Симона Вилар - Ассасин

Его смуглое лицо посерело – так он побледнел. Даже пошатнулся, рванув ворот.

– Следуй за мной, – невозмутимо сказал султан брату.

Они вышли в соседний покой, где Саладин опустился на диван у стены, а его брат остался стоять перед ним.

– Рассказывай, зачем она тебе, Адиль? Я знаю, что ты любишь собирать в своем гареме красавиц из разных краев. Но, ради самого Аллаха – велик он и всевышен! – скажи, зачем тебе именно эта женщина назареян? Она даже не златокудрая, что так прельщает наших мужчин. А то, что она хороша…

– Она и впрямь дивно хороша, брат мой, и это заметит всякий, у кого есть глаза: лицо ее подобно цветку персика в пору цветения, стан походит на букву алиф, а груди – словно шкатулки из слоновой кости. И сады моего тела изнывают по ней, как по благодатному дождю. Однако… О, ты не знаешь, что помимо дивной красоты моя Джованна еще разумна, хорошо образованна, я могу говорить с ней часами, будто она сама Шахерезада. К тому же эта женщина – прекрасная наездница и разбирается в лошадях, она играет на музыкальных инструментах и поет так, что посрамила бы гурий в раю. Еще она обучена игре в шахматы и знает обычаи наших врагов-франков, что может нам впоследствии пригодиться.

– Моя дорогая Мариам тоже знает их обычаи, – перебил султан. – Это и впрямь полезно, особенно когда женщина преданна, как дочь графа Триполийского, мир его праху! – Саладин провел руками по лицу. А потом снова посмотрел на брата своими темными, как бездна, глазами. – Именно Мариам донесла мне, что ты укрываешь у себя очень знатную женщину кафиров. Очень! – Султан поднял указующий перст. – Но тогда я не знал, насколько она близка к Мелеку Рику.

Аль-Адиль нервно сглотнул. И все же он не хотел уступать.

– Я выбрал ее, брат, и ты не должен сделать меня несчастным, если задумаешь забрать ее у меня. Ибо я люблю ее. А как сказал один поэт: «Если ты не любил и не знал страсти, то ты один из камней пустыни». Но поймешь ли ты меня, Юсуф, ты, любящий войну куда больше, чем первых красавиц своего гарема.

Саладин слегка пожал плечами.

– Что такое женщина? От них столько хлопот! Но я согласен, что женщины услаждают наши взоры в дневное время и наши тела ночью. Однако так возвышать их, как намеревался ты, решив связать себя браком с неверной!.. Даже позвал муллу. И все же брак в исламе зиждется на гласности, а тайнобрачие несет с собой одно – желание распутства. Или так ты хотел скрыть все от меня? Напрасно, Адиль. И ты так страстно воспеваешь свое чувство к этой иноверке Джованне, что забыл сказать о самом главном: сближение с ней сделает тебя родичем нашего врага Мелека Рика!

Побледневший аль-Адиль заставил себя улыбнуться.

– Что с того? С ним легче иметь дело, мы его знаем и знаем, на что он способен. Как говорится в пословице: знакомый дэв лучше незнакомого шайтана [59] Дэв – сверхъестественное существо, злой дух; шайтан – дьявол. .

– И каковы же твои планы насчет Мелека Рика? – спросил Саладин, чуть подавшись вперед. – Ты любишь власть и славу, Адиль, к тому же ты слишком сблизился с крестоносцами, несмотря на то что они худшие враги Пророка!

Султан смотрел на брата, давая повиснуть молчанию. О, как трудно было аль-Адилю признаться в своих сокровенных планах. Как будто от Юсуфа ибн Айюба можно что-то утаить. Но то, о чем потом стал говорить аль-Адиль, даже султан не ожидал. Итак, его младший брат согласен на союз с шайтаном Ричардом ради того, чтобы английский король отказался от войн с правоверными, а он, аль-Адиль, получил бы королевство, в котором будут править он и его христианская королева. При этом храмовники будут следить за дорогами, а сам султан Салах ад-Дин, владея своими землями в окрестностях возрожденного Иерусалимского королевства, будет покровительствовать новой королевской чете. Аль-Адиль стремился доказать, что это единственный способ прекратить нескончаемые войны с крестоносцами, позволив им вместе с магометанами жить в государстве двух религий. Однако султан понял совсем другое: его брат желает поставить препятствие священному джихаду Саладина – клятве, которую он дал самому Всевышнему, обещая освободить этот край от презренных кафиров, поклоняющихся Троице, их трехголовому богу!

На султана нахлынула такая ярость, что, поднявшись, он напрочь забыл о своем положении и величии и наподдал ногой по невысокому узорчатому столику, стоявшему рядом. Спелые персики и гранаты так и разлетелись по ковру, хрустальный графин лопнул, точно спелый арбуз, а шербет разлился, наполняя воздух приторным сливовым ароматом. И тотчас султан оказался подле брата, рука его легла на рукоять сабли, глаза метали молнии.

Аль-Адиль осел перед ним на колени, но головы не склонил. Он понимал, что казнь, даже собственноручно совершенная султаном над младшим братом, почитаемым и влиятельным среди эмиров, настроит против повелителя слишком многих. Поэтому, когда он заговорил, голос его звучал твердо:

– Я готов повторить, что люблю эту женщину. Но даже вся моя любовь к ней не сравнится с моей любовью к исламу. Как и не сравнится с преданностью вам, брат мой. Вы можете зарубить меня, но знайте: этот союз с Ричардом кажется мне наиболее достойным выходом. Особенно теперь, когда войско крестоносцев движется на Эль-Кудс, а наши эмиры, не получившие в боях с неверными славы и воинской добычи, обещанной воинам ислама Пророком – да будет он славен и велик! – они считают, что Аллах отвернулся от нас, сынов Айюба, и не спешат приехать к нам на помощь. Ричард же наступает, он все ближе, а мы с вами знаем, насколько он несокрушим в бою. Мелек Рик способен взять любую, даже самую неприступную крепость, и его не победить в открытой схватке. Я говорю вам это не только как брат, но и как ваш полководец, как самый верный из ваших подданных. Поэтому только союз и договор с ним могут спасти нас и оставить в руках правоверных Иерусалим!

Саладин мелко дрожал, но по мере того как аль-Адиль говорил, его глаза угасали. И все же он был верен своему решению.

– В трудную минуту, – сдерживая бурное дыхание, начал он, – когда мне надо будет принять важное решение, я призову Аллаха и произнесу суру из Корана. А там сказано: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха»! Ты же забыл эти строки ради дружбы с кафирами, пообещавшими тебе возвышение. А главное, ты, Адиль, не понимаешь, что коварный Мелек Рик просто желает вбить между нами, братьями Айюбами, клин! Он говорит, что хочет возвысить тебя, но возвысить вопреки моей власти. Он хочет сделать тебя королем, даже принудив отступиться от того, чему учат нас суры Корана. И когда я слушаю тебя, грозные львы рычат в пустыне сердца моего… О, позор мне! Ибо я твой брат и люблю тебя. Я знал тебя ребенком, видел твое безбородие и то, как ты взрослеешь и мужаешь, Адиль. Но теперь ты начал интриговать за моей спиной. Мой брат готов ползать у ног Мелека Рика только потому, что тот приманил его красивой гурией. Воистину Аллах лишил тебя разума! А ведь сказано в Коране: «Замужние женщины запретны для вас».