Вальдемар Лысяк - Шахматист

Девица издала не артикулированный крик и, вырвавшись из объятий, с широко выпученными глазами, сбежала.

Время после полудня Бенджамен провел за городом, осваиваясь с винтовкой. Он стрелял по веткам, два последних выстрела срезали цели словно ножом. Вечером Батхерст нанял на Чаринг-Кросс комнатку на третьем этаже, с окном, через которое можно было видеть конную статую Карла I.

В пятницу (24 октября 1806 года), утром он застал в доме миссис Джибсон очередного жильца, одетого в сутану и веселящего анекдотами своих собеседников — поляка и Хейтера.

— Это ты Робертсон? — спросил Бенджамен.

— Аккуратненько так, дитя мое. А ты, если не ошибаюсь…

Хохот поляка и Хейтера под взглядом Батхерста тут же прекратился.

— Я тот, кто сделает из тебя мученика, монах, если ты немедленно не научишься отвечать: да, сэр .

— Если спросите, сударь, ночь ли сейчас или питается ли волк травой, или же — попадет ли грешник на небо, то, клянусь святым Патриком, я аккуратненько так отвечу: нет, сэр .

Бенджамен с трудом сдержал смех, но говорил сурово:

— Если я спрошу, то ты имеешь право так ответить. Но если я скажу, что в полдень стоит ночь, и что волки питаются исключительно наглыми монахами, ты ответишь…

— Аккуратненько так отвечу: да, сэр !

— Хорошо, и пускай память тебя не подводит. Кстати, странный из тебя шотландец, ведь, насколько мне известно, святой Патрик почитается только ирландскими католиками.

— Моя мать была аккуратненько ирландкой, и святой Патрик во многом помог ей в жизни.

— Понятно… Теперь слушайте. Через два часа нам предстоит выполнить первую работу. Для вас это будет проверкой. Нужно будет посчитать ребра нескольким людям, вызвать замешательство и смыться, как только услышите…

Он дунул в небольшой свисток, извлекая из него настолько пронзительный звук, что все заткнули уши.

— Нужно ли будет стрелять? — спросил Хейтер.

— Только в самом крайнем случае, мне хотелось бы избежать трупов.

— Святой Патрик, спаси меня аккуратненько! — простонал Робертсон. — Сэр, я тоже должен буду участвовать в этом кровавом деле?!

— Тебе не придется, если сейчас же уберешься к чертовой матери. Но если желаешь остаться и заработать деньги, которые тебе обещал лорд Кэстлри, тебе придется выполнять все, что я прикажу! И аккуратненько, понял, монах?

— Аккуратненько так понял, сэр, но, святой Патрик свидетель, я не умею драться.

— И ты не умеешь пользоваться никаким оружием?

— Этого я не сказал. Слово Божье является оружием самым благородным…

— Ладно, договорились, — перебил его Бенджамен, обдумывая тут же пришедшую на ум идею. — Хорошо, отправишься с нами, но драться тебе не придется. Теперь послушайте, в чем дело…

Ровно в полдень толпа, заполнившая Чаринг-Кросс, заволновалась, шум усилился, и многочисленные руки потянулись к мешкам, откуда доносилось злобное фырканье и мяуканье.

Шериф и пара констеблей вывели высокого мужчину средних лет, одетого в странный, цветастый кафтан. Его втолкнули по ступенькам на помост высотой в полтора ярда, из которого вырастал столб, увенчанный двумя досками. Доски были наложены одна на другую и скреплены петлей, которая позволяла раскрывать их будто ножницы. На стыке досок находились три круглых отверстия. Один из констеблей раскрыл колодки и заставил осужденного вставить шею в крупное отверстие, а запястья рук в меньшие, после чего сложил доски и закрыл их на цепь с висячим замком. И в этот же момент первый кот, брошенный меткой рукой, взвился в воздух и, отчаянно мяукая, ударился в лицо закованного, царапнув его когтями. Второй кот разминулся с целью, вырвав из многочисленных глоток вопль разочарования. Гнилые фрукты и овощи разбивались на досках и руках несчастного, по щекам которого уже потекли струйки крови. Шериф и констебли хохотали, совершенно не мешая черни.

Легендарная лондонская тюрьма Ньюгейт

Еще один кот прилетел по воздуху и содрал кожу с зажатых рук, но следующих метнуть уже не успели. Парень, не старше двадцати лет, вырвав длинный шерстяной чулок из рук пялившегося на спектакль уличного торговца [101] Stocking-sellers, уличные продавцы чулок; они были характерным элементом пейзажа Чаринг-Кросс. , молниеносно закинул в него булыжник и, схватив за другой конец, раскрутил над головой. Чулок завертелся в воздухе и «погладил» несколько голов, хозяева которых тут же свалились на землю. Раскручивая над головой убийственную мельницу, парень шел через воющую от ярости толпу, создавая вокруг себя пустоту. Это выглядело так, словно он перемещался в пузыре воздуха, путешествующим сквозь океанские глубины. Коты разбежались во все стороны; проклятия и стоны слились в сплошную какофонию.

Все это продолжалось пару десятков секунд и застало врасплох стоявшего у окна и целившегося из винтовки Батхерста. Храбрый мальчишка, который сам совершил то, что должны были сделать поляк, Сий и Хейтер, своей инициативой замедлил нажатие на курок. Бенджамен вновь согнул палец лишь тогда, когда кто-то длинной палкой выбил из рук парня его необычную дубину. Выстрелов никто не слышал, а вопли толпы заглушили удары пуль, перебивших цепочку колодок. Осужденный, не мешкая, вытолкнул шеей верхнюю доску, спрыгнул с помоста, подбежал к мальчишке и закрыл его собой от множества кулаков. Они стояли оба, опершись на заборчик, окружавший пьедестал с Карлом, и ожидали нападения. Шериф с пистолетом в руке приблизился к ним и крикнул:

— Отдайся в руки правосудия, каналья, иначе пристрелю как собаку!

И в тот же момент он рухнул на землю. Стоявшие ближе всего, увидели движение чьей-то руки, бьющей чиновника по затылку, но больше ничего уже заметить не могли, поскольку Сий раскинул обе руки, словно молоты, сея опустошение. На него бросились три солдата, но им было сложно добраться до него через валявшиеся под ногами тела. Хейтер с Юзефом оглушили их рукоятками тяжелых пистолетов и, точно так же, как Сий, валили вслепую — куда попало. Между памятником и помостом прошелся тайфун. Через мгновение толпа побежала, перекрывая узкие улочки, из-за чего отряд военных так и не смог пробиться на площадь. Когда Батхерст увидел, что возле осужденного и подростка появился человек в рясе, он дал сигнал свистком. Этот звук перекрыл весь шум в радиусе полусотни ярдов.

Через минуту офицер, который со своим отрядом прорвался к памятнику, мог только приводить в чувство шерифа и других пострадавших. Осужденный и те, что побили солдат, чиновников и зевак, испарились без следа.

— Вы отлично стреляете, сэр, — сказал Хейтер, смазывая лицо освобожденного какой-то вонючей мазью.