Ольга Крючкова - Капитан мародеров. Демон Монсегюра

Хозяин харчевни Анжэр, давний подельник Оливье, охотно скупал лошадей и золотишко, когда выдавалась такая возможность. На этот раз он ждал Оливье с нетерпением, зная, что добыча будет отменной. Нетерпение он проявлял и по другой причине: поскорей хотелось закончить опасное дело. До сегодняшнего вечера, Анжэр не подозревал, кто будет жертвой Оливье, но когда вечером в харчевне появился торговец и сообщил, что на переправе убиты итальянские вельможи, он понял: добыча будет богатой.

Оливье постучал в дверь «Жирного кабана» условным стуком, и хозяин тут же впустил подельника.

– Дай что-нибудь поесть, умираю с голода и с ног валюсь от усталости. Мои стрелки тоже голодные и хотят обмыть удачную охоту. Лошадей посмотри на заднем дворе – о цене потом договоримся. Замерз, как собака, не май месяц на дворе!

– Да, все готово, – засуетился Анжэр, – еда и вино стоят на столе.

Оливье и Анжэр многозначительно переглянулись.

Бандиты накинулась на еду, обильно запивая крепким вином. Оливье тоже ел с аппетитом, но делал вид, что пьет. Голодные подельники, довольные удачным окончанием дела, не обратили на это ни малейшего внимания. Они активно обсуждали, что купить на вырученные деньги, и не заметили, как осоловели и начали засыпать прямо на столе, под конец дружно захрапев.

– Телега у тебя есть? – спросил Оливье.

– А, телега?.. Да, конечно… – растерялся Анжэр, понимая, что сейчас произойдет. – Прошу тебя только не здесь! Вдруг кто увидит…

– Это ночью-то! – Оливье явно издевался, поигрывая в руках «последней милостью». – Ладно, лошадей смотрел?

– Да…

– Чего – да? Денег за них давай! – рявкнул Оливье, упиваясь страхом Анжэра.

– Сейчас… – Анжэр ушел и принес мешочек с серебром.

– Сколько там? – указал Оливье стилетом на мешок.

– Как обычно, из расчета пять серебряных монет за лошадь. Я же тоже должен заработать.

– Ну, да! Тебе бы только на всем готовеньком! Знаю я, сколько ты заработаешь. Небось, по двенадцать монет серебром загонишь?

Анжэр замялся. Довольный Оливье осклабился.

– Ладно, поехали, поможешь.

– Нет-нет, я не смогу убивать! Я сделал все, как ты просил, но от убийства уволь.

– Да, ладно, я на это и не рассчитывал. Факел подержишь, ночь на дворе.

Весть о том, что легат Пьер де Кастельно и вся его свита перебита при переправе через реку Рона, разнеслась мгновенно. Рассказывали, что засада на другом берегу реки хладнокровно расстреляла кортеж из луков, убийцы ограбили вельмож и украли лошадей. Не помогли даже рыцари. Они были найдены запутанными в сети и заколотыми в горло.

На самом деле то, что это были люди аббата Арнольда, страстно проникнувшегося к словам Филиппа и видящего под своим крылом новые монастыри и земли, понимали только Тулузы. Раймонд VI догадывался, что Арнольд задумал хитрую провокацию: убить легата и свалить все на коварных еретиков Тулузов, – путь в Лангедок открыт, и крестовый поход обеспечен. После потери доверенного лица, Папа Иннокентий III непременно поддержит поход, да еще и поспособствует ему, лично благословив на борьбу с вероотступниками и убийцами.

В Монсегюре все пребывали в ужасе, особенно женщины. Теперь руки у французов были развязаны.

Вассалы Раймонда также понимали: никто из лангедоков никогда бы не решился на такой шаг, так как это – открытый конфликт с Римом, который приведет к войне. Раймонд был уверен, что война выгодна, в первую очередь, французской короне для пополнения казны, а во вторую очередь – Святому престолу, ненавидевшему все, идущее в разрез с католицизмом.

Призывы аббата Арнольда организовать крестовый поход против Тулузов поддержали все дворяне Франции. Его активно пропагандировал королевский двор Филиппа II Августа, особенно усердствовал граф Симон де Монфор*.

Начались военные приготовления. Аббат Арнольд приказал уничтожать еретиков, не принимать в расчет ни пол, ни возраст, ни занимаемое положение.

Весной 1208 года грянула война. Войска Папы Иннокентия высадились в Нарбоне, опустошив город, двинулись к Каркасону. Каркасон и прилегающие к нему территории принадлежали вассалу графа Раймонда VI – графу де Фуа [30] Де Фуа в переводе с французского, буквально означает «верный делу или присяге». . Де Фуа гордился своим древним родом, иногда даже не в меру, отказывая всем претендентам на руку дочери Элеоноры. Его непомерная гордыня и доблесть позволила надолго задержать папские войска под Каркасоном.

Перед вступлением врага на его земли, де Фуа предусмотрительно решил переправить дочь в Монсегюр. Он призвал в кабинет Элеонору:

– Дорогая дочь, ты знаешь, как я люблю тебя. Папские войска высадились в Нарбоне, они как саранча опустошают все, грабят, насилуют и убивают всех подряд – и крестьян и дворян. Я написал письмо своему сюзерену Раймонду Тулузскому, где прошу позаботиться о тебе в случае моей гибели. Возьми с собой все необходимое и немедленно уезжай.

– Отец, неужели все так серьезно? – Элеонора разрыдалась и бросилась на шею отцу. – Я не хочу уезжать и оставлять вас здесь! Уедем вместе!..

– Нет, дорогая дочь, остаться – мой долг перед памятью твоей матери, моих предков, построивших наш замок, и перед сюзереном. Я должен задержать наемников, чтобы ты успела укрыться в Монсегюре. Он непреступен, там ты будешь в безопасности. Собирайся сейчас же!

Де Фуа поцеловал прильнувшую девушку в щеку, крепко обнял ее и отстранил.

– Не теряй время, Элеонора! Я не хочу, чтобы моя дочь стала добычей осатаневших убийц!

Элеонора, вытирая слезы, отправилась в свои покои и выехала из замка через два часа. К вечеру она в сопровождении небольшого отряда достигла Монсегюра.

Беатрисса встретила Беатрисса, как родную:

– Дорогая! Я всегда уважала вашего отца, верного вассала графа Раймонда. Наемники разоряют Нарбону и ее предместья. Помоги, господь, графу де Фуа! Вы будете чувствовать себя, как дома, обещаю вам. Я приказала приготовить для вас комнату и отнести в нее вещи. Если вам понадобится что-либо, прошу, не стесняйтесь!

– Благодарю вас, графиня, вы так добры… Отец просил передать письмо графу Раймонду, прошу вас, возьмите.

В этот момент Клермон спустился в зал посмотреть, кто же приехал в такой поздний час. Он увидел милую белокурую девушку, всю в слезах.

– Элеонора, познакомьтесь, – кивнула Беатрисса, – брат графа Раймонда Тулузского, шевалье Клермон де Монсегюр. Надеюсь, он станет вашим верным рыцарем на протяжении всего пребывания в замке.

Клермон поклонился. Элеонора растерянно посмотрела на него, понимая, что не в лучшем виде для знакомства с молодым шевалье, и улыбнулась.

– Я счастлив, видеть вас, Элеонора. Я наслышан о вашей красоте, и теперь абсолютно убежден, что люди не лгут. Вы еще красивее, чем говорят! – изрек Клермон светскую вежливость и поклонился. На самом деле, он подумал, что небольшая ростом Элеонора, похожа скорее на растрепанного несчастного воробья.