Михаил Шевердин - Перешагни бездну

— Грр! Хрр! Бух-р-ск... Народ... Хррр! Зээ! Слаб ногами... Гы-ы! Га-а-а оробел, скис! Ур! Ол! Э-э-э... плеть семихвостку сю­да, палок сюда! Взбодрить... а-а-а... Кровью умыть морды! Кяфиры неблагодарные! Богопротивные! Уничтожить! Раздавить! Хрр... Ты, ты, кяфир! Большевик! Ты! Ты! Ты!

Он весь извертелся, не вставая с места, изъерзался. И зыркал глазками суетливо, в то же время трезво выпытывая, залезая в чужие мысли. Он не верил Сахибу Джелялу.

— Молчишь? А ты, кяфир, почему, здоровый, сильный, вон ка­кой великан, гог-магог — ручищи, бородища, — почему не сра­жаешься? Такому в курбашах ходить! Главенствовать в мире вой­ны! Почему не на джихаде? Воюй! Кидай головы в мешок с кропью! Все неверные кяфиры — это мир войны! Да воскреснет аллах среди мучеников священной войны!

И все так же колыхаясь на месте всем туловищем, он надры­вался:

— О верующие, не избирайте друзей между неверными! Бере­гитесь сидеть рядом с неверными! Э! О верующие, не имейте друзьями даже ваших отцов, даже ваших единоутробных братьев, если они заражены неверием!

— А я знаю, что думает почтенный духовник его высочества Священного эмира, — сощурив заговорщически глаза и пряча довольно-таки вымученную улыбку в бороду, — осадил муллу Ибадул­лу Сахиб Джелял.

«Вот сидишь удобно на шелковом тюфячке, — думал он, — светло горит лампа, горячий чай согревает душу, приятные грезы готовы смежись веки. И вдруг... по знаку этого палача на тебя кинутся здоровенные махрамы, сорвут одежду, начнут бить, пы­тать, убивать... Может быть, одно мгновение отделяет тебя от порога гибели. Одно неудачное слово и...»

— Господин Ибадулла, — сглотнув комок в горле, выдавил из себя Сахиб Джелял, — вы думаете: почему богатый коммерсант спокойно торгует в Узбекистане и Таджикистане и его не посадили, не расстреляли? А? Или почему его высочество Сеид Алимхан не приказал «успокоить» Сахиба Джеляла, заподозрив, что он боль­шевистский лазутчик? Или почему инглизы не арестовали Сахиба Джеляла в Пешавере и пропустили свободно в Кала-и-Фатту?

— Э! Инглизы? — насторожился мулла Ибадулла. Задал же ему задачу Сахиб Джелял.

— Вы проницательный из проницательнейших. Вы пригласили в гости Сахиба Джеляла побеседовать о священном коране и во­образили, что Сахиб Джелял безбожник. Вы надеялись, что Сахиб Джелял не сдержит себя. Что же получилось? Сахиб Джелял знает коран не хуже, а лучше, чем вы, а? Что же вы вызнали, гос­подин мулла Ибадулла Муфти? А головами в мешке с кровью пугайте детей, господин Ибадулла. Разрешите мне сказать: «Хейле баррака! Благоденствие вам!»— и удалиться.

Намек был слишком откровенный. Сахиб Джелял открыто по­казал, что хитрости муллы Ибадуллы не стоят и стертой монетки.

— Э... э... Зачем же так? Э... э...

— Вам очень хотелось. Вы строили расчеты. Вы доказали бы эмиру глубину вашей проницательности, вашей бдительности! Вы думали: Сахиб Джелял выслушает приглашение явиться в Кала-и-Фатту. Сахиб Джелял скажет себе: «Ибадулла Муфти страш­ный! У него на руках кровь! Он заподозрил что-то!» И вы ждали, что Сахиб Джелял вскочит на коня и поскачет на север, спасая свою душу. Все знают, что значит получить приглашение на чай к мулле Ибадулле Муфти. И вы очень удивились и огорчились, когда Сахиб Джелял сам пришел к вам в гости. А ваши аскеры коченеют в устроенной вами для меня засаде на холодном ветру Чарикарскрго перевала. Одеревеневшие их руки не могут держать ружей. А всадник с длинной бородой и в белой чалме не скачет воровски по дороге и не стремится в расставленные вами, господин мулла Ибадулла, силки, а пьет с вами чай. И вы, господии Ибадулла Муфти, не отнесете в мешке с кровью голову Сахиба Джеляла повелителю: «Вот голова одного предателя безбожника! Вот голова человека с нечестивыми мыслями. Награды!»

