Патрик О'Брайан - Военная фортуна

Адмирал хмуро кивнул.

— Люди вели себя лучше, чем я ожидал: работали на помпах пока не валились с ног. Но когда вода поднялась выше орлоп-дека, мне стало ясно, что корабль обречен и многие из экипажа хотели бы попытать счастья на шлюпках. Я сказал, что мы обязаны завести еще один пластырь, и одновременно распорядился снабдить провизией и подготовить к спуску шлюпки. С огромным сожалением вынужден сообщить, сэр, но вскоре после этого некоторые из матросов вломились в винную кладовую, положив тем самым конец всякой дисциплине. Шлюпки отвалили от корабля в самом неприглядном состоянии. Можно поинтересоваться, сэр, удалось хоть одной из них спастись?

— Баркас дошел до Мыса — отсюда мне и стало известно про «голландца», хотя и без подробностей. Скажите, кто-то из ваших офицеров или юных джентльменов ушел вместе с матросами?

Джек замялся, поигрывая бокалом в руке. Служанки оставили дверь открытой, и он видел как по двору расхаживают казуары — птицы были хлопотливыми как куры, да и внешне походили бы на них, будь куры в пять футов вышиной. Зрелище это, впрочем, не слишком помогало ему побороть сомнения.

— Да, сэр, — выдавил он. — Я лично разрешил первому лейтенанту отправиться с ними, и обращение мое к матросам подразумевало согласие.

Поймав на себе пристальный взгляд адмирала, подпершего лоб ладонью, Джек добавил:

— Должен заявить, сэр: мой первый лейтенант держался как подобает офицеру и моряку, я совершенно доволен его поведением; да и воды в орлоп-деке было уже по колено.

— Хм-м, — протянул адмирал. — Все равно выглядит это все не очень красиво. Ушли вместе с ним другие офицеры?

— Только казначей и капеллан, сэр. Остальные офицеры и мичманы остались и проявили себя с самой лучшей стороны.

— Рад слышать это, — кивнул адмирал. — Продолжайте, Обри.

— Хорошо, сэр. Нам удалось до той или иной степени остановить течь, мы соорудили временный руль и взяли курс на острова Крозе. К сожалению, выйти к ним не получилось, поэтому мы пошли дальше, к острову, который, как рассказал мне один китобой, какой-то француз открыл на 49°44′ южной широты. Это остров Отчаяния. Мы откренговали корабль, заделали течь, пополнили запасы воды и провизии — тюлени, пингвины и вполне съедобная капуста — и соорудили новый руль из стеньги. Из-за отсутствия кузни мы не могли подвесить его, но по счастью на остров заглянул американский китобой, располагавший необходимым инструментом. Прискорбно доложить, сэр, но воспользовавшись моментом, один из каторжан сумел пробраться на борт китобоя вместе с американцем, которого я произвел в мичманы. Они сбежали.

— Американцем? — вскинулся адмирал. — А чего вы ждали? Проклятые мерзавцы! Да они сами каторжники, по большей-то части, а остальные — безродные дворняжки! Они же спят с черными женщинами, Обри — я из надежных источников знаю, что они спят с черными женщинами! Предатели, их повесить мало, всю эту чертову шайку! Так значит малый, которого вы повысили до мичмана, сбежал, да еще и англичанина подбил в придачу? Вот вам американская благодарность! Да и чего ждать: мы до шестьдесят третьего защищали их от французов, и как они с нами обошлись? Я скажу как, Обри — укусили руку, которая кормила их! Подонки. И вот теперь ваш американский мичман подбивает на побег одного из каторжан. Впрочем, тот небось тоже хорош! Осужден, наверняка, за отцеубийство или за гнусный разврат, а то и за все сразу! Птицы одного полета, Обри, птицы одного полета!

— Очень верно, сэр, очень верно. И стоит раз изваляться в дегте, больше уже не отмоешься.

— Деготь отмывается скипидаром, Обри, венецианским скипидаром.

