Вальдемар Лысяк - Шахматист

В то время, как циркачи и люди Батхерста копали могилу для пруссаков, сам он с Юзефом отправился с лопатами к месту, где погиб охранник золота. Солдата похоронили, а рядом закопали и сундук. Небольшую часть золота поляк сложил в кожаный мешок, который затем отнес в лагерь. После его ухода Бенджамен вырезал ножом на двух ближайших деревьях глубокие знаки и затянул тележку подальше в лес.

Для погибшего комедианта провели краткую погребальную церемонию, в которой главная роль была отдана Робертсону. Батхерсту она не понравилась из-за женского плача, но еще сильнее — по причине речи шотландца, с запалом прославлявшего «аккуратненькие» заслуги и «аккуратненький» характер покойного, которого он совершенно не знал.

Спать легли уже заполночь. Первыми на стражу заступили Том и молоденький помощник матушки Розы, Пинио. Менялись через каждые полтора часа. Сам Бенджамен не мог заснуть. Долгое время он сидел в повозке, привыкая к дружному храпу Брауна и Робертсона, затем встал, оделся потеплее и вышел на поляну. Проходя, он услыхал сдавленный детский плач; Бенджамен подошел к повозке, откуда этот плач доносился и заглянул внутрь.

Внутри сидела женщина, которая понравилась ему своим сопротивлением без мольбы и криков, красотой и чем-то еще — он сам не знал, чем. Она пыталась уложить спать девочку, тихонько напевая какую-то мелодию. Малышка, сунув голову в подушку, плакала. Ее тельце спазматично дрожало, руки мяли постель. Женщина повернула голову.

— Ах, это вы, — сказала она с певучим, южным акцентом, который так сильно не подходит немецкому языку. — Я испугалась…

Какое-то время она ожидала ответа и не дождавшись, сказала:

— Спасибо.

— За что?

— За все.

Бенджамен почувствовал себя неловко. Не зная, что сказать, он спросил:

— Это ваша девочка?

— Моя. Только не обращайтесь ко мне на «вы», все называют меня Джулией.

— А ее?

— Анна.

— Где ее отец?

— Он мертв, — ответила она и тут же, с вызовом, прибавила: — Но, возможно, это был и не он.

Батхерст все сильнее смущался под ее взглядом… Каким же? Благодарным, ироничным, невинным? Или же попросту глупым? Ему хотелось уйти, но как-то не получалось.

— Что, не хочет спать? — спросил он.

— Уже не заснет. Может, днем ее усыпят колеса. За час она насмотрелась на столько гадостей, что, возможно, и за жизнь не увидит.

— Не беспокойся, увидит, иначе жизнь не была бы жизнью, — тихо сказал Бенджамен, а увидав, что девочка перестала плакать и теперь со страхом глядит на него, прибавил погромче: — Ведь все это была только сказка. Все эти люди, это были гномы, превращенные в солдат. Потом они исчезли, и вот уже везде тихо, от них ни следа — можешь сама увидеть. Это как в сказке. Любишь сказки?

Девочка ничего не ответила. Она глядела на Бенджамена широко открытыми, блестящими от слез глазами.

— Она понимает? — спросил Батхерст у Джулии.

— Плохо, но вы говорите, а я переведу.

Она повторила по-итальянски то, что сказал их ночной гость, когда же девочка спросила, кто такие гномы, Бенджамен предложил рассказать сказку про них. Он сел рядом, рассказывал, а женщина переводила:

— Когда-то, давным-давно, злой колдун превратил в карликов рыцарей, которые возвращались через этот лес со Святой Земли. Вот эти карлики и есть гномы. Каждый из них наполовину дух и наполовину человек, один раз его можно увидеть, во всех остальных случаях его можно только услышать. Живут они в глубоких пещерах или под корнями деревьев. Живя в двух мирах, видимом и невидимом, они частенько вмешиваются в людские дела. Когда-то они делали одно только добро, помогали детям, девушкам, старикам и больным. Как только случалась свадьба, крестины или какой-нибудь праздник, гномов приглашали на пир. В случае несчастий, у них спрашивали совета. Бывало, что у них брали на время посуду и щедро платили за нее. Но постепенно люди стали забывать про карликов, перестали заботиться о них, а потом и совсем забыли. Тогда рассерженные гномы превратились в злых духов и стали все делать на зло людям. Они устраивали тысячи злых шуточек, воровали новорожденных из колыбелей, портили тесто пекарям, раскидывали снопы в полях… Ну и люди поклялись им мстить. Они не могли напасть на них открыто, поэтому устраивали засады на полях, в лесах, в горах и возле воды, и как только слышали их, начинали во все стороны размахивать розгами. Тот из невидимых гномов, кто получил удар розгой, как опозоренный, уже не мог оставаться гномом и, превратившись в полевую мышку, убегал под землю. Вскоре почти все гномы превратились в мышей, многих схватили и закрыли в специально приготовленной для такого дела клетке. Те, кто остался на свободе, желая освободить собратьев, предложили людям выкупить пленников — по золотому дукату за каждого. И тогда через речку перебросили деревянный мост и поставили на нем огромную бочку…

Бенджамен заметил, что женщина уже не переводит, а только глядит на него и слушает. Девочка спала. Но он не стал прерываться и продолжал тем же самым голосом, голосом его няньки, лица которой он уже и не помнил:

— …Всю ночь слышен был на мосту топот маленьких ножек и звон золота. Под утро все утихло, а бочка была заполнена по самые края. Люди стали делить золото между собой, и так при этом рассорились, что начали драться и убивать один другого. А когда перестали — бочки не было. Это гномы забрали весь выкуп. С тех пор они ходят с ним по лесу, и легенда говорит, что если кто отберет у них это золото, то…

Батхерст не закончил, поскольку, изменив конец сказки, не мог его толком придумать. Он поглядел на ребенка, на Джулию, и молча спрыгнул на землю.

Когда в понедельник утром (10 ноября 1806 года) они выступили в дорогу, их застал врасплох вид идущих по дорогам и полям французов. Пехота как-то передвигалась по трактам, кавалерия скакала через поля. Пехотинцы, скорее, походили на мародеров, чем на войско победителей; они были навьючены курами, утками, головками сыра, подвешенными к штыкам. Некоторые солдаты махали им руками, что-то кричали. Конные офицеры заглядывали в окошки повозок. Скаля зубы, они делали женщинам непристойные предложения. Один даже повернул и, ехал рядом с повозкой, в которой находилась Джулия с дочкой, Бенджамен, Хейтер, Робертсон и раненный Мануэль, время от времени предлагая:

— Hey, la belle! Viens chez nous! [164] Эй, красотка, иди к нам!

Бенджамен испытывал огромное желание забросить в его раскрытую пасть гранату, а Джулия, почувствовав это, шепнула:

— Не отвечайте, прошу вас. Просто не обращайте внимания.

В повозку к мужчинам она пересела, потому что Анна захотела услышать, чем закончилась сказка. Сейчас Джулия сидела и рассказывала про вояжи труппы, о том, что зимой они всегда стараются осесть в каком-нибудь крупном городе, чтобы сэкономить деньги, а летом кочуют в повозках, ночуя в деревенских сараях; о себе, про то, что сама она танцует под звуки скрипки и флейты, а ее коронный номер — это танец с завязанными глазами на столе, на котором разложены яйца, о своих товарищах. Мануэль с Хейтером значительно поглядывали один на другого, обмениваясь усмешками, которые Бенджамен чувствовал кожей спины.