Идиллия Дедусенко - Тайна Нефертити (сборник)

Сведения о Нефертити после ее «свержения» резко обрываются — нет ни малейшего намека на дальнейшие события, связанные с ней. Это, а также то, что имя Нефертити, ее настенные изображения начали сбивать, заставляет думать о правдивости версии о том, что Нефертити тайно ушла из дворца, не выдержав унижения, которому ее подверг Эхнатон. Куда? Вряд ли мы когда-нибудь узнаем правду.

Попытки раскрыть тайну Нефертити никогда не оставляли и до сих пор не оставляют ученых. Об одной из них, пока самой последней, стало известно в 2003 году. Ее обнародовали британские ученые, которые 12 лет исследовали мумию, найденную в Долине царей под Луксором французскими археологами еще в 1898 году.

Найдена она была в боковой камере гробницы фараона Аменхотепа П в самом плачевном состоянии. По этой причине исследовать ее сразу не стали, а перевезли в Национальный музей в Каире. Нишу, где нашли мумию, снова замуровали. В 1907 году мумию сфотографировали, чтобы запечатлеть ее для потомков, и оставили в покое до тех пор, пока за нее не взялись британские ученые во главе с Джоан Флетчер.

Современные технологии позволяют проводить тщательнейшие исследования. При помощи компьютерной томографии специалисты обнаружили в грудной клетке мумии золотые четки, которые при бальзамировании полагались только членам царской семьи. После того, как тело распеленали, ученые увидели, что рука мумии была согнута в жесте, «позволенном только верховным правителям страны». Исследование волос и отверстий в ушах тоже говорили о том, что это была царственная особа.

Д. Флетчер сравнила полученные данные с уже известными о жене Эхнатона, а также, если можно так выразиться, физические данные мумии с образом Нефертити, известным по ее скульптурным портретам, и пришла к выводу, что перед нею мумия Нефертити. Правда, объявила она это без твердой уверенности, но отметила, что «вероятность весьма велика».

Но еще в 2001 году другая английская ученая — Сьюзан Джеймс — тоже заявляла, что хранящаяся в Национальном музее Каира под номером 61070 «мумия пожилой женщины» принадлежит Нефертити. Ее предположение тоже было основано на внешнем сходстве останков с известным бюстом Нефертити.

Ни тот, ни другой вывод нельзя принять как окончательный. Если бы Нефертити дожила до пожилого возраста, то хоть какие-нибудь сведения об этом периоде ее жизни сохранились, а их нет. Вывод Д. Флетчер тоже трудно принять, так как свергнутую царицу вряд ли могли похоронить с подобающими почестями. Где на самом деле покоится ее тело, остается тайной. Вполне возможно, что она будет когда-то разгадана, но легенда о последних днях царствования Нефертити, о ее таинственном исчезновении тоже имеет право на существование.

Эхнатон, сумрачный и даже какой-то жалкий, сидел в кресле в одном из покоев Южного дворца и с явным нетерпением поглядывал на дверь. Он ждал известий из Фив, куда направили гонцов — разузнать, не появлялась ли там Нефертити. Прошло уже достаточно времени, чтобы она могла добраться туда в наемной ладье. Как выяснилось, свергнутая царица ушла в простом платье из льна, не взяв никаких украшений. Прикрыв лицо платком, она могла сойти за обычную женщину из числа слуг, не вызвав у стражников и перевозчиков никаких подозрений.

Кийа, раздувая ноздри, нервно прохаживалась, то и дело мелькая перед глазами фараона. Он бросал на нее косые взгляды и морщился, как от зубной боли. Но болело у него сердце. Болело так сильно, как никогда раньше. Уже в который раз за несколько дней Пенту констатировал у него сердечный приступ и предупреждал, что это может плохо кончиться, если фараон не перестанет нервничать. Но Эхнатон не мог успокоиться, и дело дошло до эпилептического припадка, после которого Эхнатон сидел с посеревшим лицом. По его толстым отвисшим губам сочилась влага. Пенту, оставшийся наблюдать за фараоном, настаивал:

— Ваше величество, надо выпить приготовленный отвар и лечь.

— Нет! — резко возразил Эхнатон. — Я дождусь!

— Да ведь и на ложе можно ждать, — пробовал убедить его врач.

— Нет! Мне доложили, что лодка уже близко, гонцы скоро будут здесь! Я дождусь!

Пенту, привычно пожав плечами, отошел в сторону, а Кийа, охваченная возбуждением, небрежно бросила:

— Что это меняет? Ушла Нефертити в Фивы или куда-то еще… Почему нас должно это беспокоить? У Египта есть царь и царица!

Эхнатон затряс головой и молча отвернулся, а Пенту, стараясь быть деликатным, попытался объяснить новоявленной царице:

— Ваш союз еще не одобрил Верховный жрец… И министров еще не созывали… Не до церемоний сейчас… Надо иметь терпение… Нефертити…

— Я не желаю больше слышать это имя! — раздраженно крикнула Кийа. — Ее нет, а все только о ней и говорят!

— Она этого достойна, — спокойно и негромко произнес Пенту, а Эхнатон при этом вздрогнул и вдруг, схватившись за сердце, стал заваливаться набок.

Пенту успел поддержать фараона и поднес к его рту чашу с целебным отваром, сказав:

— Я же говорил: полный покой. Надо лечь. Гонцы могут прийти и в спальню.

— Я лягу здесь, на циновке, — ответил Эхнатон, оправившись от слабости.

Пенту и Кийа помогли ему перебраться на циновку. Царь лежал, закрыв глаза, и ему было легче уже от того, что никто не мечется перед его взором, он даже ничего не слышит и может предаваться своим думам. Ему вдруг представилось нежное, утонченное лицо Нефертити в тот день, когда они, еще совсем молодые, отправились вместе в храм Ипетсут. Это было для всех, а для них особенно «избранное место». Величественный храм Амона стал для них храмом их любви, там они поклялись друг другу в верности.

Огромный каменный жук скарабей взирал на них с постамента, словно благословляя и закрепляя эту клятву. Поддерживаемые слугами, они дотянулись до его широкой отполированной спины и там, улыбаясь друг другу, соединили свои руки. Вот там он и сказал: «Нафтита, я буду любить тебя вечно!» Он не сдержал клятву…

Воспоминания отозвались в сердце такой болью, что Эхнатон застонал. Пенту тотчас склонился над ним. Царь открыл глаза и прошептал, едва шевеля губами:

— Ничего… Это я так…

Кийа продолжала нервно прохаживаться, понимая, что ее судьба в руках этого жалкого больного человека, который совсем недавно казался ей таким могущественным. Он приблизил ее к себе, прельстившись молодостью и красотой, и она употребила все свое умение, чтобы обольстить его и воцариться на троне. И вот теперь все рушится. Она и представить себе не могла, чтобы царь так тяжело переживал исчезновение Нефертити. Не он ли сам подписал бумагу о ее низложении, не он ли объявил об этом народу в «окне явлений»? Нефертити по своей воле покинула дворец (или этот мир — кто знает?) и тем самым освободила Эхнатона от семейных уз. Ему следовало бы радоваться этому, а не предаваться страданиям. А может, его болезнь — это проклятие богов, которое наслала на него Нефертити? Он должен не страдать, а ненавидеть ее.