Владимир Евгеньев - Огни святого Эльма

– Руки, – спокойно сказал он, – стреляю на поражение.

Они встали и подняли руки.

Агент приблизился к ним на шаг. Чисто французское лицо, усы, твердый подбородок, спокойный и уверенный взгляд и осанка, крупное телосложение.

– Если кто из вас дернется, продырявлю, – сказал он, наставляя то на Марию, то на Василия руку с пистолетом.

– Ты отойди на шаг, – тут он показал Растратину, куда.

Василий шагнул в сторону.

– Еще шаг. Руки, руки.

Агент шагнул к Марии.

– Где бумаги? Считаю до трех. Говори или я стреляю.

Он поднял пистолет, в то же время косил глазами на Василия.

– Раз, два!

– Я не знаю, – выкрикнула Маша.

– Врешь, шлюха. Еще одна секунда, говори!

– Он может выстрелить, – подумал Василий и прыгнул вперед, стремясь ухватить его руку с пистолетом. Но коренастый агент отреагировал на это и отскочил в сторону. Француз ловко ударил Василия ногой по печени. Последний полетел вперед, зашатался и получил удар еще. Наконец, как только Растратин с трудом встал, агент ударил его рукояткой пистолета по шее. Василий на мгновение потерял сознание, рухнул на землю. Мария увидела, что пистолет агента направился в ее сторону.

– Ну, говори, шлюха, где бумаги? – сказал коренастый и схватил ее за плечо.

– У меня нет бумаг! – крикнула Маша.

– Врешь.

Он сильно толкнул ее, она упала.

– Последний раз спрашиваю! – сказал он, направив на лежащую женщину пистолет.

– Оставь ее, негодяй! – крикнул Василий. – Бумаги у меня вот здесь, – он похлопал себя по груди.

– Давай, – человек протянул левую руку.

– Сам возьмешь.

Василий лежал на спине и все еще не собирался вставать. «Эти шутки тебе дорого обойдутся» – думал Растратин. Сотрудник службы безопасности медленно приблизился к нему и наклонился, протягивая потную руку.

– Давай, я тебе говорю, а то прострелю башку!

– Сам возьмешь, – повторил Василий. – Вот здесь.

Он снова похлопал себя по куртке.

– Все пропало, предатель, негодяй! Ты заслуживаешь смертной казни, – сказала Мария Растратину.

«Как натурально играет, – подумал Василий. – Несмотря на отчаянное положение, она должна была сильно удивиться».

Разведчица села на земле, закрыла лицо руками и начала повторять:

– Негодяй, предатель, подлец, трус! Ты все погубил!

Мария так искренне играла, что этот тип, кажется, поверил. Он осторожно присел на колени около Василия, направив на него пистолет.

Как только он повернулся к Растратину, Мария молниеносно среагировала. Она рванулась к агенту, замахиваясь рукояткой браунинга, который успела выхватить. Француз успел развернуть пистолет, направив его на нее, но Василий схватился обеими руками за кисть агента, и выстрел ушел в сторону. В следующее мгновение Растратин ударил его рукояткой пистолета по переносице. Агент пошатнулся, выронил пистолет, и тогда Василий подхватил оружие и еще три раза ударил несчастного француза по голове. Тот завалился навзничь. Василий бросился к Маше, которая так и сидела на коленях, закрыв лицо руками. Он поднял ее.

– Вставай! Не поворачивайся! Не смотри! Все кончено!

«Сейчас еще опять упадет в обморок», – подумал он.

Мария неуверенно поднялась, стала оглядываться, но Василий опять крикнул:

– Не смотри!

Мария протянула ему браунинг.

– Пристрели его.

– Он и так мертв, – сказал Василий, который только сейчас осознал, что произошло.

– Все, не оборачивайся, пойдем.

Мария оглянулась, внимательно посмотрела на труп, и тяжело вздохнула.

– Мы должны найти его машину. Отъедем километров на пять, а дальше пешком.

Беглецам удалось скрыться.

В машине агента службы безопасности они несколько километров попетляли по Булонскому лесу, потом бросили автомобиль, выбросили патроны и оружие, почистили одежду. Недалеко от места, куда они попали, была явочная квартира в пригороде с довольно прибранной скудной обстановкой.

Через час, они немножко отдохнули, поели и присели в два кресла, стоящие у окна. И Василию вдруг показалось, что канули в лету все эти долгие несчастные годы, душевная боль, нищета, революция, эмиграция, и он опять удачливый молодой счастливый юнкер. И рядом с ним юная наивная девушка, у которой еще нет ни страданий, ни воспоминаний, ни идеалов, а только молодость, красота и неосознанная трогательная любовь к жизни.

Тут Мария нарушила молчание:

– Ну, все, они ушли. Значит так, Вася, ты потихонечку возвращаешься домой. Легенда такая: «Я под угрозой оружия заставила тебя убегать от полицейских, потом требовала, чтобы ты мне достал машину, отвез меня к дядюшке Пьеру, помог купить автомобиль. Ты был очень рад, что я уехала и оставила тебя в покое. Ты не заявил в полицию, потому что не хотел подводить своего друга. Вот и все. Недели через две, а может быть, и позже, все уляжется, я уверена, что тебя не посадят. Спасибо тебе огромное за помощь».

Василий слушал внимательно.

– Ты оказал большую услугу своей родине и спас мне жизнь. Чем я еще могу отблагодарить тебя, Вася? – она пристально посмотрела на него. Василий попытался обнять ее:

– Мария, пожалуйста, прости меня за все! Один поцелуй в память о нашей трагически завершившейся молодости, о весенних полях с талым снегом, которые я никогда не увижу. Ради печального вчера и светлого завтра! Но Мария мягко отстранила его:

– Да ты поэт! Не стоит, Василий, пусть прошлое останется в прошлом.

Ему показалось, что ее глаза затуманились. И тут он не выдержал, обнял ее и разрыдался.

– Помоги мне вернуться на родину. Мне нельзя здесь оставаться. Мне и моей семье, – уточнил он.

У нее на лице отразилась целая гамма чувств. Несколько секунд они молчали.

– Это будет трудно, Вася, очень трудно. Ты понимаешь?

– Понимаю.

– Вот такая история, – сказала Соня. – Потом Мария действительно помогла дедушке вернуться в СССР. Но это было много позже, прошло немало лет после их встречи.

– Да, интересно, – сказал капитан. – Как все поменялось в вашей стране во время революции. Помнишь, ты недавно рассказывала об этом? Думаю, большинство богатых людей получили по заслугам, хотя мне очень жаль Василия, он был хорошим человеком. Я еще до проклятия часто задумывался о социальных проблемах, об угнетении одних людей другими, о богатых и бедных. Когда думаешь об этом, возникают болезненные вопросы, на которые ответа нет. Во времена моей молодости, в Голландии был капитализм, как вы сейчас говорите. Группа сказочно обеспеченных людей контролировала все. По сравнению с ними я, конечно, считал себя неудачником. Но я очень любил море, оно изредка дарило мне ни с чем несравнимую радость бытия. Я был жестоким человеком, плохо обращался с матросами. Мне казалось, что я прав. Мне казалось, что любовь к одной замужней женщине принесет мне счастье. Я жил иллюзиями, как, наверно, и все люди.