Идиллия Дедусенко - Тайна Нефертити (сборник)

— Как вы чувствуете себя, ваше величество? — осведомился Пенту на правах врача. — У вас круги под глазами…

— Сплю мало, — прервала его Нефертити, — все думаю…

Она остановилась в надежде, что кто-то из них двоих сейчас спросит, чем же озабочена царица, и тогда можно будет просить их повлиять на фараона, чтобы он забыл о размолвках, а она готова с ним помириться, простив ему эту девушку, с которой он развлекается. Но оба не решались начать разговор, и Нефертити высказала вслух все, о чем думала.

— Дело в том, что фараон не считает эту девушку наложницей, — сказал Эйе, выслушав ее. — Он считает, что Кийа не заслуживает того, чтобы царь любил ее скрытно от всех. Да и Кийа… начала понимать свою силу, свою роль при фараоне. Она так себя ведет, что можно подумать, будто она царствует уже лет десять.

— Так она все-таки готовится занять мой трон? — спросила Нефертити, все еще не веря в такой исход.

— Эхнатон как раз и просил нас поговорить с вами об этом, — сказал Пенту. — Он хочет, чтобы вы согласились на его решение, чтобы ему не пришлось ломать традиции и издавать для этого новый закон.

— А зачем ему мое согласие? — с некоторым вызовом отозвалась Нефертити. — Он мастер изобретать законы.

— Вы же знаете, какой он мнительный. Боится, что без вашего согласия ему с Кийа не будет счастья.

— Значит, я должна пожелать им счастья? — с насмешкой произнесла Нефертити. — А они мне чего пожелают? Что будет со мной?

— Будете жить здесь с детьми…

— На правах приживалки у чужеземки? — грозные нотки послышались в голосе Нефертити.

Эйе и Пенту переглянулись и опустили глаза.

— Не бывать этому, — тихо, но жестко сказала Нефертити. — Лучше умереть.

— Но… но… — начал Пенту, явно не решаясь что-то сказать.

— Что «но»? — сурово спросила Нефертити.

— Вашу гробницу перестали строить… по приказанию фараона…

— Ваша новость запоздала, я уже знаю об этом. Вы добиваетесь моего согласия на его счастье с другой, а он даже похоронить не захочет меня достойно. Меня могут кинуть где-нибудь, как безвестную рабыню, хотя даже их предают земле.

— Но если ты согласишься на его решение, то, может быть, фараон смягчится, — сказал Эйе.

— В таком случае мне нужно будет ожидать милости не только от него, но и от новой царицы, — с явным вызовом уточнила Нефертити. — Ведь так? И она будет ко мне милостива?

— Ее невозможно понять, — ответил Пенту. — Она то весела, то умолкнет, но на лице ее при этом печать ярости. И если Кийа взойдет на трон…

— То Египет ожидает страшная участь! — уже не сдерживая себя, крикнула Нефертити. — Да и что иное может стать со страной, где в угоду безумному правителю ниспровергаются даже боги! Эйе, как ты можешь допустить, чтобы Египет пострадал из-за преступного каприза фараона? Мне сейчас не себя жаль, а дело, которому я отдала жизнь. Эхнатона в последнее время иногда раздражало мое участие в государственных делах, но разве он один смог бы управлять страной успешно? Вы же знаете, сколько я положила сил для величия Египта!

— Знаем, Нефертити, — сказал Эйе, — и ценим. Но Эхнатон не хочет слушать наших советов, он в полной власти Кийи, которая, видимо, и торопит события. Мы тоже обеспокоены судьбой государства. Только ничего поделать не можем — к фараону не подступишься, он увеличил и усилил охрану, приставив к себе еще несколько отрядов из наемных воинов. Они ему верно служат, потому что он им хорошо платит. И они ревностно охраняют фараона. А страна наша им совсем чужая, и им все равно, что с ней будет.

— Но мне не все равно! — воскликнула Нефертити. — И поэтому я не согласна на его решение! Так ему и передайте!

— В таком случае, — опустив глаза, будто стесняясь своих слов, сказал Пенту, — вы больше никогда не покинете своих покоев в Северном дворце. Так приказал фараон.

— Ни-ко-гда? — задыхаясь от волнения, прошептала Нефертити. — Может быть, он меня, великую царицу великого Египта, на цепь посадит? Боги его покарают.

Она помолчала секунду-другую и с горечью произнесла:

— А вы… вы оба… тоже предали меня. Меня все предали.

Нефертити резко повернулась и быстро пошла прочь, а Эйе и Пенту еще стояли некоторое время, глядя ей вслед и качая головами. Потом Эйе сказал:

— Нет единства среди вельмож — вот что плохо. Армия, давно не ходившая в походы, не получает вознаграждения и утрачивает свою силу. Враги это знают и стали донимать нас дерзкими набегами. А фараон… фараон тешится с юной красавицей. Иногда мне кажется, что Кийа не так проста. С ее норовом она может и фараона с трона столкнуть. Как думаешь, Пенту? Что тогда станет с великим Египтом?

Врач только пожал плечами.

Три дня прошли в тишине и почти полном безмолвии. Северный дворец словно вымер, здесь осталась только самая необходимая прислуга, которая заботилась о детях и выполняла лишь домашние приказания царицы. «И вот так провести еще несколько лет, что будут отпущены богами?» — думала Нефертити. Она привыкла к деятельной жизни, а это жалкое прозябание без дел и даже без развлечений разве можно назвать жизнью? С ней не оставили хотя бы двух-трех придворных дам, с кем она могла бы побеседовать. «А если смирюсь, — снова обожгла мысль, — то мне разрешат сидеть за общим столом во время трапезы, но в самом его конце, и я буду смотреть, как на моем месте сидит эта Кийа. Нет, это невозможно!»

Общение с детьми доставляло Нефертити некоторое успокоение, но у них свои интересы, игры, развлечения, и она не хотела, чтобы на них сказывалось ее тягостное существование. Ей оставалось только ждать, когда закончится этот затянувшийся каприз фараона, когда он поймет, какую страшную ошибку совершает, укажет девушке ее настоящее место, придет к ней, к Нефертити, и снова скажет: «Буду любить тебя вечно». На этот раз она ему не поверит, но простит ради счастья детей, ради благополучия государства. У нее есть единомышленники среди вельмож, но Нефертити понимает, чем может обернуться междоусобица — она может стать катастрофой даже для такой великой страны, как Египет. И царица с надеждой ждала: фараон потешится со своей возлюбленной и образумится, и все будет, как прежде.

Нефертити пошла в свою любимую беседку у фонтана. Хотя бы это удовольствие у нее не отняли — вода притягивала ее какой-то незримой силой. Фонтан, журчавший посередине бассейна, не нарушал глади поверхности у его краев, и Нефертити наклонилась над нею, глядя словно в зеркало. Но в ту же минуту она с ужасом отшатнулась: ей показалось, что за последний месяц она состарилась на несколько лет. Как теперь противостоять юной сопернице, если привязанность и мудрость Нефертити для Эхнатона уже ничего не значат? Но, может, он все-таки не решится нарушить вековые традиции и поймет, какими тяжкими для страны последствиями обернется его необдуманный поступок?