Александр Чиненков - Крещенные кровью

Ей всегда хотелось любви, но родители, вопреки ее воле, сговорились с родителями Аверьяна и решили судьбы детей. После свадьбы она смирилась и научилась, как все казачки, трезво смотреть на жизнь. Стеша поняла, что едва ли сможет достигнуть своей мечты. Трудно было ей с нелюбимым мужем. Зато теперь ее жизнь изменилась как в сказке и бурлит, чуть ли не выплескиваясь через край. Месяцы и годы бок о бок с Аверьяном кажутся ей кошмарным сном.

Однако сейчас Стеша переживала за свое благополучие, сомневаясь в его устойчивости. Росло счастье, росло и сомнение в душе. Стеша никак не могла поверить, что все это происходит с ней, а не с другой женщиной. Она даже расстраивалась из-за пустяков, боясь, что Петр бросит ее и счастье рухнет в один момент, словно его никогда и не было.

– Не тужи без меня, я скоро, – предупредил он, уходя утром из избы. – Дня через три возвернусь…

В дверь постучали. Стеша встрепенулась.

– Хто там? Входи, не заперто! – крикнула она.

В избу вошла красивая девушка.

– Здеся проживает иногда Иван Ильич Сафронов? – спросила она. В ее голосе и взгляде было что-то странное, пугающее и даже отталкивающее.

– Нет, – ответила Стеша незваной гостье, и у нее почему-то задрожали руки от плохого предчувствия.

– Странно, а я видела, как он из этого дома частенько выходит, – оглядываясь кругом, сказала незнакомка.

– Нет. Здеся проживаю я с детьми и ешо Петр Евстафьевич Коновалов, – поспешила заверить гостью Стеша.

– А ты хто ему? Полюбовница али «сестра»?

– А тебе-то што с тово? – возмутилась Стеша, слегка поежившись под пристальным взглядом гостьи.

– Есть дело, – холодно хмыкнула та и, настраиваясь на боевой лад, подбоченилась. – А ты не бойся, не трону. Сейчас кое об чем посудачим и распростимся навсегда.

Стеша растерянно смотрела на незнакомку. Молода, хороша собой. Круглолица, глаза насмешливые – чернее переспелой черемухи.

– Я пришла сюда для того, чтобы объясниться по-доброму, – начала гостья. – Конечно, я могла бы подкараулить на улице и выцарапать твои зенки лубошные. Но так вот, с глазу на глаз, по-моему, мы лучше поймем друг дружку.

Стеша облизнула пересохшие губы. Волнение усиливалось.

– Будь по-твоему, ежели хошь, – прошептала она. – Теперь выкладывай все, с чем приперлася.

– Только будем серьезны, – предупредила девушка. – Я говорить пришла не потому, что язык чешется, а потому, что свое возвернуть хочу. Скажи, ты когда со своим полюбовником снюхаться успела?

– Ты што, белены объелась, курва полоумная? – закричала вне себя Стеша. – Ты што энто себе позволяешь?

– Садись, живо! – спокойно, но требовательно произнесла незнакомка. – Я к тебе не лаяться пожаловала, так что уймись и слушай.

Стеша смотрела на нее в упор, стиснув зубы, с горькой ненавистью. От напряжения ее лицо начало покрываться капельками пота:

– Скажи мне, што ты попуталася и не в ту избу нос свой сунула! – взмолилась она, еле сдерживаясь. – Ты не ко мне шла, так ведь?

– Не дождешься, – последовал ответ. – Я пришла сказать тебе, что живешь ты во грехе не с Петром Коноваловым, а с Иваном Ильичем Сафроновым!

Это было уже слишком. Стеша вскипела и забушевала.

– Ты што припорола ко мне, профура? – истерически закричала она. – Петю маво от меня отлучить? Может, сама на нево глаз положила?

Гостья покачала головой:

– Нет, я тебя, дуру, уберечь от несчастья пришла. Выслушаешь и поймешь, не пропадешь тогда. Но, а слухать и вразумлять не станешь, всю оставшуюся жизнь себя проклинать будешь!

Сафронов сам организовал нападение на лавку. Аверьян, на которого он первоначально возлагал большие надежды, разочаровал его и просто стал не нужен «на корабле».

Подобрав тяжелораненого Калачева в степи, кормчий мыслил слепить из найденыша послушного и преданного последователя! Но жизнь показала, что он сделал ставку не на того. Окончательно уяснив, что из Аверьяна ничего путного не выйдет, Ивашка решил порвать с ним все отношения.

Сафронов не был храбрецом и боролся с неугодными исподтишка, отступая только в тех случаях, когда его проискам давали решительный отпор; слабака же, не поморщившись, растаптывал. Человек с пистолетом неожиданно вступился за Аверьяна, и это озадачило Ивашку, тем более что «защитничка» он не раз видел во время радений.

В душе «Христа» скопцов поселились тревога и плохое предчувствие. И все же, когда он пытался рассуждать трезво, ему становилось очевидно – если и угрожает какая-то опасность ему и секте, то только не от безвольного увальня Аверьяна, а со стороны таких людей, которые пока предпочитают не высовываться.

Недавно он думал, что секта не может существовать без него ни единого дня, даже ни одного часа. И вот – постепенно убеждается, что власть над кастратами ускользает из рук, заведенные традиции отмирают, а на смену им… уже ничего не приходит, и это очень злит и настораживает! Горожане раздражены закрытием храмов и мечетей. А молельный дом скопцов их сильно раздражает. Может разразиться катастрофа, если не укрепить свой еще не угасший авторитет, пока его имя окружено ореолом «святости» и пользуется уважением сектантов.

Теперь он уже раскаивался, что в свое время, ослепленный амбициями, не ушел за рубеж с немалым богатством. А самое глупое было то, что он, перебравшись в Оренбургский край из Тамбова, снова взялся за возрождение секты. Он понадеялся, что ему удастся сделать это в глуши, но все получилось наоборот. Как оказалось, большевики не только на Тамбовщине, в Питере и Москве, но и повсеместно объявили войну «опиуму для народа».

Эти тревожные мысли весь остаток ночи не выходили у Ивашки из головы. С вечера у него в ушах слышалось: «Все бросай и беги, пока не поздно!». Он открыл глаза и посмотрел в потолок. Сон окончательно улетучился, время остановилось.

А тут еще из соседней комнаты донеслось всхлипывание, что окончательно взбесило Ивашку. Это рыдала от боли недавно оскопленная им женщина. Сафронов постучал кулаком в стену и громко крикнул:

– Перестань рыдать, Прасковья, без тебя нынче тошно!

Рыдания смолкли, а он бессильно растянулся на кровати, крепко зажмурив глаза и незаметно для себя задремав. Его сон был тревожен: он бежал от огня, а за ним гналась стая злобных собак. Спасаясь, Сафронов угодил в жуткое болото и сразу же стал тонуть в вонючей мутной тине…

Он проснулся весь в поту. Вскочил с кровати и обхватил голову руками. Из соседней комнаты тянулся надрывный стон. Ивашка прислушался. «Беги, пока не поздно!» – снова услышал он.

– Черт знает, какая ерунда в башку лезет, – прошептал он удрученно и отер с лица холодный пот.

День прошел спокойно, а вот вечером… Когда городские скопцы стали стекаться на радения, на Ивашку снова нахлынула хандра. Поручив Савве Ржанухину провести радения без него, он набросил на плечи пальто и вышел на улицу.