Иван Любенко - Тайна персидского обоза

Завидев начальство, городовой привычно выгнул дугой грудь и доложил о случившемся. Первым в окно проник начальник сыскного отделения, за ним, чертыхаясь и злословя, по шатким перекладинам забрался его помощник. Следователь Леечкин, Цезарь Аполлинарьевич, оказался на месте происшествия последним.

Сладкий ароматный запах перебивал затхлость сырого помещения. На полу валялись куски оконного стекла, приклеившиеся к развернутой газете непонятной желеобразной массой. Поляничко обмакнул в нее палец, понюхал и облизал. Каширин и Леечкин последовали его примеру.

— Малиновое варенье, господа. Скорее всего, из прошлогодних запасов. Помните, Антон Филаретович, ограбление ювелирного магазина Лейба?

— Как же, как же, Ефим Андреевич… Только тогда стекло обмазали медом, газетку наклеили, вырезали по периметру стеклорезом и аккуратно вдавили внутрь. Сработали тихо, без шума и пыли. Вот и здесь мастера орудовали!

— Выходит, почерк тот же самый? — озадаченно спросил облаченный в синий мундир следователь.

— Способ проникновения, конечно, похож. Да вот только Ванька-Оглобля с дружками уже второй год на сахалинской каторге мается. Сомнительно все это… Да и на кой ляд нашим босякам музей понадобился? Разжиться здесь особенно нечем. Так, хлам один да старье ненужное, — засомневался Каширин.

— Уж не скажите, Антон Филаретович, не скажите, — возразил Леечкин. — Это, допустим, нам с вами оно без пользы, а для завзятого коллекционера — самые что ни на есть бесценные экземпляры. Вот, например, взгляните на оружие — чего здесь только нет! Фитильный дробовик, кремневые гладкоствольные образцы и даже пистолеты-кинжалы! А про картины я уж и не говорю!

— За старшим смотрителем послали? — Поляничко посмотрел в сторону Каширина.

— А вон он, легок на помине! — глядя в окно, ответил помощник.

За дверью послышались шаги, и в комнату в сопровождении городового вошел взлохмаченный мужчина с бородой и в пенсне. Весь его гардероб состоял из видавшей виды застиранной сорочки, поношенного пиджака, серых брюк с отвислыми, заглаженными до блеска коленками и черных, когда-то лаковых туфель со сбитыми каблуками. Он растерянно огляделся и, будто не замечая полицейских, охая и причитая, стал подбирать с пола разбросанные предметы.

— Послушайте, любезный, — обратился к нему Поляничко, — не могли бы вы уточнить, что пропало из вашего музея?

— Ах, простите, я так расстроен, что даже не представился. Галактион Борисович Фришкин. Чтобы проверить все экспонаты, понадобится не один час.

— Галактион Борисович, а не могли бы вы прежде проверить сохранность карты-плана крепости и листка из дневника генерала Эртеля за 1828 год? — произнес чей-то голос, и в дверях показался присяжный поверенный Ардашев.

— Клим Пантелеевич? — удивленно вскинул брови начальник сыска. — Какими судьбами?

— Простите за вторжение, господа. Но еще вчера я работал с этими документами и сегодня собирался снять с них копии. А тут молочница рассказала моей горничной об ограблении музея, вот я и обеспокоился.

Адвокат поднял из-под ног осколок, измазанный вареньем, и поднес его к свету. С помощью карманного пинцета он аккуратно извлек из рамы ровный кусок стекла и стал рассматривать его край через складную лупу.

— Что ж, господа, видимо, плана крепости и листка из дневника командующего не окажется, — с досадой выговорил Ардашев.

— Это вы в волшебном стекле разглядели? — насмешливо хмыкнул помощник начальника сыска.

— Как ни странно, Антон Филаретович, но на этот раз вы правы. Более того, могу вам сказать, что никакого проникновения и в помине не было.

— Позвольте, позвольте! Как это не было? — скрестив руки на груди, недоверчиво спросил Леечкин.

В ту же минуту в комнате появился Фришкин и, подозрительно уставившись на адвоката, громко объявил:

— Действительно, план крепости и листок из дневника барона Эртеля украдены. Все остальное на месте.

— Извольте объяснить, Клим Пантелеевич, откуда вам это было известно? Уж не та ли молочница рассказала? — съязвил Каширин.

— Если бы вы были повнимательней, достопочтенный Антон Филаретович, вам бы не пришлось задаваться этим вопросом. Изучив измазанный вареньем осколок, я заметил, что его обратная сторона имеет грязные разводы от дождя и пыли, а значит, является наружной частью. Другими словами, малиновое варенье наносилось не с улицы, а из комнаты. Это обстоятельство подтверждается и следами от стеклореза, оставившего характерный угловой след изнутри. Таким образом, злоумышленник, находясь здесь, намазал стекло сладким варевом, прорезал его по всему периметру и приложил газету. Выйдя на улицу, он забрался на каменный выступ и слегка надавил внутрь, имитируя тем самым распространенный среди домушников способ проникновения в помещение через окно. Пропавшие документы, как вы понимаете, похититель ранее забрал с собой.

— Да, но откуда вы знали, что похитили именно эти бумаги? — не удержался от вопроса Леечкин.

— Это нетрудно предположить, если учесть, что еще вчера я изучал архивные материалы, выданные мне Корзинкиным, а сегодня оказывается, что некто, скорее всего сотрудник музея, сымитировал кражу. Выходит, накануне он узнал из тех же источников что-то очень важное, если решился на такой шаг. По-моему, сейчас самое время с ним пообщаться, и тогда…

— Корзинкин умер, — перебил Ардашева Поляничко.

— Как? От чего? — изумился адвокат.

— Да бог его знает… Преставился, и все, — пожал плечами Ефим Андреевич. — Мы как раз туда собираемся…

— Вот уж не ожидал, — расстроенно покачал головой присяжный поверенный.

— И все-таки я никак в толк не возьму: зачем кому-то понадобилась старая карта и что было в тех бумагах? — не унимался следователь.

— В дневнике генерал Эртель подробно описывает взятие Карачая, а также упоминает о прибытии в Ставрополь некоего господина Самоварова — сотрудника Третьего отделения, расследовавшего исчезновение золота с обоза, двигавшегося из Персии в Петербург через Ставрополь, — разъяснил Ардашев.

— Как вы думаете, Клим Пантелеевич, может ли та пропажа быть как-то связана с персидской монетой, которую я вам вчера показывал? — снова вступил в разговор Поляничко.

— Весьма возможно.

— Карта, пропавшее золото… Что ж, получается, кладом запахло? — расправив усы, начальник сыска выжидательно посмотрел на адвоката.

— На этот вопрос, Ефим Андреевич, можно будет ответить только после того, как вы официально запросите у Департамента полиции сведения об имевшей место давней пропаже. Если с Фонтанки, шестнадцать, вам ответят, что золото, исчезнувшее еще в 1828 году, так и не нашлось, то тогда можно будет надеяться на отыскание клада. Правда, при условии, что прежние злоумышленники не растратили похищенное и спрятали золотые монеты в наших краях.