Хуан Гомес-Хурадо - Легенда о воре

- Тебе пришлось слишком далеко протянуть руку, чтобы произошел этот несчастный случай, подонок.

Остальные подтащили его к мачте, несмотря на сопротивление. Люк остался открытым, и оттуда кто-то бросил веревку с петлей на конце.

- Нет! Бога ради! Пощадите!

Ворон не обратил на него ни малейшего внимания. Он надел петлю на шею и отдал команду. Веревка резко натянулась, и тело гребца немного приподнялось. Его ноги еще касались помоста, а ногти заскрежетали по дереву.

- Поднимите повыше, а то никак не помрет!

Веревку тут же рванули еще раз, и гребец оказался в ладони от пола. Он еще дергался, когда Ворон обратился к каторжникам.

- Это украшение поболтается здесь еще пару дней, чтобы напомнить вам, как мы не любим несчастные случаи. А теперь - навались.

Последующие дни стали для гребцов кошмаром. Некоторые поговаривали, что четыре смерти за такое короткое время - это уж слишком, корабль наверняка проклят. К тому же Ворон после казни дезертира стал особенно злобным и постоянно пользовался хлыстом, прибегая к нему по малейшему поводу, дух каторжников упал как никогда.

И тут случилось нечто, что потрясло гребцов, и на борту "Сан-Тельмо" всё изменилось.

В определенном смысле случившееся было неизбежно, поскольку надсмотрщик задал слишком быстрый темп гребли, без всякой необходимости удлиняя вахты и в качестве наказания время от времени лишая гребцов порции бобов. Люди находились на пределе.

Гребцы нередко совершали ошибки. От них требовалась не только сила, но и умение. Им приходилось действовать очень внимательно, чтобы раз за разом доводить весло до нужной позиции. Они должны были погружать его в воду под правильным углом и поворачивать, когда оно оказывалось внизу, именно это движение и толкало корабль вперед. А потом в том же темпе повторять маневр, отводя весло назад.

Когда им это не удавалось, то случалось множество мелких неприятностей. В один особенно жаркий день Хосуэ вспотел, и пот на мгновение затуманил его взор. И в тот же миг гребец перед Санчо неловко дернулся, прищемив ему ногу. Два новичка начали наваливаться на весло в самый неподходящий момент, и в результате оно застыло под странным углом.

Весла столкнулись, двигаясь в противоположных направлениях. Весло Хосуэ упало на другое, расщепив его лопасть пополам.

- Выше! Выше весло, мать вашу!

Разъяренный Ворон несколькими огромными скачками пробежал по проходу. Выглянув из носового иллюминатора, он понял, что произошло, и его лицо стало багровым.

- Да будь вы прокляты!

Он добрался до пятой скамьи, где случилась поломка, и начал избивать гребца, по чьей вине она произошла.

- Это он виноват, господин! - прорыдал тот, показывая на Хосуэ и загородившись от ударов рукой, хотя и без особого успеха. - Умоляю, не бейте!

Надсмотрщик повернулся к Хосуэ. Тот на него и не взглянул, уставившись на свои руки и протянув их ладонями вверху, словно не мог понять, как такое произошло. Ворон посчитал это признанием вины. Он отвел хлыст назад и с яростью обрушил его на шею Хосуэ. На несколько мгновений кнут застрял в толстых складках кожи на горле раба. Глаза Хосуэ наполнились ужасом, он не мог вздохнуть, но так и не повернулся и не поднял руки, чтобы защититься. Когда надсмотрщик потянул кнут обратно, в лицо Санчо полетели тысячи кровавых капель, и он решил, что с него довольно.

- Хватит! - крикнул он.

В трюме воцарилась тишина. Надсмотрщик застыл с поднятой рукой и посмотрел на Санчо, не понимая, что происходит.

- Что ты сейчас сказал? - ледяным тоном спросил он.

Молчание каторжников переросло в напряженный гул. Санчо охватил страх, но он уже зашел слишком далеко, чтобы пожалеть о своих словах или дать задний ход. Всю жизнь вышестоящие заставляли его следовать по тому пути, что, по их мнению, был неизбежным и неминуемым. Непочтительность они считали непростительным преступлением, но Санчо просто не мог больше молчать.

- Хосуэ не виноват, господин, всему виной неправильные движения передних гребцов. Но если вам непременно надо кого-то наказать на этой скамье, то накажите меня. Я, по крайней мере, понимаю, что наказание будет несправедливым.

Услышав подобное, Ворон улыбнулся, хотя Санчо это не особо успокоило. Надсмотрщик очень медленно наклонился и заглянул юноше в глаза всё с той же сардонической улыбкой.

- А, новичок. Вряд ли твоя спина выдержит причитающиеся удары.

Перед лицом Санчо возникло темное пятно, и он не успел отодвинуться. Кожаная плетка хлестнула его по брови и скуле, глаз тут же закрылся.

Надсмотрщик смотрел на него с усмешкой.

- Кажется, промахнулся. Попробуем еще разок.

- Эй, надсмотрщик! - вдруг послышался за спиной чей-то неуверенный голос.

Ворон обернулся, весьма раздраженный тем, что его побеспокоили. Прямо перед ним стоял боцман, и его лицо не предвещало ничего хорошего. Левой рукой он держал возле самого носа кусочек лимона, как всегда делал, когда ему приходилось спускаться в трюм, что, надо сказать, случалось нечасто.

- Да, сеньор, - буркнул надсмотрщик. Он ненавидел людей моложе себя, занимающих более высокое положение.

- Что происходит, черт бы вас побрал? Капитан в ярости! Мы опаздываем на несколько часов.

- Я должен приструнить этих каторжников, сеньор, - ответил надсмотрщик, бросив взгляд на боцмана. - Почему бы вам не вернуться наверх к своему обожаемому капитану?

Обычно Ворону удавалось отстоять перед боцманом свою точку зрения, лишь бросив на того взгляд и погрозив кнутом. Однако прозвучавшее в последней фразе презрение что-то всколыхнуло внутри у моряка. Он посмотрел вниз и встретился глазами с Санчо, чьи неблагоразумные слова в защиту негра услышал, пока спускался. Боцман решил, что стоит последовать мужественному примеру парнишки.

Он бросил лимон на пол и заговорил уже другим тоном, более решительно.

- Вы не должны истязать их, как делали все эти дни. Немудрено, что они совершают ошибки.

- Сеньор, я вас не понимаю, - ответил Ворон, весьма обескураженный подобным обвинением.

- Думаю, что очень хорошо понимаете. От того, что вы будете их избивать, корабль не пойдет быстрее.

- Но гребцы должны слушаться! - тон Ворона стал почти умоляющим.

- Одно дело непослушание, а другое - ошибка, совершить которую вы сами же их и вынудили, - заявил боцман, понизив голос, так что услышать его могли только Санчо и гребцы рядом с ним. - Я прикажу матросам, чтобы поменяли сломанное весло. Распределите гребцов, чтобы везде хватало рук, и забудем об этом происшествии.

Не дожидаясь ответа, он удалился. Ворон уставился на проход, в то место, куда упал лимон, оставшись единственным напоминанием о стычке. Надсмотрщик крутил в руках хлыст, и когда повернулся, на лице у него застыло выражение, предвещавшее смертельную опасность. Санчо опустил голову, чтобы больше его не провоцировать, но почувствовал, что уже достаточно наломал дров. В том взгляде читались только два слова.