Бернард Корнуэлл - 1356

Мост поднялся обратно, гулко хлопнув об арку въезда, и латники зафиксировали мост двумя щеколдами.

И Роланд, наконец-то, почувствовал себя в безопасности.

Томас прибыл к замку Лабрюиллад на закате. На измотанных до последней степени конях его отряд приблизился к дубовой роще, откуда раздался неприветливый окрик:

— Эй, вы кто?

— Не слишком-то разумно вопить тут по-английски, Саймон, — ответил Томас.

— Чрево Господне! — Саймон опустил лук, — Мы уже думали, что тебя в живых нет.

— Ну, живым я себя не ощущаю.

Весь день они скакали, как проклятые, а, добравшись до Лабрюиллада, принялись прочёсывать окрестности в поисках подмоги из Кастильон д’Арбезона, не будучи даже уверенными, успело ли подкрепление достигнуть этих мест. К счастью, как выяснилось, не только успело, но и закрепилось на лесистом бугре, откуда просматривался единственный вход в замок.

Томас сполз с седла.

— Мы пытались помешать им, — сказал Сэм.

— Всё правильно сделали, — тускло одобрил Томас, выслушав отчёт друга о безрезультатной стычке с людьми Лабрюиллада.

Может, итог её был бы иным, но Сэм и его лучники поспели к броду всего за несколько минут до того, как там появился отряд де Веррека, и времени устроить засаду по всем правилам не имели.

— Наперекосяк пошло, — признал Сэм, — Сукин сын приставил к шее Хью нож. Хотя нескольких мы упокоили.

— Но Женевьева в замке?

— Да. И Хью.

Томас внимательно оглядел замок. С наскока не взять. В гаснущих лучах солнца стены казались вымазанными плохо отмытой кровью. Блестела вода во рву, сверкали шлемы часовых. Ну, положим, пробить закрывающий въезд подъёмный мост с помощью пушки труда не составит, а как через ров перебраться?

— Я привёз твой лук, — сказал Сэм.

— Ты же, как будто, не ожидал меня встретить? Или для себя лук приберёг?

Сэм сконфузился на миг и перевёл разговор:

— С нами графиня.

— И где она?

Сэм кивнул на юг:

— На хуторе. Пит её стережёт.

— Привезли её зачем?

— Как зачем? На Женевьеву менять. Отец Ливонн подсказал. Он, кстати, тоже здесь.

— Его-то сюда зачем притащили?

— Сам притащился. Ему, по правде, эта меновая торговля не по душе, но… — Сэм скорчил кислую гримасу.

— Мне тоже не нравится, тем не менее, это простейшее решение.

Простейшее, продолжил мысленно Томас, и быстрейшее. Навалилось как-то разом: поиски «Ла Малис», приведшие к пленению Женевьевы с Хью; надвигающаяся война. Принц Уэльский, по слухам, вновь опустошал Францию. Его лучники и латники разоряли поместья, жгли деревни, грабили города, вынуждая французскую армию решиться снова, как десять лет назад, встать лицом к лицу с англичанами в пределах досягаемости стрел их длинных луков. Место Томаса было там, в рядах войска принца. Вместо этого он терял время, стараясь освободить жену и сына. Проще всего, хотя и противно до невозможности, было пожертвовать Бертильей Лабрюиллад, рискуя навлечь потом на себя гнев Женевьевы. Ничего, вздохнул про себя Томас, гневная и на свободе лучше, чем беспомощная и в цепях.

— Дозорных выставил? — для порядка поинтересовался у Сэма Томас.

— На опушке. Парочка на восточной дороге, дюжина вокруг хутора.

— Отлично.

В синем закатном небе обозначилась луна. Томас позвал Кина и отправился на хутор, где поместили Бертилью. По пути растолковал ирландцу, что хочет ему поручить:

— Подъедешь на лошади к замку так, чтобы они тебя слышать могли. Поедешь без оружия и руки будешь держать широко разведёнными. Пусть видят: ты едешь поговорить.

— Без оружия?

— Ну да.

— Иисусе! Как далеко летит арбалетный болт?

— Дальше расстояния, на котором два человека могут друг друга услышать, если ты об этом.

— Об этом, о чём же ещё. Друг, ты надеешься, что меня пристрелят?

— Если я поеду сам, — недовольно сказал Томас, — меня они пристрелят точно. Тебя же они не знают, и язык у тебя хорошо подвешен.

— А, заметил, да?

— Они тебя не пристрелят, — веско проговорил Томас, искренне уповая на то, что это правда, — Пожелают выслушать.

Кин щёлкнул пальцами, и два волкодава подбежали к нему, молотя хвостами:

— И что же они услышат?

— Скажешь, что я предлагаю обменять Женевьеву и Хью на графиню. Обмен будет произвадится на половине пути от замка до леса.

— Так что же, весь переполох из-за графини? — заинтересовался Кин.

— Муж жаждет вернуть её.

— Как трогательно. Очень любит и желает воссоединиться?

Томас предпочитал не задумываться, что желает сделать с Бертильей жирдяй-супруг. Но уж точно не воссоединиться. Бертилью было Томасу жаль, но Женевьеву и сына жаль больше.

— И когда же мне предстоит сыграть роль гонца любви?

— Сейчас. Как только в лунном свете можно будет разглядеть, что ты безоружен.

— Ага, разглядеть и прицелиться из арбалета.

Поникшая графиня сидела за столом в просторной хуторской кухне, с потолочных балок которой свисали пучки сухих трав. С Бертильей были отец Ливонн и Питт. Питт был высок, сутул и немногословен. Худое лицо, длинные волосы, перевязанные старой тетивой, глубоко посаженные глаза. Вырос он в Чешире, а к эллекинам примкнул в Гаскони — просто выехал из леса во время стычки и молча занял место в шеренге стреляющих лучников. Обладал он черноватым чувством юмора, был скрытен, и Томас подозревал, что Питт дезертировал из другого вольного отряда, а то и не из одного. Но из лука он стрелял на загляденье и воевал явно не первый год.

— Рад видеть целым и невредимым, — поприветствовал Питт командира.

— Томас! — облегчённо выдохнул отец Ливонн, привставая со стула рядом с Бертильей.

Томас махнул ему рукой не трудиться вставать. Перед Бертильей чадно горели две свечи. Рядом на коленях стояла служанка, нанятая для неё в Кастильон д’Арбезоне Женевьевой. Графиня подняла на Хуктона взгляд. Веки её распухли от слёз.

— Отдадите меня ему, да?

— Увы, мадам.

— Но, Томас… — начал отец Ливонн.

Лучник резко оборвал его:

— Отдадим, святой отец.

Бертилья зарыдала:

— Знаете, что он со мной сделает?

— У него моя жена и дитя.

Она плакала.

— Иисусе! — прошептал за спиной Томаса Кин.

— Простите, мадам, — сказал Томас.

— Когда? — еле слышно спросила она.

— Сегодня, вероятно.

— Я скорее бы умерла.

— Томас, — вмешался отец Ливонн, — Позволь мне пойти и побеседовать с графом.

— Зачем?

— Позволь.

Томас покачал головой:

— Граф Лабрюиллад — злобная скотина. К закату он пьян в стельку. Допускаю, отец Ливонн, что ты войдёшь в замок, только никогда не выйдешь.

— Пусть. Я — священник, и мой долг наставлять заблудших на путь христианской добродетели, не щадя себя. Позволь мне побеседовать с ним.