Беатрикс Маннель - Затерянный остров

«Матильда, — пробормотала она, — Матильда, я попыталась, я посмела обмануть королеву, нарушила фади и таким образом погубила человека, потеряла свое обоняние, но спасла жизнь ребенку. Я не знаю, что мне еще сделать, но я молю о том, чтобы этот яд не причинил мне ужасные мучения, а убил меня быстро и привел туда, где сейчас находишься ты».

Ракотовао велела Пауле стоять и смотрела ей в глаза, пока не сдвинула брови, придав своему лицу мрачное выражение. Паула не чувствовала свой пульс. Вот и пришел этот момент.

— Есть мужчина, который пошел на многие жертвы, чтобы в последний раз вас увидеть. — Ракотовао сказала это без особой радости в голосе.

Паула не была уверена, что правильно поняла французский язык старосты. Кто это мог быть? В ее голове гудели вопросы: кто пошел на эти жертвы? Мортен, руководствуясь христианским состраданием, или Вильнев, руководствуясь покаянием?

— Вам не разрешается к нему прикасаться, ваши руки должны быть все время на виду. Его руки мы тоже должны видеть. Мы не хотим рисковать и обманывать богов манипуляциями!

Ракотовао перевела свой взгляд на то, что находилось у Паулы за спиной.

Паула медленно обернулась и увидела, как к ней подходит Вильнев. Он, как и она, был одет в белую ламбу, повязанную у него на талии. Он шел, широко расставив в стороны свои мускулистые голые руки, что в любом другом месте выглядело бы смешно. «Я же мечтала об этом, — подумала она, — это прекрасный и жестокий подарок моей фантазии, которая хочет подсластить мне смерть видом его обнаженного торса, только потому, что он мне так понравился под проливным дождем. Тогда, когда мы ждали, чтобы нам открыли ворота Амбохиманги».

Ее мечта с своим мускулистым гладким животом шаг за шагом приближалась к ней. Его лицо исхудало, и он прикусил губы, из-за чего казался мрачным. Он был выбрит, но его волосы непослушно лежали вокруг лица, глаза глубоко запали. Все это вместе с голым торсом придавало ему вид пирата в поисках добычи. Ее дыхание участилось, искра надежды зажгла ее сердце. Он действительно выглядел как опасный пират.

Глазами он искал ее глаза, они встретились взглядами, и он очень настойчиво пытался ей что-то сказать, но она не могла взять в толк, что именно. Непроизвольно она опустила голову и посмотрела на его грудь, густо покрытую волосами, которая быстро опускалась и поднималась, что не соответствовало его медленным шагам. Там не было тяжелого серебряного креста, который он все время носил на груди, но, возможно, он снял его, чтобы никого не провоцировать.

Его губы дрогнули, они были бледнее, чем обычно. Он остановился возле нее. Какой запах исходил от него сегодня? Паула протянула руку, чтобы прикоснуться к этому миражу, но тут же последовал зловещий рокот из толпы, и она опустила руки.

— Я брежу, или вы действительно пришли посмотреть, как я буду умирать? — прошептала она. — Где вы были, пока меня держали под стражей? Почему, черт побери, вы не пришли раньше? Теперь уже поздно!

— Не шумите и послушайте меня. У нас не так много времени.

Его голос звучал необычно, он словно бормотал. Может, они дали ему наркотики?

— Хотя мне нельзя прикасаться к вам, чтобы я не мог передать вам необработанные куриные шкурки, но мне разрешили вас поцеловать.

Он не улыбался. Скорее он выглядел таким бледным и жалким, будто сам должен был умереть.

— Я спрятал пять зерен черимойи под языком. Вы должны их сразу же разжевать, когда я уйду. Это заставит ваш организм тут же отрыгнуть отравленные шкурки.

Паула попыталась ущипнуть себя руку, чтобы проснуться от этого кошмара. Она должна его поцеловать, здесь и сейчас? Но его взгляд не отпускал ее.

— Нам нужно поторопиться, и не глотайте зерна, иначе они не подействуют. Вы должны их раскусить, но кусаться вы умеете. — И вдруг на его губах появилась робкая улыбка. — Я несколько иначе представлял себе наш первый поцелуй, но у меня нет выбора. Мне очень жаль, что иного пути нет.

Он посмотрел на Ракотовао, которая им кивнула.

— Давайте!

Вильнев нежно дотронулся своими губами до губ Паулы, и, когда они соприкоснулись, по спине Паулы пробежала дрожь. Она жадно хватала ртом воздух; она не была готова к этому. Его рот был мягким, но он так электризовал Паулу, что у нее закружилась голова. Она закрыла глаза, отстранилась от остальных и осталась с ним наедине. Паула ответила на его поцелуй, полный отчаяния, не потому, что это мог быть ее последний поцелуй, а потому что это был первый настоящий поцелуй в ее жизни.

Кончиком языка он коснулся ее губ, он искал путь к ее рту. Пауле пришлось шире расставить ноги, чтобы не упасть, ей хотелось, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Сколько времени они потратили в спорах! Она открыла рот, почувствовала его язык, что пробудило в ней желание обнять его, подойти ближе, но, когда она сделала шаг к нему, сразу же раздался возмущенный возглас. Она открыла глаза и увидела всех этих людей вокруг себя. Она не могла не помнить о реальности. Ее открытые глаза смотрели прямо в его глаза, которые были так близко, такие огромные, они смотрели с такой любовью, что у нее на глазах выступили слезы.

Она снова отошла немного назад, не отрывая губ от него. Вдруг она ощутила зерна у себя под языком и отодвинула их в сторону.

— Хватит! — скомандовала Ракотовао и подошла к ним ближе.

— Сразу же хорошо разжевать, чтобы никто не заметил, — пробормотал он быстро, глядя ей в лицо. Она раскусила зерна. — Все будет хорошо, — сказал он и улыбнулся намного более обнадеживающе, чем прежде. — Наверняка, если мы это переживем.

Ракотовао встала между ними и велела двум охранникам с копьями увести Вильнева.

«Увижу ли я его еще когда-нибудь?» — спросила себя Паула и вытерла слезы, пока у нее во рту распространялся горький привкус.

Горький? Впервые с тех пор, как ее нос был травмирован, она почувствовала вкус. Ракотовао привела Паулу к столу под манговым деревом, где уже лежали три обработанные ядом шкурки и стоял сосуд из тыквы. Снова наступила гробовая тишина, только под манговым деревом слышен был тихий шелест. На какое-то мгновение Паула снова вообразила, что там, наверху, ее спасители держат канат, собираясь вытащить ее, прежде чем она проглотит смертельный яд. «Ерунда, — сказала она себе. — Вильнев был здесь, он поцеловал тебя, ты снова начинаешь грезить. Теперь все зависит только от тебя».

Горечь у нее во рту стала вязкой, хоть бы это был хороший знак. У Паулы дрожали колени в такт биению ее сердца. Она почувствовала, как начало бурлить у нее в желудке. Глазами она искала Вильнева, но нигде его не видела.

Ракотовао расставила ее руки и крикнула что-то, чего Паула не поняла, но от чего у нее по спине побежали мурашки. Зрители встали и начали ритмично хлопать в ладоши и что-то при этом напевать.