Александр Чиненков - Крещенные кровью

– Не изволь сумлеваться, зятек, – ответил, ухмыльнувшись, Игнат. – Нам не нужны жизни сектантов, нам нужно кое-что существеннее… – Он посмотрел на Аверьяна, а тот внимательно смотрел на него. – Ты доволен моим ответом, сродственник?

Аверьян кивнул.

– Подсобишь по-родственному?

Он не ответил, а снова кивнул.

– А теперь ступай, – велел ему Игнат. – Скопцы не должны больше видеть нас вместе.

Аверьян пожал протянутую руку и повернулся, не предполагая, что шурин ухмыляется ему в спину.

– Браунинг завтра верни, – сказал он на прощание. – О нашем разговоре никому не слова…

Незаметно прошло лето.

Калачев сидел, как обычно в полуденное время, у входа в лавку. Стоял ясный сентябрьский день, но Аверьян занимался далеко не торговлей: он обстругивал ножом говяжью ногу и, густо подсаливая мясо, отправлял его в рот.

Мимо лавки проходили две женщины.

– Ну, кума Марья, – сказала одна, останавливаясь и обращаясь к спутнице, – если бы большевики церквя не позакрывали, то севодня в самый раз Рождество Пресвятой Богородицы мы б праздновали. – И женщина указала на купол церкви, возвышавшийся над домами в центральной части города.

– И я об том самом размышляю, Варька, – сокрушенно вздохнула Марья, перекрестившись.

– А я вот скучаю по праздникам христианским, – сварливо затараторила Варвара и яростно зажестикулировала руками. – Пошто им, нехристям, церкви-то помешали? Молилися люди и молилися себе, а щас што?

– Щас вона сектантам дороженьку порасчистили, – монотонно пробубнила Марья и бросила враждебный взгляд на лавку Аверьяна. – Церквей, стало быть, нам не надо, а скопцам поганым все можно?!

– Ага! Вот видели! – закричала, подбоченясь, Варвара. – Стало быть, скопцы все чисты до единова, бутто голубки, и белы как простыни? Ну? Что на то скажете, люди добрые?

Вокруг них у лавки начала собираться толпа.

– Люди, да што энто творится округ?! – горланила Марья, вдохновляясь вниманием зевак. – Нынче день-то какой, люди?! Рождество Пресвятой Богородицы, а нам сердешным и головы преклонить не перед кем! Скопцы вона што не ночь радеют, подлюги, бутто сам Сатана! И им все зараз пожалуйста! А мы? Пошто нас в храм Божий не пущают, люди-и-и-и!

– А вона на скопца поглядите! – выкрикнул кто-то из толпы, указывая пальцем на Аверьяна. – Нам, православным, жрать нечаво, а энтот пес, поглядите, мосол говяжий обгладывает?!

– Упырь вонючий! – взвизгнула какая-то женщина.

– Глядите, даже не подавится! – подлила масла в огонь Марья.

– Тьфу, тьфу, тьфу! – заплевала Варвара. – И мы, православные горожане, должны все энто терпеть?

– Не станем терпеть! – загорланила разъяренная толпа.

– Кончать их всех за Хоспода нашева!

– Оторвать башку поганцу! – истошно заревела толпа и двинулась на лавку.

Камни, обломки деревьев, комья грязи градом посыпались на дверь. Призывая в помощь «Хоспода», Васька забился в угол под прилавок. Разъяренная толпа была уже готова разнести лавку, и тут…

– А ну назад! – загремел голос Игната Брынцева. – Хто не отойдет, застрелю именем Революции!

Выглядывавший из-за двери Аверьян увидел, что глаза шурина сверкают, как у свирепой рыси, усы топорщатся, грудь вздымается от гнева.

Толпа в нерешительности остановилась, затем отступила.

– Назад, говорю вам! Чтоб всех вас разорвало в клочья! Сами вон на Хоспода уповаете, а што вытворяете? Чево вам надо от энтова горемыки-торгаша, что он вам сделал, чево беситесь? А ну разойдитеся подобру-поздорову, а хто не внял моем увещеваниям, тому душонку вышибу!

Ошеломленные окриком человека с маузером люди на мгновение притихли. Однако при виде спешившего на подмогу вооруженного патруля толпа снова забесновалась и пришла в движение.

– А хто этот хрен в кожанке?

– Долой его!

– Бей его каменями, чтоб пистолем не размахивал!

Кто-то метнул в Игната камень, который едва не угодил тому в голову. Брынцев поднял вверх руку и выстрелил в воздух. Затем направил ствол маузера в сторону того человека, который бросил в него камень…

Подоспевшие бойцы патруля стали протискиваться сквозь возбужденную толпу.

– Что здесь происходит? Какие черти в вас вселилися? – кричал их командир, рослый мужчина, размахивая наганом и расталкивая локтями скопище народа. – А ну расходитеся по-хорошему, пока не применили силу!

Видя, что вооруженные бойцы настроены не менее решительно, чем их командир, толпа стала редеть.

– Давно бы так, – бросил Игнат им вслед.

Подошедшему командиру патруля он протянул мандат. Но тот убрал револьвер в кобуру:

– А ты, товарищ Брынцев, знай, что я доложу о твоих действиях начальству!

– Поступай, как знаешь, – ухмыльнулся Игнат, и глаза его презрительно сузились.

Он повернулся спиной к командиру и, насвистывая что-то под нос, вошел в лавку, где его дожидался все еще бледный от пережитого волнения Аверьян.

– Очам своем не верю, – прошептал он, глядя на шурина с нескрываемым уважением. – Я ужо мыслил, все… разнесут меня вместе с лавкой в клочья.

– И разнесли бы, не проходи я мимо, – без ложной скромности заявил Игнат. – Щас люди, что волки лютые. Жрать нечево и церкви закрывают. Еще немного, и они от сектантов мокрова места не оставят. – Он посмотрел на Аверьяна и строго добавил: – Слухай, зятек, настает твой черед, об котором мы уговаривалися, помнишь?

– Не запамятовал ешо.

– Тогда мы уговаривались, что ты исполнишь все, что я ни попрошу, не так ли? Вот и хорошо, коли эдак! А давеча я в самый раз и шел к тебе, чтоб об обещании твоем зараз напомнить!

Аверьян оцепенел и окончательно пал духом, еле выговорив:

– Што я должен делать, Игнатка?

– Запри дверь.

– Но ты мне об семье моей ничаво…

– Все в порядке с ними, не сумлевайся. Дело сделаем и…

– Давай говори, што надо. Токо грех смертоубийства на душу не возьму, заранее упреждаю.

– А тебе энтова делать и не придется, кишка тонка. Айда-ка ближе, бери табурет, гони из лавки Ваську, а сам слухай да запоминай…

После того как она встретила Петра и согласилась жить с ним под одной крышей, жизнь с каждым днем все больше открывала перед Стешей свои радости. Она даже не представляла, как жила бы одна, с двумя детьми на шее в этом мире. Не помнила, как мучилась без мужика, не чувствуя его грубых ласк. Но сейчас муж ушел из ее сердца безвозвратно, и его место прочно занял Петр. Если бы Стешу разлучили с любимым, она, наверное, руки бы на себя наложила.

Теперь она счастлива. Петр чуть ли не пылинки с нее сдувает! Он внимательный, обходительный и покладистый. Правда, старше Аверьяна раза в два, но Стеша не замечает этого. Зато он только и знает, что хвалит ее.

– Радость ты моя! – говорит он, любуясь ею. – Нарадоваться не могу, што тебя встретил!..