Бернард Корнуэлл - Смерть королей

Кто знает, что еще я поведал aglæcwif? Я чувствовал себя дураком.

— Она и правда говорит с богами? — я рассказал Лудде об Эльфадель, но не об Эрции. Я хотел сохранить это в секрете, в своей памяти.

— Некоторые уверяют, что говорят с богами, — с сомнением ответил Лудда.

— И видят будущее?

Он ерзал в седле. Лудда не привык ездить верхом, и платой за путешествие для него были боль в заду и ноющие бедра.

— Если бы она действительно видела будущее, жила бы она в пещере, господин? У нее был бы дворец. Короли бы ползали у ее ног.

— Возможно, боги говорят с ней только в пещере, — предположил я.

Лудда услышал беспокойство в моем голосе.

— Господин, — серьезно сказал он, — если часто бросать кости, всегда можно дождаться, чтобы выпали нужные числа.

Если я скажу, что завтра будет светить солнце и пойдет дождь, и повалит снег, и небо закроют тучи, и подует ветер, и установится тихая погода, и гром оглушит нас, и что-то одно из этого всего сбудется, ты забудешь все остальное, поскольку хочешь верить, что я действительно могу предсказывать будущее.

На его лице промелькнула улыбка.

— Народ покупает ржавое железо не из-за убедительности моих речей, а потому, что хочет верить, что оно превратится в серебро.

Я отчаянно хотел разделить его сомнения насчет Эльфадель. Она предсказала, что Уэссекс обречен, а семь королей умрут, но что это значит?

Какие короли? Альфред Уэссекский, Эдвард Кентский, Эорик в Восточной Англии? Кто еще? И кем был тот сакс?

— Она знала, кто я, — сказал я Лудде.

— Потому что ты выпил ее зелье, господин. Это выглядит так, будто ты пьян и говоришь все, что приходит на ум.

— И она связала меня, — ответил я ему, — но не убила.

— Слава Богу, — покорно произнес Лудда. Вряд ли он был христианином, по крайней мере хорошим, но он был достаточно умен для того, чтобы не ссориться со священниками. Он нахмурился в замешательстве. — Я удивляюсь, почему она не убила тебя.

— Она была напугана, — ответил я, — так же, как и аббат.

— Она связала тебя, господин, — произнес Лудда, — потому что кто-то сказал ей, что ты его враг, и она знала только это, но не знала, что он хотел бы с тобой сделать.

Потому и послала за монахами, чтобы узнать. А они тоже очень боялись тебя убить. Не так-то просто убить лорда, особенно, если его воины неподалеку.

— Один из них не побоялся.

— И сейчас сожалеет об этом, — довольно сказал Лудда, — но это странно, господин, очень странно.

— Что именно?

— Она может говорить с богами, и боги не велели убить тебя.

Я хмыкнул, видя, к чему он клонит, и не зная, что еще сказать.

— Боги бы знали, что делать с тобой, и сказали бы ей, но этого не случилось. И это говорит мне, что она получает указания не от богов, а от ярла Кнута — говорит людям то, что он прикажет.

Он снова поерзал в седле, пытаясь унять боль в заду.

— Вот дорога, господин, — указал он. Он вел нас на юго-восток и искал римскую дорогу, пересекавшую холмы.

— Она ведет в старые свинцовые рудники, — сказал он мне, — но за рудниками дороги нет.

Я велел Лудде отвести нас в Китринган, где у Сигурда был дом для пиршеств, но не сказал, что я планировал там сделать.

Зачем я искал Эльфадель? Чтобы найти дорогу, конечно же. Три Норны сидят у корней Иггдрасиля, где они прядут наши судьбы, и в какой-то момент берут ножницы и перерезают нить. Мы все хотим знать, где оборвется наша нить. Мы хотим знать будущее.

Мы хотим знать, как сказал Беорнот, чем закончится история, поэтому я и пошел к Эльфадель.

Альфред скоро умрет, возможно, уже умер, и все изменится, я был не настолько глуп, чтобы думать, что моя роль будет ничтожна.

Я Утред Беббанбургский. Люди боялись меня. В то время я больше не был могущественным лордом, если говорить о землях, богатстве или людях, но Альфред знал, что должен дать мне воинов, если хочет победы. Именно так мы разбили силы Хэстена у Бемфлеота.

Его сын Эдвард, видимо, доверял мне, и я знал, что Альфред хочет, чтобы я присягнул Эдварду, но я ходил к Эльфадель, чтобы заглянуть в будущее. Зачем становиться союзником человека, которому предрекли падение?

Был ли Эдвард тем человеком, которого Эльфадель назвала саксом и который должен разрушить Уэссекс? Где была безопасная дорога? Сестра Эдварда, Этельфлед, не простила бы меня, если бы я предал ее брата, но, возможно, она тоже обречена.

Все мои женщины умрут. Не такая уж это великая истина, мы все умрем, но почему тогда Эльфадель сказала об этом? Она предостерегала меня против детей Альфреда? Против Этельфлед и Эдварда?

Мы живем в мире, который катится во мрак. Я увидел луч света на верном пути, но не нашел ничего кроме Эрции, видения, которое останется в моей памяти и будет преследовать меня.

— Wyrd bi fulræd, — сказал я громко — судьба неумолима.

Под действием горького зелья Эльфадель я выболтал свое имя, а что еще? Я не говорил о плане никому из своих людей, но сказал ли я Эльфадель? А она жила на земле Кнута и находилась под его защитой.

Она сказала, что Уэссекс будет разрушен, а датчане получат все, и конечно же, она должна была говорить так, потому что Кнут Длинный Меч хочет, чтобы люди это услышали.

Ярл Кнут хотел, чтобы каждый из предводителей датчан посетил пещеру и услышал, что победа будет за ними, потому что воины, вдохновленные предсказанием победы, сражаются с энтузиазмом, который дарует им ее.

Воины Сигурда, атаковавшие меня на мосту, действительно верили, что победят, и с воодушевлением попали в ловушку.

Теперь я вел горстку людей туда, где, возможно, нас ждет смерть. Сказал ли я Эльфадель, что планирую напасть на Китринган? Если бы я выболтал это, она конечно же отправила бы Кнуту послание, и Кнут помчался бы спасать своего друга Сигурда.

Я планировал вернуться домой через Китринган, дом Сигурда для пиршеств, и надеялся найти его пустым и беззащитным. Я хотел спалить его дотла и быстро отправиться в Букингаам.

Сигурд попытался убить меня, и мне хотелось заставить его пожалеть об этом. Потому я отправился в Честер, чтобы выманить его из безопасного тыла, и если моя хитрость сработала, то сейчас Сигурд двигался туда, намереваясь поймать и убить меня, а в это время я планировал сжечь его поместье.

Но его союзник Кнут мог выслать людей в Китринган, превратив дом для пиршеств в западню.

Поэтому я должен был поступить по-другому.

— Забудь о Китрингане, — сказал я Лудде, — отведи меня в долину Тренте. К Снотенгахаму.

И мы отправились на юг, облака безудержно неслись над нами, и через два дня и две ночи мы пришли в долину. Долину, которая разбудила множество воспоминаний.

В самый первый раз, когда я побывал на военном корабле, мы шли сюда на веслах по Хамбру, а затем по Тренте. И именно в этом месте я впервые увидел Альфреда.