Мариена Ранель - Маски сброшены

— Ну что вы, княгиня! К тому же одну вещь вы все-таки приобрели у меня или почти приобрели.

— Обещаю обязательно посетить вашу лавку и приобрести много вещей, но в другой раз, — выдавливая из себя вежливую улыбку, произнесла Елизавета.

— Буду очень рада вас видеть, княгиня!

Как вежливая хозяйка, Елизавета проводила свою навязчивую визитершу до вестибюля. Они распрощались. Когда девушка исчезла с поля зрения, Елизавета облегченно вздохнула.

«Наконец-то», — подумала она.

После визита этой девушки она чувствовала себя сильно утомленной.

«Неужели на меня так подействовали мои предположения? — удивилась она, когда обнаружила, что её ноги и руки стали вялыми, а дыхание затрудненным. — Еще бы! Со вчерашнего вечера я только об этом и думаю. От такого перенапряжения мыслей можно и слечь. Однако я не могу об этом не думать! Это настолько важно для меня! Я чувствую, что граф именно тот человек, с которым я когда-то была близка. Это судьба! Она решила наконец-то сжалиться надо мной и послать мне его. Это необычное ощущение, словно между мной и графом есть какая-то связь, — оно не может быть случайно. Это предзнаменование!»

Она с трудом поднималась по лестнице, держась обеими руками за перила и останавливаясь через каждую ступеньку, чтобы отдышаться. Наверху лестницы она увидела Алексиса. Его образ был расплывчатым и неясным. На какое-то мгновение он принял черты того незнакомца, с которым она двадцать лет назад предалась сладкому и запретному безумству. Она хотела кинуться к нему и крикнуть: «Не исчезай! Я была легкомысленной, я слишком поздно поняла, что ты — моя Судьба», но ноги не подчинились ей, а вместо крика из её горла вырвался хрип. Где-то в её голове прозвучал встревоженный голос сына:

— Матушка, что с вами? Вы нездоровы?

Она почувствовала, как силы покидают её. Увидев, что она теряет равновесие, Алексис молниеносно подскочил к ней и подхватил её на руки.

Алексис с заботливостью любящего сына и с усердием сиделки смочил пересохшие губы Елизаветы водой и поправил подушки на её кровати. Она спала тем сном, который приходит вслед за тяжелыми физическими страданиями или кризисами болезни, когда страдания и болезнь преодолевают критическую точку и отступают. Именно такую критическую точку накануне вечером преодолела страшная болезнь Елизаветы.

Всю ночь Алексис не сомкнул глаз. Он выглядел усталым, вымученным и встревоженным. Через полчаса у него была назначена важная встреча с Владимиром Вольшанским. Эта встреча так или иначе была связана с тем тяжелым состоянием, в котором находилась Елизавета, и пойти на неё Алексис считал для себя необходимым. Но перед уходом он решил ещё раз зайти в комнату матери, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке.

— Когда она проснется, дай ей две ложечки вот этого средства, наказал он Анфисе.

— Хорошо, барин, — ответила та.

— Проследи, чтобы питье или еда, которую она будет принимать, никоим образом не проходила через чужие руки. По возможности, не оставляй её одну и не впускай к ней никого.

— Будьте спокойны, барин. Я все сделаю, — заверила его Аафиса.

Алексис уже собирался уходить, когда Анфиса его окликнула:

— Барин, кажется, она проснулась!

Алексис поспешно вернулся к изголовью кровати своей матери. Растерянный взгляд Елизаветы остановился на нем.

— Матушка, как вы себя чувствуете? — поинтересовался он.

— Ужасная слабость, — еле слышно произнесла она. — И в голове… Все шумит, стучит… Как в аду. Что со мной?

— Вчера вам стало плохо, — объяснил Алексис. — Вы потеряли сознание прямо на лестнице. Вы помните?

— Да, — растерянно произнесла она. — Как странно!

— Вы нас очень напугали, — сказал Алексис.

— Нас?

— Меня, графа Вольшанского, Анфису и всех домашних, — перечислил он.

— Да, барыня, — подтвердила Анфиса. — Уж как мы тревожились за вас! Вы были такая бледненькая и совсем не дышали. А потом приехал доктор. Мы ещё пуще испужались за вас, когда увидели, как испужался доктор. Он достал какой-то странный предмет: какую-то трубку, и стал через эту трубку вливать в вас жидкость. Уж одному богу ведомо, сколько он влил в вас жидкости!

— Что она говорит? — изумилась Елизавета и впилась глазами в своего сына, ожидая объяснений. — Что со мной произошло?

— Не волнуйтесь так, матушка! Никто ещё толком ничего не знает. Но мы постараемся выяснить.

— А граф? — спросила Елизавета, вспомнив, что сын упоминал его. Откуда ему стало известно обо мне?

— Он был здесь, — ответил Алексис. — Вчера вечером он отправил кого-то из своих людей с запиской для вас. Его человек приехал как раз в тот момент, когда здесь был доктор, и в доме был ужасный переполох из-за вас. Он рассказал графу обо всем, что происходило здесь. Граф немедленно примчался сюда. Он первый высказал предположение… Он оказал некоторое содействие доктору в определении вашей болезни. И как знать: быть может, если бы не удалось установить причину и правильно оказать первую помощь… Я и представить не могу!

— И все-таки, что со мной было? — ещё раз спросила Елизавета.

— Не знаю, матушка.

Алексис многое не договаривал, однако она не настаивала и не требовала от него откровенности. Она была слишком слаба для этого.

— А теперь, извините меня, матушка, — сказал Алексис, — коли уж речь зашла о графе, я должен сказать вам, что у меня сейчас назначена с ним встреча.

— Встреча с графом? — в недоумении переспросила она.

— Да, — подтвердил он.

Вопреки его предположениям, она не стала интересоваться, зачем им понадобилось встречаться. Она только сказала:

— Тогда иди. Обязательно с ним встреться и поблагодари за все от моего имени.

Когда Алексис подъехал на извозчике к месту назначенной встречи с графом Вольшанским, тот уже ожидал его в своей карете. Алексис отпустил извозчика и перебрался в карету графа Вольшанского.

— Извините, что заставил себя ждать, граф, — первым делом сказал Алексис.

— Ничего, — произнес Владимир и тут же спросил: — Как она?

— Ей намного лучше.

— Слава Богу! — прошептал Владимир.

— Она попросила поблагодарить вас. И я благодарю вас, граф, от имени своей матушки и от своего имени, за все то, что вы для нас делаете.

— Не стоит, поверьте мне, сударь! Мне очень дорога ваша матушка.

— Вы что-нибудь узнали? — осведомился Алексис.

Владимир передернулся. И по этому передергиванию несложно было понять, что Алексис затронул неприятную и скверную тему.

— Да, узнал, — ответил Владимир.

— Все как вы предполагали?

— Да. Это был мышьяк.

— О Господи! — со стоном прошептал Алексис и обхватил руками голову. Но почему? Вы в этом уверены?