Бернард Корнуэлл - Медноголовый

— Так ты герой или нет, Фальконер? — требовательно спросил Дэниел.

— Каждый, кто был под Манассасом, герой. — напыщенно ответил Фальконер.

Дэниел, ухмыльнувшись, повернулся к адвокату:

— Ему следовало пойти в законники, да, Делани? Навалил кучу слов, а прямого ответа так и не дал.

Бельведер Делани оторвался от чистки ногтей и добродушно улыбнулся редактору. Скользкому, хитрому сибариту Делани Фальконер не верил ни на грош. Адвокат носил форму Конфедерации, но чем он мог заниматься в армии, полковник и представить не мог. Поговаривали, что Делани — хозяин небезызвестного борделя миссис Ричардсон на Маршалл-стрит и закрытого для посторонних элитного дома свиданий на Франклин-стрит. Если это было правдой, то, собирая стекающиеся в оба бардака сплетни, Делани должен был обладать чрезвычайно глубокими познаниями относительно личной жизни лидеров Конфедерации, и, безусловно, делился сведениями с Дэниелом.

— Герои нам нужны. — Дэниел перевёл взор с Делани на мокрые дорожки и раскисшие овощные грядки сада. От коптильни поднимался дымок. Там для президена коптились окорока, — Слыхали о Генри и Донельсоне?

— Да. — сказал Фальконер.

Форты Донельсон и Генри в Тенесси пали, открыв янки дорогу на Нэшвилль. На востоке северяне нанесли удар с моря, захватив остров Роанок в Северной Каролине.

— А как тебе понравится, Фальконер, — Дэниел вперил в виргинца холодный немигающий взгляд, — если я скажу, что Джонстон близок к оставлению Сентервилля и Манассаса?

— Не может быть! — вырвалось у Фальконера.

Новость поразила его. Слишком много пядей священной виргинской земли уже оккупировал враг, и отдавать ему без боя ещё?!

— Может. — Дэниел подкурил длинную чёрную сигару, сплюнул откушенный кончик и выпустил дым, — Джонстон хочет отойти за Раппаханнок. Считает, что там можно организовать более эффективную оборону, чем под Сентервиллем. Пока решение сохраняют в тайне, то есть о нём известно донельзя ограниченному кругу лиц: Джонстону, Дэвису, мне, тебе и половине ублюдочной армии янки. Можешь предположить, что намерен делать твой вяленый президент?

— Уверен, он, вступив в должность, отменит решение и будет сражаться!

— Сражаться? Ха! Вряд ли Джефф Дэвис знает значение слова «сражаться». Он делает то, что нашамкает ему на ухо бабулька Ли. Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность! Вместо драки, Фальконер, Дэвис намерен предложить нам день всеобщего поста и молитв. Каково, а? Мы поморим себя денёк голодом, а Господь Всемогущий взамен снизойдёт к нашим мольбам. Что ж, если Джефф Дэвис хочет поголодать ради Бога, то ради Бога, я не против. Судя по его впалым щекам, пост для него — любимое средство от всех жизненных неурядиц. Но я пожрать люблю. Я привык питаться обильно и регулярно. Ты, Делани, как мне сдаётся, тоже?

— Обильно, регулярно и вкусно, Джон. — хохотнул адвокат, оглядываясь на скрип двери, распахнувшейся на дальнем конце веранды.

Вошёл мальчик лет четырёх-пяти с обручем в руках и несмело улыбнулся чужакам:

— Няня разрешила мне тут поиграть.

Дэниел рявкнул на карапуза (в котором Фальконер предположил старшего сына президента):

— Хочешь плётки отведать? А ну, выметайся отсюда, живо!