— Э... э... Откуда вы знаете? Э... Откуда вы то есть взяли? Кто сказал? — бормотал мулла Ибадулла Муфти.

Он и впрямь подумал, что этот мудрец с красивой бородой умеет читать мысли. Наивный, первобытный мулла верил во вся­кую мистическую чепуху, а ассирийская борода Сахиба Джеляла нагоняла на него страх. Ибадулла с детства испытывал трепет перед бородами. И сейчас он способен был лишь жалко «экать», не будучи в состоянии собраться с мыслями.

Погладив нежно бороду, точно понимая, что она его выручила, Сахиб Джелял важно добавил:

— А теперь совершенство проницательности спрашивает Сахи­ба Джеляла словами священного корана, почему он не воюет, по­чему он не пошел на джихад? И Сахиб Джелял ответит гению хитрости господину мулле Ибадулле Муфти тоже словами корана: «Не надлежит карздору — должнику идти на джихад. А если он погибнет в битве с неверными! Кто же расплатится с кредитором?» Так записано в коране. И надлежит вам, знатоку священной книги, спрятать яд подозрения в шкатулку недоверия. Ибо пророк наш говорил: «Купля-продажа — почетное занятие», даже более почетное, нежели отрубание голов неверных.

— Карздор!? Э-э? Вы должник — карздор эмира? Вы должник инглизов? Вы должник? Чей вы должник наконец?

В дрожи голоса, в бегающих глазках, в трясущихся жирных губах, в громком сглатывании слюны сейчас проявилась вся жад­ность муллы Ибадуллы, неуемная его алчность, страстная жажда разнюхать чужие коммерческие тайны. Всюду, где слышался звон золота, мулла Ибадулла «терял себя». И к тому же раскрылась тайна: оказывается, бородача объединяли с эмиром какие-то узы. Вспотев от нетерпения, ощутив от возбуждения потребность сбе­гать в «место отдохновения», Ибадулла терпел, суча по матра­сику своими толстыми ногами. Он все старался поймать взгляд собеседника и натужно кряхтел:

— Вы должны эмиру? Сколько вы должны эмиру? Чего?.. Э... Да говорите! У вас, э, с ними дела, торгуете, э? Что имеет эмир в Самарканде? Много? Э! Деньги? Камни? Золото? Все золото эмир держит в моих руках, чтобы Бош-хатын не узнала. Э, вы мне все равно скажете. Вы, э, обязаны сказать. У эмира нет тайн от своего наставника, э, в делах торговли и молитвы.

Он даже рукой гладил с повадками умелого душителя плечо Сахибу Джелялу, подбирался к его горлу. И Сахибу Джелялу сно­ва сделалось жутко. Гладящая ласковая пухлая ладошка могла иметь железную хватку. Вкрадчиво прилипчивый кот ластится к мыши. А Сахиб Джелял все еще чувствовал себя мышью в гро­мадной мышеловке Кала-и-Фатту.

«Сокровище мира отдал бы, — шевельнулась в мозгу мысль,— чтобы знать, знает ли Сеид Алимхан, что мы сидим здесь? Он же получил мое письмо. Но тогда почему я попал в лапы этого животного? Или у эмира тоже возникли подозрения?»

Не отстраняясь от «ласки» муллы Ибадуллы, Сахиб Джелял вскинул ладони к лицу.

— Оомин обло! Пошли!

— Э, куда? — с наигранным простодушием залебезил мулла.

— Ведите меня к их высочеству эмиру! Их высочество эмир ждет нас! И там мы положим все тайны к подножию его трона, к священным его стопам.