— Именно, сэр. Но должен отдать должное молодому американцу — кстати, он здорово помог нам во время эпидемии, работая в качестве помощника хирурга — речь не совсем о каторжанине, а о каторжанке — привилегированной американской заключенной, размещавшейся в отдельной каюте. Именно с ней он и сбежал, с необычайно привлекательной юной леди по имени миссис Уоган.

— Уоган? Луиза Уоган? Темные волосы, голубые глаза?

— Цвета глаз я не заметил, сэр, но она была очень красива. И уверен, что звали ее Луиза. Вы были знакомы с ней, сэр?

Адмирал Друри залился румянцем. Да, мол, ему как-то приходилось встречаться с Луизой Уоган: знакомая его кузена Воулза, младшего лорда Адмиралтейства, знакомая миссис Друри. Кто бы мог подумать про Ботани-Бей? Имя весьма распространенное, простое совпадение, наверное. Видимо, вовсе не та женщина. Кстати, припомнил вдруг адмирал, у его миссис Уоган глаза были светло-карие. Да и к чему им вдаваться в такие детали, Обри пора продолжать доклад.

— Слушаюсь, сэр. Итак, установив новый руль, мы вышли в море, держа курс на Порт-Джексон — Ботани-Бей. Через два дня был замечен, далеко под ветром, тот самый китобой, но мне посоветовали, то есть, я, так сказать, пришел к выводу, что не должен начинать погоню: миссис Уоган имеет американское гражданство, а в нынешней напряженной ситуации насильственное изъятие ее с борта американского судна могло вызвать политические осложнения. Полагаю, сэр, они не объявили нам войну?

— Нет. По крайней мере, я об этом не слышал. Надеюсь, что объявят — у них ни одного линейного корабля, а только на прошлой неделе три их «купца» прошли мимо Амбойны — что за призы!

— Что верно, то верно, сэр, хороший приз нам бы не помешал. Итак, мы проследовали в Порт-Джексон, где выяснилось, что капитан Блай уже уладил все свои проблемы. Оказалось, что местные власти не могут выделить нам ни единого орудия или клочка парусины. Пеньки очень мало. Краски тоже нет. Отчаявшись получить что-либо от военного командования — оно, похоже, категорически настроено против флота со времен вступления в должность мистера Блая — я выгрузил каторжников и как можно скорее отправился на рандеву с вами. Этим, осмелюсь заметить, объясняется состояние вверенного мне корабля.

— Уверен, вы сделали все возможное, Обри. Проявили себя с самой лучшей стороны, богом клянусь, и я очень рад видеть вас здесь. Господи, я думал, вы давно уже отдали концы и потонули в пучине, а миссис Обри выплакала все свои очаровательные глазки. Не то, чтобы она уже похоронила вас: пару месяцев назад, с «Фалией», я получил от нее письмо с просьбой переслать кое-какие вещи — книги и чулки, помнится — в Новую Голландию, поскольку вы, де, наверняка обретаетесь где-то там. «Бедняжка, — подумалось мне, — она беспокоится о хладном трупе». Милое такое письмецо, кажется, я его сохранил. Верно, — продолжил Друри, роясь среди бумаг, — вот оно.

Вид знакомого почерка со страшной силой подействовал на Джека, на миг он готов был даже поклясться, что слышит ее голос, на один миг он очутился вдруг в гостиной в Эшгров-Коттедж, в Хэмпшире, за полмира отсюда, а супруга сидит за столом напротив: высокая, элегантная, любимая и такая родная. Но на самом деле фигура на другой стороне стола принадлежала суровому контр-адмиралу белого флага, который в этот миг изрекал, что все жены одинаковы, даже жены морских офицеров: по их мнению, любая станция, где может объявиться корабль, обязана иметь почтовое отделение, готовое без минутной задержки вручать корреспонденцию адресату. Вот почему моряков так часто плохо встречают дома и осыпают упреками, что редко писали — наши благоверные все одинаковы.