Вальдемар Лысяк - Шахматист

— Имеются ли какие-нибудь донесения, на основании которых можно было бы определить, сколько времени займет восстановление этого моста?

— Как я уже говорил, дня четыре… или пять. И это все наше время. На большее лучше не рассчитывать, потому что можно и поскользнуться. Там, в Варшаве, они рвут все жилы, работают день и ночь… Вы готовы, О'Лири?

— Почти. Послезавтра буду готов наверняка.

— То есть, даже в самом худшем случае, это будет еще перед планируемым отъездом. Но мне кажется, все не так уж и плохо. Я думаю — у нас есть пять дней. Когда мы должны начать действовать?

— Послезавтра. Вам нужно будет напомнить ему про «железную маску», а если этого будет мало, упомяните еще и про «Шахматиста» фон Кемпелена.

— Хорошо, это будет несложно. Почти каждый день он куда-нибудь выезжает и часами шастает по округе.

— В мундире полковника конных егерей?

— Всегда. Плюс плащ и шляпа.

— Какая охрана?

— Около тридцати человек. В основном, польские гвардейцы, от нас — с десяток человек. Но два раза он был только с нами и с тремя поляками, всего двенадцать человек. Так что, бывает по-разному [260].

— Во сколько он выезжает?

— Утром или до полудня. Очень редко — позднее одиннадцати. Точного времени я сообщить не могу, точно на него положиться нельзя. Несколько дней назад он играл в Гарун-аль-Рашида: бродил по городу вечером в гражданском платье и наблюдал. Его сопровождало трое наших и один поляк, переводчик. Он обожает подобные штучки, в Париже частенько так делает.

— Зачем?

— Говорит, что таким образом, инкогнито, может слышать глас народа без посредников.

— Когда вы мне сообщите? — спросил Батхерст.

— О чем?

— О дне приезда императора в Шамотулы.

— Мне трудно сказать заранее. Может, за час, а может — за трое суток. Мы кого-нибудь пришлем. От часа ноль, о котором сообщит вам наш посланник, вы должны быть готовы постоянно, вплоть до приезда корсиканца.

— Кто, месье, будет контролером замены с вашей стороны?

— Я. Постараюсь быть в эскорте. Но этого мало. Чтобы мы поверили, то есть, чтобы я был совершенно уверен и мог донести начальнику, что замена все-таки совершилась, кто-то из наших будет и вместе с вами, чтобы следить за операцией с вашей стороны. И еще одно: перед тем мы должны увидеть двойника.

— Очень хорошо складывается, — сказал Бенджамен, — поскольку я как раз хотел просить, чтобы вы провели двойника ко двору, на час или на два, как можно дольше. Затем, чтобы он как можно лучше присмотрелся к Наполеону.

— Что?! — отшатнулся филадельф. — Это невозможно!

— Это обязательное условие.

— Повторяю, это невозможно!

— Ах, так? Для вас это невозможно?… Я боюсь, месье, что невозможно, чтобы организация, для которой такая мелочь невозможна, была способна перехватить власть! И только не стройте оскорбленных мин, ибо — либо все это просто комедия, и тогда я выхожу из игры, либо мы играем серьезно, и я знаю, что у меня имеются надежные партнеры, которые сотрудничают со мной, и которые не пустят все сделанное мною псу под хвост уже через час после моего отъезда!.. Так как?! Вы же, вроде бы, контролируете и штаб и двор!..

Гвардеец молчал, но на его лице рисовалось бешенство.

— Прошу понять, — продолжал Батхерст, — просто необходимо, чтобы двойник не выдал себя еще до того, как перехватит власть! Он обязан увидеть императора вблизи, присмотреться, как Бонапарт разговаривает, как он движется, как держит руки, как глядит на людей, как выговаривает слова. Этого не заменить никаким описанием!

Он долго ожидал ответа. Филадельф насупился и молчал, уставившись в картину на алтаре. Затем он обернулся и, цедя слова сквозь зубы, произнес:

— Слушай, англичанин… Ты бросаешься словами, за которые у меня в стране…

Бенджамен чуть не рявкнул: Только не пугай, ничтожество! Но он сдержался, а француз продолжил:

— … Но ты нам нужен, и ты знаешь об этом, потому такой наглый! Мы сильнее, чем тебе кажется, а отказался я лишь затем, чтобы всего не испортить. Провести двойника ко двору для нас это сущая мелочь, но что будет, если его случайно узнают?

— Сейчас он носит бороду, и может надеть рясу. Так что нет и речи, чтобы его узнали.

— Ладно, ты сам этого захотел. На днях состоится сборная аудиенция, и мы проведем двойника на нее. За ним придет человек, который представится как «приятель Морис». Тот же самый человек отвезет его к вам и останется, чтобы следить за заменой. Есть ли еще какие-то проблемы, которых мы не обсудили?

— Пока что это все, — ответил Батхерст.

Француз поднялся и ушел, не попрощавшись.

Работавший по двадцать часов в сутки Хейтер был готов к утру 11 декабря (четверг). Механизм западни работал как следует: человека, находящегося в сундуке шахматного автомата, можно было вытащить на платформе, что перемещалась на роликах, одним рывком в соседнее помещение, а именно — на галерею над воротами, где Том должен был сразу же набросить петлю. Механик, хотя он и падал с ног от усталости, тут же получил новое задание: изготовить для похищенного «коляску» с такой подвеской, что бы ее могли нести между собой две лошади.

А вот лошадей им и не хватало. Робертзон купил для них шесть лошадей, итого, их было девять, но Батхерст хотел, чтобы у каждого была еще и сменная.

— Герр О'Лири, — объяснял Робертзон, — ну поймите же, сейчас война, все поляки просто с ума посходили, потому что война для них — это как девочка в постели. Все побежали к Наполеону. Генерал Домбровский организовывает вспомогательные польские легионы для французов, а ко всему прочему еще и реквизиции! Бонапарт готовит какое-то новое наступление, и ему нужны пополнения. И они не в бирюльки играют, забирают лошадь, дают тебе квиток и конец. От всего сердца советую вам спрятать своих. Я и вправду ничего сделать не могу, во всей округе ни одного приличного коня не осталось, одни дохлые клячи. А если даже и остался, то хозяин не продаст его ни за что на свете. Я уже расспрашивал, где только мог…

Батхерст поглядел ему прямо в глаза и сказал, выговаривая слог за слогом:

— Робертзон. Мне нужно больше лошадей. Можешь достать их из-под земли, родить, сотворить. Делай, что хочешь, но ты обязан мне их доставить. Это мое последнее слово.

Тот только пожал плечами:

— Герр О'Лири, я уже говорил…

— Да пошел ты к чертям со своими разговорами! Не верю, что во всей округе нет приличных лошадей!

— Ну… парочка имеется, но они краденые.

— Если хорошие, я их беру!

— Не советую, герр О'Лири. Они у одного дезертира, пруссака, который прячет их в имении неподалеку от Оборника (Оборников), но его явно ищет полиция и жандармерия. Это опасно… [261]

— Берите этих лошадей! — решительно заявил Батхерст. — Только осторожно, как-нибудь ночью.