Бернард Корнуэлл - Смерть королей

— А должен, господин?

— Он хотел знать, как закончится эта история, — сказал я. — Я бы тоже хотел это знать.

— Наша история закончится здесь, — промолвил Финан и перекрестился рукоятью своего меча.

И датчане пришли снова.

Они подходили медленно. Люди не желали умирать так близко к победе. Они хотели насладиться триумфом, разделить богатство, которое приносит победа, так что подходили не спеша, держа щиты плотно сомкнутыми.

Кто-то в наших рядах начал петь. Это была христианская песня, возможно, псалом, и большинство подхватило мелодию, что навело меня на мысль о старшем сыне и о том, что я был плохим отцом, и мне было интересно, будет ли он гордиться тем, как я умер.

Датчане ударяли клинками и наконечниками копий по щитам. Большая часть щитов была сломана, расщеплена топорами, из них торчали щепки. Воины были в крови противника. Утренняя битва.

Я устал и смотрел на дождевые облака в небе, думая, что это неподходящее место, чтобы умереть. Но мы не выбираем, как умирать. Это делают Норны у подножия Иггдрасиль, и я представил одну из этих трех богинь, держащую ножницы над нитью моей судьбы.

Она готова была ее перерезать, и всё, что теперь имело значение, это крепко держать свой меч, чтобы крылатая дева забрала меня в пиршественный зал Валгаллы.

Я смотрел, как датчане кричат нам что-то. Я их не слышал, не потому, что они находились слишком далеко, а потому, что мир опять стал удивительно тихим.

Из тумана появилась цапля и пролетела над нашими головами, я услышал хлопанье крыльев вдалеке, но не слышал оскорблений, которые выкрикивали враги.

Широко расставьте ноги, примкните щиты, наблюдайте за клинком врага и будьте готовы нанести ответный удар. Мое правое бедро болело, я только сейчас это заметил.

Я ранен? Я не решался взглянуть, потому что датчане были близко, и я наблюдал за острием двух копий, зная, что они ударят по правой стороне щита, чтобы отклонить его назад и дать Сигурду возможность зайти слева. Я встретился с Сигурдом глазами, и мы уставились друг на друга, а потом пошли в ход копья.

Они метнули копья из задних рядов, тяжелые копья пролетели по дуге над передними рядами врага и тяжело врезались в наши щиты. В этот момент воин в первом ряду должен пригнуться, чтобы щит защитил его, и датчане пошли в атаку, как только увидели, что мы наклонились.

— Встать! — прокричал я, мой щит отяжелел от двух копий. Мои воины яростно кричали, а датчане врезались в нас, издавая свой боевой клич, размахивая топорами, и мы отступили, потом оба строя слились, вздымаясь. Мы напирали друг на друга, как во время состязания, но у нас было всего три ряда, а у датчан по меньшей мере шесть, и они оттесняли нас.

Я попытался протиснуть Осиное Жало вперед, и клинок наткнулся на щит. Сигурд пытался достать меня, завывая и крича, но людской поток оттащил его в сторону.

Датчанин с открытым в крике ртом и забрызганной кровью бородой рубанул топором по щиту Финана, и я попытался воткнуть Осиное Жало над своим щитом в его лицо, но другой клинок отразил мой. Нам пришлось отойти, враги были так близко, что мы чувствовали запах эля в их дыхании. А потом началась другая атака.

Она началась слева от нас, с юга, всадники били копытами по римской дороге, их копья выстроились в ровную линию, и знамя с драконом развевалось. Всадники выскочили из тумана, выкрикивая свой боевой клич, когда они вонзились в задние ряды врага.

— Уэссекс! — кричали они. — Эдвард и Уэссекс!

Я увидел, как ближайшие ряды датчан дрогнули и покачнулись под их натиском, а второй ряд прибывающих всадников разил врагов мечами, и враг увидел, что всадников становится все больше, в сверкающих в лучах зари кольчугах, и на новых знаменах были кресты, святые и драконы, и датчане были сломлены, побежав назад под прикрытие рва.

— Вперед! — прокричал я и почувствовал, что натиск атакующих датчан слабеет, и я прорычал свои воинам надавить на них, прикончить ублюдков, и мы заорали, как люди, только что избежавшие смерти, когда напали на них.

Сигурд исчез под прикрытием своих людей. Я ткнул в сторону датчанина с окровавленной бородой Осиным Жалом, но людская масса смела его, оттеснив вправо, и строй датчан впереди был прорван, всадники были среди них, мечи опускались, копья вонзались. Там был Стеапа, огромный и злобный, огрызавшийся на врагов, его меч рубил, как нож мясника, жеребец под ним кусался и брыкался, разбрасывал врагов и топтал их.

Я прикинул, что войско Стеапы было небольшим, возможно, не больше пяти сотен человек, но оно вызвало у датчан панику, атаковав с тыла, хотя им понадобится не так много времени, чтобы прийти в себя и вновь напасть.

— Назад! — Прорычал мне Стеапа, указывая своим окровавленным мечом на юг. — Отходи, немедленно!

— Подберите раненых, — крикнул я своим воинам. Всадники все прибывали, их шлемы блестели в бледном свете дня, наконечники копий серебрились как смерть, мечи ударяли по бегущим датчанам.

Наши воины уносили раненых на юг, подальше от врага, и перед нами лежали тела мертвых и умирающих, а всадники Стеапы снова встали в строй, все, кроме одного человека, который пришпорил жеребца и проскакал к нашему авангарду, и я увидел, как он пригнулся к гриве своего вороного, и узнав его, бросил Осиное Жало, чтобы поднять упавшее копье.

Оно было тяжелым, но я бросил его со всей силы, и оно влетело коню между ног и свалило его, я слышал, как воин вскрикнул в страхе и тяжело упал на мокрую траву, а лошадь молотила копытами, пытаясь встать, и нога седока запуталась в стремени. Я вытащил Вздох Змея, подбежал к нему и высвободил его ногу из стремени.

— Эдвард — король, — сказал я ему.

— Помоги мне! — один из моих воинов схватил его лошадь, и теперь он пытался встать на ноги, но я сбил его наземь. — Помоги мне, Утред, — просил он.

— Я помогал тебе всю твою жизнь, — ответил я, — всю твою жалкую жизнь, а теперь Эдвард стал королем.

— Нет, — сказал он, — нет!

Это не было отрицанием того, что его кузен — король, лишь страх моего меча. Я содрогнулся от гнева и опустил Вздох Змея. Вонзил меч ему в грудь, и великий клинок разорвал кольчугу, вгоняя ее сломанные звенья глубже, через его грудную клетку и ребра, прямо в гнилое сердце, которое разорвалось под напором стали.

Он всё ещё вопил, и я по-прежнему погружал клинок всё глубже, и крик унесся вдаль, превратившись в хрип, а я всё держал Вздох Змея, наблюдая, как жизнь вытекает из его тела в землю Восточной Англии.

Итак, Этельволд был мертв, и Финан, подобравший Осиное Жало, дергал меня за руку.

— Пойдем, господин, — сказал он. Датчане опять закричали, и мы побежали под защитой всадников, и вскоре из тумана появились еще всадники, и я понял, что подошла армия Эдварда, но ни он, ни предводители датчан не хотели сражаться.