Александр Чиненков - Крещенные кровью

– Будем надеяться, их минует чаша сея, – усмехнулся Дмитрий Андреевич. – А теперь встать, руки назад и шагом марш к выходу!

Степан не пошевелился.

– Эти «войска» на улице все на банду двинете? – спросил он, доставая из кармана пачку папирос.

– А ты думал, война началась? – ухмыльнулся Горовой, посмотрев на часы. – Ну, вставай, я сам отведу тебя в камеру.

– Кто руководит бандой? – неожиданно спросил Степан. – Не поверю, что не Купец?

– Дело хозяйское, можешь не верить. А бандой руководили Прокофий Исаев и Михаил Московой. Тебе о чем-то говорят эти имена и фамилии, если они не твои приятели?

Калачев пропустил сарказм начальника мимо ушей, а Дмитрий Андреевич продолжил:

– Тогда руки за спину, вставай и пойдем в камеру… У меня больше нет времени с тобой разговаривать.

Первого задержанного доставили в Управление через пару часов, ближе к полудню. Дежурный не разбираясь распорядился посадить его в камеру, в которой содержался Калачев. Как только дверь за «новичком» захлопнулась Степан сел на нарах и посмотрел на него.

– Как доски, не прогибаются? – спросил прибывший, подходя к нарам и пробуя их на прочность. – Было дело, подо мной ломались прогнившие доски.

Степан промолчал. Он находился в таком угнетенном состоянии, что было не до разговоров.

– Меня зовут Яшка-хромой, – представился вошедший.

Степану ничего не оставалось, как пожать протянутую руку, но рта для взаимного приветствия он так и не открыл.

– Давно здесь паришься? – поинтересовался Яшка, укладываясь на бок и устраиваясь поудобнее.

– Твое какое дело? – не выдержав, буркнул Степан, начиная понимать словоохотливость соседа: на Калачеве не было формы, и, видимо, потому Яшка принял его за своего.

– Сидишь тут пыхтишь… Видать, за какую-то мелочугу паришься, – подмигнул ему сосед. – А в городе что творится, мама родная! Менты, гэпэушники такой шухер устроили. Малины громят и урок пачками загребают!

– С чего бы это? – горько ухмыльнулся Степан. – Может, ищут кого?

– Да, банду залетную, – оживившись, присел Яшка. – Они тут столько делов понаворочали, что местным уркаганам и не снилось. Я краем уха слышал, что всех, кто под гребенку попадет, разом под расстрельную статью подпишут!

– Херня все это, – вздохнул Степан, – разбираться будут…

Яшка потер лоб:

– Видали мы эти «разборы», знаешь где? А ты, фраерок, будто не от мира сего… Кто в нынешние времена разборками себя утруждает? Расстреляют и взятки гладки. На крайняк делянку в тайге лет на двадцать отмеряют. Мы теперь есть кто? Враги народа! А на таких ни доказательств собирать не надо, ни судить по-людски. Вывезут в Зауральную рощу и пальнут без сожаления…

Они замолчали. Калачев встал, потянулся, расправил закоченевшие конечности. Воздух в камере был затхлым, затрудняющим дыхание, но все равно очень хотелось курить.

Вдруг со стороны дежурной части послышались обрывки разговора. Яшка хотел что-то сказать, но Степан подал ему знак, чтобы тот не шевелился.

– С чем пожаловал, Бугров? – спросил дежурный, видимо, у посыльного.

– Камеры готовить приказано, – прозвучал ответ. – Там столько урок повылавливали, что не знаю, как размещать будете.

– Поступит приказ, разместим, – послышался спокойный голос дежурного. – Надо будет, стоймя стоять заставим.

– Я присяду, перекурю. Умаялся от беготни по городу. Туда-сюда… С ног валюсь.

– Стрельбы-то много было? – поинтересовался дежурный. – Или бандюганы без сопротивления сдаются?

– А то как же, – ответил посыльный. – Без стрельбы ни разу не обошлось. Вот на Четвертой Буранной засаду организовали. Там бандюга Хвостов проживал. И что бы ты думал? Пресек засаду подлюга. Но уйти не ушел. Как оказалось, в его доме дружок затаился. Хвостов решил тайком, минуя засаду, в дом свой пробраться, чтобы дружка вызволить. К дому-то он подобрался и даже дверь открыл… А вот тот, кто в доме отсиживался, видать, принял дружка своего за кого-то из наших и всадил ему пулю в плечо.

– А того, кто в доме прятался, взяли? – полюбопытствовал дежурный.

– На тот свет отправили, – ответил посыльный. – Когда он Хвоста подстрелил, тут же и началось… Перестрелка завязалась такая, что всем тошно было. Так вот, черта того, кажется, Пронькой звали, уложили пулей в голову. Так себе сморчок. Ну, годочков тридцать, – тридцать пять. Лежит на спине, руки в стороны. В правой – наган с укороченным стволом. Между ног раздвинутых еще два нагана. А одет так, что нам с тобой и не снилось! В хромовых штиблетах и в сером шерстяном костюме. В карманах – документы на имя какого-то Лосева. Ворованные, конечно, без фотографии…

«Вот, значит, как дела обстоят, – подумал Степан, подслушав разговор между дежурным и посыльным. – Теперь Бурматову и Теплову худо придется. Захватившие их бандиты, если узнают про разгром банды в городе и смерть главаря, не пощадят оперативников, это уже точно…»

– Эй, Яшка, двигай ближе, – позвал он сокамерника и зашептал ему в ухо: – Сейчас смена в дежурке меняться будет. Так вот, я предлагаю бежать. Не сидеть же в камере, дожидаясь расстрела?

– Согласен на все сто, – мгновенно согласился Яшка и учтиво посмотрел на Калачева. – Я думал, ты так себе, фраерок беспонтовый, а ты… Уважаю!

В коридоре послышались шаги, затем скрип дверей открываемых камер.

– Чего они делают? – прошептал Яшка обеспокоенно. – Вроде пока не слышно, чтобы арестованных доставляли?

– Они камеры к их встрече готовят, – прошептал Степан. – Когда откроют нашу дверь, сделаем вот что…

У двери камеры кто-то остановился. Послышался скрип отодвигаемой задвижки.

– В нашем распоряжении несколько минут, – прошептал Степан. – Или мы сбежим, или нас подстрелят! Ну так что, рискуем?

– Всенепременно, – заверил его Яшка.

В ожидании конвоира, который должен был вот-вот появиться в камере, Калачев и Яшка приготовились к нападению. Но в камеру так никто и не вошел. Даже шагов конвоира в коридоре не было слышно.

– Черт возьми, что за херня? – прошептал удивленно Яшка. – Что-то мне не нравится эта делюга.

– Сам ничего не понимаю, – прошептал Степан. – Может, нас собираются перестрелять при попытке к бегству?

– Что делать будем? – прошептал взволнованный до крайности Яшка. – Я за то, чтобы испытать судьбу, а там… будь что будет!

– Тогда бежим! – согласился с ним Калачев, и, приняв твердое решение, они выскользнули из камеры.

Коридор оказался пуст. Беглецы незаметно просочились мимо дежурной части, в которой, на удивление, не оказалось ни одного человека, а еще минуту спустя уже бежали к выходу из здания. Прижимаясь к стене, минуя ступеньки… Никого! Будто все вымерли вокруг. Не рискуя пересекать внутренний двор, на котором обязательно должны находиться люди, Степан метнулся в правое ответвление коридора, где имелась лестница, ведущая на второй этаж. Под ней было забитое досками окошко, через которое можно выбраться на улицу.