Бернард Корнуэлл - 1356

— К хозяину его.

— К хозяину? — не понял тот.

— К сатане.

— Ради всего святого… — простонал очнувшийся граф.

Латник сел на него верхом и прижал к окровавленному лицу подушку, набитую комьями овечьей шерсти. Дёргался граф гораздо дольше, чем можно было бы ожидать от человека его возраста.

— Мы втроём поедем в Авиньон, — угрюмо оповестил спутников священник, — Остальным перерыть здесь всё, до последнего камня разобрать развалины, если понадобится!

Священник уехал по дороге на Авиньон, а днём позже снег выбелил суковатые оливы в долине ниже замка умершего графа.

Наутро снег растаял, а неделей позже пришли англичане.

В город Виллон юного монашка-англичанина привело письмо. Родной Карлайл он покинул в августе с двумя товарищами. Направлялись они на обучение к цистерцианцам в Монпелье, брат Майкл — медицине, остальные — богословию, и, по обычаям того времени, им поручили доставить во Францию несколько посланий. Пешком троица добралась до Саутгемптона, где села на корабль до Бордо. Из Бордо они двигались по Франции от обители к обители, по пути доставляя весточки. В монастыре Пюи, куда было адресовано первое письмо, брат Винсент скончался от дизентерии, в Тулузе (второе послание) слёг брат Питер, и юный брат Майкл продолжил путешествие в одиночестве. Письмо осталось всего одно. В Павилле аббат любезно просветил монаха, где найти адресата мятого клочка пергамента, и призвал поторопиться, так как в противном случае того могло не оказаться в городе.

— Ле Батар [5] «Le Batard»- франц. «незаконнорожденный». — Прим. пер . — объяснил добрейший настоятель, — лёгок на подъём. Два дня назад был здесь, сегодня — в Виллоне, кто скажет, где он будет завтра?

— Ле Батар?

— Так его зовут в этих местах.

Аббат перекрестил брата Майкла, и тому стало не по себе. Что ж это за Ле Батар, для встречи с которым, по мнению настоятеля, брату Майклу потребуется защита Господа?

К Виллону он пришёл глубокой ночью. Найти город было просто — он пылал огромным костром. От него тянулась по дороге нескончаемая цепочка беженцев. Они советовали монашку повернуть назад, ибо в Виллоне свирепствовали настоящие демоны. Брат Майкл боязливо кивал, но шёл вперёд. Ему было страшно, только любопытство пересиливало страх. Он никогда не видел войны, он никогда не видел людей, коих война превратила в демонов. Поэтому он шагал к городу, положившись на милость Божью и крепость пилигримского посоха, проделавшего вместе с ним неблизкий путь из Карлайла.

Пожарами была объята западная часть Виллона. Отблески огня метались по стенам замка на холме в восточном конце города. Владелец замка и был повинен в несчастьях своих подданных. Его крови жаждали епископ Лавенс и граф Лабрюиллад, осадившие твердыню силами собственных воинств и призвавшие на помощь наёмников таинственного Ле Батара.

— А что они не поделили? — поинтересовался у аббата брат Майкл перед тем, как отправиться в дорогу.

Тот вздохнул, подставив служке кубок:

— Поводов два. Господин Виллон якобы конфисковал воз шкур, принадлежащих епископу. Якобы, — настоятель отхлебнул и скривился, очевидно, вино было кислым, — Виллон — мошенник, пробу негде ставить. Однако, между нами, с Лавенсом они — два сапога пара.

— А второй повод?

— Виллон увёл у графа Лабрюиллада жену.

— А, — только и сказал брат Майкл. А что ещё тут скажешь?

— Мужчины всегда склонны к дракам, — философски заметил Адам, — Но если в деле замешаны женщины — пиши пропало. Взять Трою. Сколько народу положили из-за одной смазливой мордашки!

Он строго воззрился на юношу:

— Женщина греховна по природе своей, сын мой, и марает грехом всё вокруг себя. Благодари Господа, что ты монах и дал обет целомудрия.

— Благодарение Господу! — послушно кивнул брат Майкл. Без особой, впрочем, убеждённости.

Теперь в городе Виллон горели жилища и умирали люди из-за похотливой бабёнки, её любовника и кучи вонючих шкур. Брат Майкл перешёл каменный мост. Створки западных ворот, тяжёлые, массивные, скреплённые огромными кронштейнами, были сорваны с петель какой-то страшной, несомненно, дьявольской силой. Монах перекрестился, проходя мимо них и остановился под аркой. В дверях пылающего здания у ворот лежало тело молодой женщины лицом вниз. Полуобнажённое, с потёками тёмной крови на бледной спине, оно вызывало в душе брата Майкла смутное непристойное томление. Устыдившись, он опять осенил себя крестом. Лукавый, думал юноша, нынче и без его души соберёт нынче богатую жатву в обречённом городе под тёмными, подсвеченными пожарами облаками.

Двое мародёров, один в длинной кольчуге, другой в куртке толстой кожи, вооружённые тесаками, выскользнули из дома с мёртвой женщиной на пороге. Насторожившись при виде фигуры в арке ворот, они рассмотрели поношенную белую рясу, деревянный крест на шее монаха и свернули на боковую улочку искать жертву побогаче. В канаве слабо шевелился ратник, то ли раненый, то ли пьяный. Крыша дома, откуда вышли грабители, с грохотом провалилась, выбросив в небо сноп дыма и искр.

Брат Майкл зашагал по улице, шарахаясь от убитых. У бочки с дождевой водой сидел солдат, пытаясь перевязать рану на животе. Юный монах провёл немало времени, помогая в монастырском лазарете, а потому без раздумий опустился на колени рядом с раненым:

— Позвольте пособить.

Ответом было грозное ругательство и свист лезвия, рассёкшего воздух у самого лица отпрянувшего монашка.

— Давай сюда свою рясу! — гаркнул солдат, неловко поднимаясь на ноги.

Брат Майкл бросился наутёк.

— Вернись, чёртов святоша! Вернись! Отдай рясу!

На жюпоне солдата красовалось изображение золотой ласточки на красном фоне, и он, по-видимому, был из числа защитников города. В таком случае ряса ему понадобилась для того, чтобы под видом монаха покинуть город. Оглянувшись на бегу, брат Майкл заметил, как вынырнувшие из переулка латники в белом с зеленью приканчивают беднягу.

Солдат вокруг хватало. Некоторые носили нашивки с жёлтым епископским посохом, окружённым четырьмя чёрными пересечёнными крестами. Эти служили, как предположил юный англичанин, епископу Лавенсу. Другие, с зелёной лошадью на белом, должно быть, являлись людьми графа Лабрюиллада. Из тел большей части мертвецов с золотой ласточкой торчали длинные английские стрелы. Схватка, если и продолжалась, то где-то дальше. Здесь же солдатня предавалась грабежам, изнасилованиям и пьянству, не обращая внимания на пожары, перекидывавшиеся с одной соломенной крыши на другую. Кричали женщины, плакали дети. Из переулка вывалился человек с кровавыми провалами на месте глаз. Столкнувшись с монахом, он испуганно шатнулся назад и закрылся руками.