Мальчишка убежал в слезах, а редактор продолжил просвещать полковника:

— Мы не только оставляем Сентервилль, Фальконер. У нас нет времени вывезти собранные под Манассасом припасы. Поэтому решено их сжечь. Сжечь! Долгие месяцы мы по крупице, по нитке собирали там еду и снаряжение, как оказывается, только для того, чтобы весной их сжечь и бежать, сломя голову, будто вспугнутые институтки! Но у институток между ног пусто (до первого мужика, впрочем), как и у наших генералов! А нам, Фальконер, нужны генералы, у которых там звенят крепкие медные шары! Генералы с огнём в душе, а не мокрым пятном на брюках! Прочти-ка.

Он достал из жилетного кармана сложенный лист бумаги и швырнул его Фальконеру. Полковнику пришлось наклониться, чтобы поднять лист с покрытого тростниковым матом пола. Развернув, Фальконер увидел, что Дэниел дал ему гранки передовой статьи «Экзаминера».

Статья пролила бальзам на душу Фальконера. Она объявляла, что прошло время болтать, пробил час действовать. Весна приведёт на земли Юга не только ласточек, но и новую, невиданную по мощи орду захватчиков, и отразить наступление северян Конфедерации удастся лишь в том случае, если она призовёт на помощь все присущие её народу храбрость и воображение. Юг превозможет посланные на его долю испытания не робостью, и уж тем более не рытьём именуемых окопами дренажных канав, которыми генерал Роберт Ли уже осушил поля вокруг Ричмонда. Конфедерация, заявляла передовица, выживет благодаря людям дерзновенным и прозорливым, а не усилиями землекопов-недоучек. Автор статьи не очень охотно допускал, что нынешние вожди Конфедерации руководствуются самыми лучшими побуждениями, но их беда в узости мышления и зацикленности на собственных идеях, из чего делался вывод о необходимости выдвижения на высшие посты новых деятельных офицеров, вроде полковника Вашингтона Фальконера, незаслуженно забытого после Манассаса. Спустите его с поводка, дайте ему вгрызться в плоть янки, призывал журналист, и к лету победа нам обеспечена! Фальконер с удовольствием перечитал статью второй раз, прикидывая, не заглянуть ли нынче в ателье к Шефферам, дабы заказать дополнительное шитьё на рукава мундиров и золотые венки вокруг звёзд на воротники. Бригадный генерал Фальконер! Звучит!

Дэниел принял у пока ещё полковника Фальконера гранки:

— Закавыка в том, Фальконер, что я никак не определюсь, печатать мне это или нет?

— Вы редактор, Дэниел, не я. — скрывая волнение, Фальконер тоже закурил.

Его так и подмывало спросить, не слишком ли густо статья мажет дёгтем армейское начальство, но он боялся, что Дэниел сочтёт такой вопрос проявлением той самой, бичуемой им в передовице, робости и впишет другое имя.

— Но ты — наш человек? — уточнил редактор.

— Если вы имеете в виду, намерен ли я сражаться до последней капли крови, то мой ответ: да! Если вы имеете в виду, брошу ли я на произвол судьбы Сентервилль с Манассасом, то мой ответ: нет! А если вы имеете в виду, заставлю ли я народ копаться в земле, добавляя канав под Ричмондом, то мой ответ: никогда!

Трескучее витийство Фальконера не произвело на Дэниела заметного впечатления. Газетчик молчал. Молчал так долго, что Фальконер почувствовал себя неуютно. Тогда Дэниел заговорил вновь:

— Тебе известен размер войска МакКлеллана?

— Очень приблизительно.

— Нам известен точно. Однако напечатать цифру мы не можем, потому что это значило бы разом убить боевой дух народа и армии. «Юный Наполеон», Фальконер, располагает более чем ста пятьюдесятью тысячами солдат, пятьюдесятью тысячами лошадей, двумястами пятьюдесятью пушками. Здоровенными пушками, Фальконер. Тяжёлыми бандурами на огромных колёсах, которые переедут наших бедных южных ребятишек и не заметят. Да и сколько у нас наберётся бедных южных ребятишек? Семьдесят тысяч? Восемьдесят? А когда истекают сроки их контрактов? В июне? В июле?