Бернард Корнуэлл - 1356

— Жак, свинтус ты этакий! — не унимался пришелец.

— Здесь я, здесь! — отозвался Жак Солье, — Филипп, это ты, что ли, дурында?

— Нет, балбес, Дух Святой! — хохотнул снаружи тот.

— Да это же Филипп! — облегчённо загомонили латники в церкви.

— Свои, — объяснил Роланду Жак, — Это люди графа.

— Слава Богу, — выдохнул Роланд, конфузясь облегчения, которое испытал от слов Солье.

Трусом Роланд себя не считал. Никто не назвал бы трусом того, кто хоть раз принимал вызов Вальтера фон Зигенталера. Поединки с немцем всегда оканчивались смертью или тяжёлым увечьем для его противников, а Роланд де Веррек четырежды сходился с Зигенталером и четырежды побеждал без единой царапины. Нет, Роланд не был трусом. Его страшила война, законов коей он не ведал; страшило то, что всё его годами оттачиваемое воинское мастерство может оказаться бессильно перед случаем.

Филипп вошёл в башню:

— Нас граф прислал.

— Лабрюиллад? — уточнил Роланд, непонятно зачем.

Появляющиеся из тьмы латники обменивались шутками с товарищами в башне, хлопали тех по плечам.

— Англичане зашевелились, — продолжал Филипп, — Вы — де Веррек?

— Я. Где, говоришь, англичане?

— Где-то на севере. Мы здесь из-за них. Графу нужны все его бойцы, кого он может собрать. Разведём костёр?

— Да, конечно, — кивнул Роланд.

— Графа призывают в Бурж, и он намерен выставить шесть десятков солдат. Поэтому ему нужны и те, кого он с вами послал, — Филипп сделал слуге знак, и тот засуетился, сгрёб в кучу солому, защёлкал кресалом, высекая искру, — Поймали Ле Батара?

— Он в Монпелье, в тюрьме, полагаю. Однако у нас его жена.

— Ребятам это понравится.

— Она под моей защитой, — твёрдо предупредил Роланд, — Обменяем её на графиню.

— Славно, — оскалился Филипп.

— Неотвратимость наказания удерживает других грешников от беззаконных поступков.

— Это точно, ребята с удовольствием полюбуются, как потаскушка получит своё. Кстати, там к Лабрюилладу приехал какой-то парень, спрашивал вас.

— Что за парень?

— Поп.

— Как вы меня нашли?

— А мы вас не искали, нам Жак и его ребята нужны. У нас есть в Кастильон д’Арбезон свой человек. Держит постоялый двор, слушает, что пьяные болтают. Он и прислал нам весточку, что Ле Батар попёрся в Монпелье. Нетрудно было смекнуть, что вы и Жан двинетесь следом. Поп ваш тоже интересуется Ле Батаром.

— «Мой поп»?

— Ну, тот, что вас спрашивал. Я всё ждал, что он за нами увяжется. Ретив больно… — Филипп прервался, разглядывая в неверном свете костерка Женевьеву, спускающуюся по ступеням с колокольни, — Ух ты, миленькая какая!

— Повторяю, — сказал Роланд, — Она под моей защитой.

— Под защитой, если её муж согласится на обмен, так ведь? А муж, как я понимаю, в Монпелье? В любом случае, нашему графу нужны все бойцы. Английские подонки грабят, жгут, насилуют, убивают. Пора воевать.

— Будет битва? — осведомился Роланд с замиранием сердца.

— Бог весть, — пожал плечами Филипп, — Кто-то утверждает, что король ведёт войско на юг, кто-то говорит, что нет. Точно известно одно: сбор в Бурже и срочно.

— Я раз победил на турнире в Бурже.

— Война — не турнир. Сражение герольд не остановит, когда станет опасно. Хотя когда оно будет, это сражение? Наше дело пока приглядывать за английским сбродом.

— А моё — вернуть графиню супругу, — вставил твёрдо Роланд.

— Граф будет рад, — Филипп расплылся в ухмылке, — И мы тоже.

Он хлопком в ладоши призвал ратников к вниманию:

— Выступаем на рассвете! Выспитесь хорошенько! Лошадей оставить здесь, сами ночуем в селе. Если понадобится вышвырнуть мужичьё из подходящих вам кроватей, вышвыривайте. Жан и второй Жан, Франсуа, караульте.

— Мои пленники спят здесь, — оповестил его Роланд, — Сторожить их буду сам.

— Да ради Бога.

Спалось плохо. В конце концов, Роланд сел на ступеньках и предался размышлениям. Мир в его понимании Господь устроил разумно и в соответствии со строгим планом, каждому отведя своё место. Король правил, прислушиваясь к советам иерархов церкви и знатных вельмож. Подданные платили налоги в благодарность за правосудие, защиту и процветание. Врагов король карал, проявляя непреклонность, а к сдавшимся — милосердие. Из стройной схемы немного выбивались людишки вроде Жака с Филиппом, любящие пограбить и гордящиеся этим. Но в остальном… Если безбожные англичане посмели пойти против Божьей воли и вновь развязать войну, король Франции соберёт своих вассалов и под стягом святого Дионисия сокрушит врага. Это его священный долг. Священный и скорбный, хотя Филипп, к неудовольствию Роланда, с последним был не согласен.

— Война — доходнейшее дельце, — возбуждённо просвещал он Роланда за скудным ужином, — Взять родовитого пленника, например.

— Или обоз распотрошить, — алчно вторил приятелю Жак.

— Обоз обычно охраняют раненые и слуги, — объяснил Роланду Филипп, — Перебил их, и бери, чего душа пожелает! Добра — завались!

— И женщин. Помнишь заварушку под… Как же его? — Филипп нахмурился, припоминая, — Там ещё мост был сломанный?

— Я никогда этих названий не помню. Южнее Реймса, да?

Филипп хохотнул:

— Англичане на одном берегу, а их бабы — на другом. Я четверых раздел донага и к хвосту коня привязал! Иисусе, хорошее времечко было!

— Он сдавал их желающим, — подмигнул Роланду Жак, — За деньги.

— Кроме графа, конечно. Ему, само собой, бесплатно.

— Графьям везде льготы, — криво ухмыльнулся Жак.

— И в драках тоже, — фыркнул Филипп.

— Что поделаешь, толстоват он для драк, — вступился Жак за хозяина, — Но когда дерётся, так уж дерётся, как сатана! У меня на глазах он однажды одним взмахом моргенштерна смял олуху башку вместе с шлемом, как сырое яйцо. Мозги аж брызнули!

— Ага, пленному. Помню. Схватка тогда уже закончилась, — Филипп скривился и повернулся к Роланду, — Вы к нам присоединитесь?

— В чём?

— В истреблении англичан.

— Когда я завершу своё… — он хотел сказать «деяние», но побоялся насмешек, — …задание.

И теперь, сидя на жёстких каменных ступенях, Роланд предавался невесёлым думам. Перед глазами стояла пылающая осадная башня у Бретейля, в ушах звучали вопли заживо сгорающих людей. Хотя Роланд и утешался тем, что он-то сохранил присутствие духа и даже спас из огня раненого, но всё равно это было поражение.

Поутру объединённый отряд продолжил путь на север. Латников стало больше, Роланд расслабился, а Женевьева притихла. Она украдкой поглядывала на восток, надеясь узреть там конных лучников, но тщетно. Солнце пекло немилосердно, лошади изнемогали, бойцы парились в кольчугах. Отряд вёл Филипп, хорошо знавший местные просёлки. Проехали вымершую в чуму деревню с заросшими бурьяном огородами и пустыми хижинами. Попадавшиеся иногда на полях крестьяне, завидя издалека вооружённых всадников, бросали работу и прятались.