбодрить их для битвы. Ох и напирали же они на нас, ох и наскакивали. Бросались на щиты, лишь бы проделать брешь в наших рядах. И ведь проделали, чтоб мне пропасть, проделали! В одном месте им удалось прорвать наш строй… еще чуть-чуть, и все бы пошло прахом. Сам знаешь: наша сильная сторона в единении. Ох, нам бы всем не поздоровилось, когда бы не Веспасиан.

Макрон ухмыльнулся.

— Я тебе так скажу, с таким легатом воевать можно. Он взял за шкирку все приштандартное воинство — всех этих штабных бездельников, вестовых, знаменосцев, телохранителей… короче, всех и повел их затыкать брешь. Сам повел, и, следуя за ним, все они дрались не хуже строевых рубак. Трубачи, и те пошли врукопашную. Я сам видел, как один малый колошматил бриттов своей трубой… ничуть не хуже, чем какой-нибудь хреновой булавой. Короче говоря, ряды удалось сомкнуть, ну а уж после этого бритты потеряли кураж и отступили.