Вальдемар Лысяк - Шахматист

В четыре часа вечера он вышел из дома и отправился в Ковент Гарден, где, благодаря своей молодой приятельнице, известной нам из предыдущей главы, установил тесный контакт со служащим театрального склада. Степень контакта измерялась количеством наличных, которые Бенджамен предложил кладовщику и качеством реквизита (парик, усы и т. д.), который кладовщик предложил взамен.

Через пару часов, уже загримированный, Батхерст оказался в Челси. Он шел очень медленно, на что имел полнейшее право, поскольку сейчас был стариком: седоволосым, сгорбленным и одетым в такие же лохмотья, как и проживающая здесь беднота.

Чейн Уок изгибалась вдоль берега, со стороны реки огражденная высокими деревьями, а со стороны суши — стеной из трехэтажных, хотя и ниже деревьев, домов. Улица была длинной, поэтому Бенджамен шел долго, внимательно наблюдая по сторонам, рассчитывая на то, что он удачливый глупец. Дойдя до самого конца, он пришел к убеждению, что с удачей сегодня как-то не очень и для него остается только вторая часть определения. Мимо него не проходил никакой ежеминутно оглядывающийся мрачный тип, да и вообще кто-либо, кого он мог бы заподозрить; ни на какой из немногочисленных вывесок не было надписи «Французский разведывательный центр».

Когда он решил возвращаться, уже темнело. Редкие прохожие спешили домой; улица на глазах пустела. Сумерки скрыли тени деревьев, превратив их в спящие, мертвые столбы, в то время, как их стоящие напротив каменные и деревянные соседи оживали огоньками в окнах.

Батхерст подошел к деревянному барьеру, на котором рыбаки развешивали свои сети, оперся на него и засмотрелся в черное зеркало воды. В нем отражались остатки солнечного багрянца, а когда он снова пришел в себя — уже только золотые капельки звезд. Перед мысленным взором Бенджамена проходили лица, события, слова, женщины, деревянная лошадка от дядюшки, не гаснущая тоска по Эльсинору [126] Замок Гамлета. В Мемориале на каждом шагу встречаются следы увлечения Батхерста Шекспиром, а более всего — «Гамлетом». , какой-то костер, прикосновение чьей-то руки… Нет, это неправда, будто все это проходит перед тобой в мгновение смерти, ведь тогда на это просто нет времени — это все возвращается именно в такие моменты, и тебе делается так хорошо, будто ты поднес руки к огню камина, вернувшись с холода, и так хочется, чтобы все это никогда не заканчивалось… Хватит!

С другого берега доносились какие-то крики, из-за спины, от домов и садов доходил смрад вечерней жизни, кухонные запахи, крики детей, плач женщины, избиваемой мужем или любовником, кто-то насвистывал печальную, рвущую сердце мелодию, кто-то дразнил собаку… Бенджамен вернулся домой.

Грим он снял уже у порога. Дверь ему открыл Степлтон.

— Все уже вернулись? — спросил Бенджамен.

— Нет, сэр. Только начинают сходиться.

— С этого момента уже никаких отлучек, разве что я сам прикажу.

— Понял, сэр.

В день отъезда (четверг, 30 октября 1806 года) было холодно. Кэстлри, который вчера попрощался с Батхерстом еще до полуночи (когда принес деньги), неожиданно пришел еще и утром, чтобы попрощаться еще раз.

— Бенджамен, — сказал он, — выполняй план до йоты, и я обещаю, что ты выиграешь, и что…

— Милорд, я питаюсь воздухом, наполненным обещаниями. Так не откармливают даже каплунов, — ответил на это Бенджамен.

— Не понял, Бенджамен, к чему ты, — пробормотал изумленный Кэстлри. — Что означают эти слова?

— Точно так же, милорд, ответил король Гамлету на его слова о воздухе, начиненном обещаниями. Король ответил: «Не понимаю, Гамлет, эти слова меня не касаются».

— Кончай уже с этим театром, Бенджамен, будь добр! Сцена, на которую ты выходишь не имеет ничего общего с театром, но с…

— Совсем наоборот, милорд, имеет, причем, гораздо больше, чем какая-либо другая. Если бы не было так, вы бы не наняли меня, ибо что я люблю больше театра, игры? В этой пьесе успех придет лишь тогда, если твой сценарий обладает хотя бы сотой частью гения Шекспира и если я создам образ роли.

— Бенджамен, я сделал все возможное, чтобы облегчить тебе дело. В подготовку операции я вложил кучу денег и много труда, поскольку я не из тех, кто сидит под яблоней с корзиной. Я помогаю срывать яблоки! Но вот теперь все в твоих руках. Да поможет тебе Господь!

Бенджамену хотелось ответить, что это вовсе не яблоки, но раскаленные угли, которые необходимо вынуть из огня, и что если бы он был уверен в том, что в дело включится бог Кэстлри, то предпочел бы остаться дома. Но он сдержался, кивнул и сел в карету — одну из двух, которые были наняты им для себя и коммандос.

После полудня они увидели на горизонте шпиль готического собора, а вскоре после этого — огромные, подпираемые с боков двумя башнями городские ворота Грейт Ярмута. Батхерст не без труда отыскал среди леса мачт две, принадлежащие «Чайке», на которой уже располагались Юзеф с Томом. Капитан устроил коммандос в трюме, а потом закрылся с Батхерстом в своей каюте.

— Когда мы выходим и куда? — спросил он.

— Сегодня, а если можно, то прямо сейчас. В Альтону.

— Погода не самая лучшая, сэр. Надвигается шторм.

— Плохая погода — это наш союзник, капитан. Будет гораздо хуже, если мы попадем под пушки какого-нибудь французского фрегата.

Сторман расхохотался.

— Лично я пушек не боюсь, что бы там ни было, я же пушечный сын, ха-ха-ха [127] Так называли людей, родившихся на корабле, потому что, желая облегчить матери роды, капитаны приказывали стрелять из пушек. !!! Моя мать была девкой на судне Его Королевского Величества. Сам я родился под Кибероном, в сражении и шторме, ха-ха-ха [128] То есть, в 1759 году. Британский флот под командованием адмирала Хоука разбил тогда в заливе Киберон французский флот. !!! Ну ладно, хватит шутить. Позволю высказать мнение, сэр, что в этом плане причин для опасений нет. Мы поплывем под голландским флагом, впрочем, у меня в запасе имеются и другие. Название снимем сейчас же, просто так, на всякий случай, потому что после Трафальгара французы редко высовывают нос из портов, а уж между Проливом и Балтикой их и со свечой не найдешь.

Крепкий ветер с северо-запада подгонял «Чайку» со скоростью, доходящей иногда до десятка узлов. Капитан опасался за мачты брига, но по приказу Батхерста не уменьшил паруса, так что к цели они мчались, не теряя ни секунды. Шторм нагнал их около Западно-фризских островов и отбросил к северу, так что остров Гельголанд они прошли со стороны Северофризского архипелага и в Гельголандский залив вошли чуть ли не под прямым углом к побережью, южным курсом.

Ночью с субботы на воскресенье (с 1 на 2 ноября 1806 года) практически все, за исключением Тома, Парвиса и Сия страдали от морской болезни. Батхерст спустился в капитанскую каюту и спросил: