Александр Бушков - Тень над короной Франции

— Сударь, — осторожно сказал Планше, принимая от хозяина красный плащ. — Что-то у вас лицо печальное… Вы, часом, не попали ли в немилость к кардиналу?

— С чего ты взял? — устало спросил гасконец.

— У нас же, у слуг, тоже есть глаза и уши… Мы-то слышали, как в том доме палили из пистолета… Ясно было, что не получилось у вас что-то, и его высокопреосвященство мог разгневаться…

— Ну, не все так мрачно… — сказал д'Артаньян и решительно распорядился: — Планше, собирайся в дорогу. Вычисти мою шпагу, проверь пистолеты и свой мушкет… В общем, все, как в прошлый раз. Мы уезжаем с рассветом.

— Опять в Нидерланды, сударь?

— На сей раз в Англию, — сказал д'Артаньян, понизив на всякий случай голос чуть ли не до шепота. — Но не проболтайся смотри…

Он невольно окинул комнату быстрым взглядом. Стены здесь были солидные, сложенные из камня, не то что перегородки в доме на улице Вожирар, которые без труда можно проткнуть кинжалом, после чего смотреть и слушать, сколько душеньке угодно. И под дверями никто вроде бы не подслушивает — его комнату отделяла от коридора небольшая прихожая, куда никто не мог прокрасться незамеченным. Но все же он повторил тихонько:

— Не болтай, смотри у меня! За дело, Планше, за дело… И не забудь сходить в конюшню, посмотреть лошадей — подковы проверь, спины и все прочее… Живо!

Планше вышел, не выказав ни малейших признаков удивления, — за время службы у гасконца, пусть и не особенно долгое, он уже успел привыкнуть к самым неожиданным поворотам судьбы и непредсказуемым сюрпризам…

И почти сразу же в дверь осторожно, почтительно постучали. Вошла служанка и, теребя фартук по свойственной простолюдинкам привычке, сообщила:

— Хозяйка просит вашу милость пожаловать для важного разговора прямо сейчас, если можете…

— Хозяйка? — поднял брови д'Артаньян. — А что ей нужно?

— Не знаю, ваша милость, мы люди маленькие… Просила пожаловать, говорит, вы ее обяжете до чрезвычайности… — она оглянулась и доверительно прошептала, подобно многим своим товаркам, питая явную слабость к блестящим гвардейцам независимо от того, к какой роте они принадлежали: — Хозяйка, я вам скажу по секрету, сама не своя, чего-то стряслось у нее, плачет и плачет… Хозяин три дня как уехал неизвестно куда, и она насквозь расстроенная…

Д'Артаньян задумчиво почесал в затылке. После известных событий красотка Констанция демонстративно его игнорировала — в тех редких случаях, когда им удавалось столкнуться лицом к лицу, проскальзывала мимо с задранным носиком и выражением явной неприязни. Любопытно, что же так резко переменилось в одночасье? Как бы там ни было, следует принять приглашение. Во-первых, до ужаса любопытно, что ей теперь понадобилось, а во-вторых, если он не пойдет, еще решит, чего доброго, что он испугался или совесть у него нечиста…

— Передай, что я сейчас поднимусь, — сказал он без колебаний.

Служанка, игриво вильнув взглядом и явно разочарованная тем, что не последовало ни расхожих комплиментов, ни заигрываний, вышла. Чуточку подумав, д'Артаньян все же не стал снимать шпагу — неловко, конечно, идти вооруженным даже не к хозяину, а к хозяйке дома, но береженого бог бережет. Он успел уже убедиться, что его враги в средствах не церемонятся…

За окнами уже смеркалось, и на крутой лестнице было темновато, но убийцы там, безусловно, не смогли бы укрыться незаметно. Да и в хозяйской гостиной им просто-напросто негде было бы спрятаться — д'Артаньян моментально в этом убедился, окинув комнату сторожким взглядом.

Констанция порывисто подалась ему навстречу:

— Как хорошо, что вы все-таки пришли! Благодарю вас…

— Гвардеец на призыв очаровательной женщины всегда откликнется, — сказал д'Артаньян выжидательно, не сводя с нее глаз.

— Но вы ведь, наверное, думаете, что я — ваш враг…

— Помилуйте, Констанция, с чего вы взяли? — пожал он плечами.

У нее был печальный и растерянный вид, в огромных прекрасных глазах стояли слезы, одежда в некотором беспорядке — корсаж зашнурован небрежно, обрамлявшие вырез платья кружева помяты, манжеты не застегнуты. Она определенно пребывала в самых расстроенных чувствах, но даже в таком состоянии была, надо признать, чертовски соблазнительна, так что гасконец, и до того взиравший на нее отнюдь не равнодушно, и на этот раз откровенно залюбовался. Потом, правда, вспомнил обо всех странностях, связанных с этой красавицей. И довольно холодно спросил:

— Что у вас случилось?

— Посмотрите, нас не подслушивают?

«Многообещающее начало», — подумал д'Артаньян, но сговорчиво подкрался к двери на цыпочках и, прислушавшись, решительно мотнул головой:

— Нет, не похоже. Она ушла.

— Ну да, я ее отпустила, но с герцогиней никогда неизвестно, у нее повсюду шпионы… «еще лучше, — подумал гасконец, заинтригованный. — Как выразился бы монсеньёр, интрига приобретает интерес…»

И спросил с самым простодушным видом:

— Любопытно бы знать, какую герцогиню вы имеете в виду? Их в Париже преизрядное количество…

— А вы не догадываетесь?

— Откуда? — пожал он плечами. — Мы, гасконцы, простодушны и наивны, как дети малые, нам самые простые вещи растолковывать приходится по три раза…

Констанция с упреком глянула на него сквозь слезы, так жалобно и беспомощно, что д'Артаньян ощутил легкий укол совести.

— Вы надо мной насмехаетесь, правда?

Как-никак это была слабая женщина, ничем пока что не навредившая ни ему, ни его друзьям. Внешность, конечно, обманчива, а женское коварство общеизвестно — но совершенно непонятно пока, в чем тут коварство…

— У меня и в мыслях не было ничего подобного, Констанция, — сказал он мягко.

— Ну тогда вы, значит, мне не доверяете… Это и понятно. Кто я такая, чтобы заслужить ваше доверие? Интриганка и подручная заговорщиков…

Она была такой несчастной, что любой мужчина охотно бы взялся ее пожалеть.

— Как вам сказать… — произнес д'Артаньян, взвешивая каждое слово. — По совести говоря, у меня язык не повернется обвинять вас в соучастии в каком-либо заговоре. Тот единственный заговор, в котором вы на моих глазах принимали самое деятельное участие, касался, помнится, отнюдь не политики…

Она вскинула заплаканные глаза:

— Ну да, конечно… Это же были вы… Мне потом сказали… Ах, если бы вы знали, как она на вас зла!

— Герцогиня де Шеврез или королева? — небрежно уточнил гасконец.

— Герцогиня, конечно… Вы разбили в прах все ее надежды… Она жаждет вам отомстить… И, боюсь, мне тоже…

— А вам-то за что? — серьезно спросил д'Артаньян. — Вы же ни в чем не виноваты…