Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

– Это невозможно! – прошептал он.

– Что вы хотите этим сказать? – обратились к нему.

– Вы знаете эту даму? – спросил он вместо ответа.

– Нет… Это, говорят, какая-то иностранка.

– В таком случае, – сказал он, – она поразительно похожа…

Он' не успел договорить своих слов, как подошел другой танцор и, не задумываясь, сказал: «Да ведь это Банко!»

Это имя мгновенно пробежало в толпе и дошло до ушей самого генерала. Пораженный этим именем, генерал подошел тоже к ней.

– И узнал дочь своего привратника?

– Ну нет; ее узнал отец. Услыхав имя Банко, он подошел вместе с прочими, – право, это имело трагикомическую сторону. При виде своей дочери отец побледнел от гнева, а она расхохоталась ему в лицо. Вышел громадный скандал. Отец Банко хотел вывести ее, но она, не стесняясь, сказала ему:

– Отправляйтесь, папаша, в свою дворницкую. Эти наглые слова вызвали реакцию у генерала, и без того уже взволнованного необъяснимым и таинственным убийством дона Хозе. Он остановил привратника и, подойдя к Банко, сказал ей:

– Прежде чем вас выведут отсюда, сударыня, не угодно ли вам объяснить, как вы попали сюда?

– Милостивый государь, – ответила ему весьма хладнокровно Банко, – вы сами сделали мне честь пригласить меня!

– Пригласить вас? – повторил с презрением генерал, делая особенное ударение на последнем слове.

– Да! Ваш приятель дон Хозе привез мне сегодня пригласительный билет.

Эти слова открыли глаза генеральше. Она вспомнила ту сказку, которую накануне дон Хозе рассказывал про одну иностранную княгиню.

– Так, следовательно, Банко была действительно любовницей дона Хозе? – спросил блондина мнимый маркиз де Шамери, по-видимому, очень заинтересованный рассказом Макса.

– Кажется, что так, но она отпирается от этого… По ее словам, дон Хозе был просто одурачен ею.

– Вот как!

– И он умер прежде, чем получил награду за свою небольшую подлость. Он, видите ли, влюбился в Банко – а она обещала ему свое сердце взамен пригласительного билета… Но так как дон Хозе умер, то билет достался ей даром.

– Чем же все это кончилось?

– Да тем, что я уехал домой в самую минуту этого объяснения.

– И вы больше ничего не знаете?

– Ничего, но я могу только утвердительно сказать, что через час после убийства дона Хозе все гости уже разъехались.

– Ну, право же, – проговорил маркиз де Шамери, вставая и расплачиваясь, – я сейчас поеду кгенералу, а потом в отель де Салландрера.

Вслед за этим Рокамболь пожал руки своим приятелям и направился к двери, где остановился и, обращаясь к блондину, сказал:

– Милый Макс, позвольте мне задать вам еще один вопрос?

– Слушаю вас.

– Вы не насмехаетесь надо мной?

– То есть как же это?

– Во мне теперь родилось одно маленькое подозрение.

– В чем же оно состоит?

– В том, что вам вздумалось помистифицировать меня и заставить прогуляться к таким покойникам, которые находятся в самом добром здоровье.

– Позвольте мне заметить вам, что если бы меня вздумали так мистифицировать, то я вышел бы на смертельный поединок. А я, по правде вам сказать, не имею ни малейшего желания драться с вами.

– Простите меня!.. Но, право, все это так необыкновенно, – сказав это, Рокамболь поклонился и вышел.

– Этот господин порядочный простак, – заметил после его ухода Макс.

– Да, он не способен представить на какой-нибудь светский бал дочь своего привратника! – добавил один из молодых людей.

– И убить кого-нибудь кинжалом. Он кроток, как какая-нибудь молоденькая девушка, желающая выйти замуж, – докончил третий.

Если бы сэр Вильямс мог слышать эту апологию своему ученику, он, наверное, засмеялся бы им в лицо.

Маркиз де Шамери подъехал к отелю генерала. Двор отеля был полон народа. С раннего утра весть о происшествии на балу у генерала пронеслась по всему Парижу, и карточки соболезнования посыпались градом к генералу, но он никого не принимал.

Впрочем, тело цыганки лежало в зале нижнего этажа, такчто мнимый маркиз де Шамери мог свободно видеть его.

– Бедная девушка! – прошептал Рокамболь с приличным этому случаю волнением.

– Ну, – добавил он мысленно, – тебе посчастливится, если тебя признают за ту самую женщину, которая жила в улице Роше, так как и я даже не узнаю тебя.

И затем он отправился в Вавилонскую улицу, то есть в отель де Салландрера.

Здесь его встретил швейцар в глубоком трауре.

– Герцог и герцогиня не принимают, – сказал он, когда Рокамболь потребовал, чтобы доложили о нем.

– Даже и друзей?

– Никого… завтра будут похороны дона Хозе, и вы получите пригласительный билет.

Рокамболь подал карточку и уехал.

– Держу пари, – сказал он себе, – что не далее как сегодня же вечером я получу весточку от Концепчьоны. Пойду теперь поболтать с сэром Вильямсом.

Выходя из кареты, во дворе своего отеля Рокамболь увидал своего зятя, виконта Фабьена д'Асмолля, возвращавшегося домой и уже знавшего о происшествии на балу у генерала С.

– Ты был вчера у генерала? – спросил он.

– Был.

– А сегодня утром промолчал о катастрофе?

– Да ведь я и сам ничего не знал. Это ведь случилось, как говорят, в три часа, а я уехал с бала ровно в два и сегодня утром за завтраком в cafe de Paris узнал подробности.

– Гм, гм… – пробормотал виконт, беря своего шурина за руку и наклоняясь к его уху. – Ты все еще любишь Концепчьону?

Маркиз притворился смущенным и взглянул вопрошающим взглядом на Фабьена.

– Что такое? – пробормотал он.

– Дон Хозе убит!..

– Ну так что же?

– Он ведь был женихом.

– В таком случае, мне кажется, невеста его должна разочароваться относительно его.

– Отчего?

– Оттого, что у него были две любовницы.

– И еще какие! – прошептал виконт и затем громко добавил: – Все это прекрасно, но я возвращаюсь к тому, что ты говорил.

– А именно?

– У Концепчьоны теперь нет больше жениха.

– Но, мой друг, – сказал Рокамболь, умевший покраснеть кстати и проявить должное замешательство, – я не люблю… и никогда и не думал о Концепчьоне де Салландрера…

– Зачем притворяться…

– Да уж, конечно, не теперь перед открытой могилой…

– Эх, Боже ты мой, да я и не говорю, что сегодня… речь идет о будущем, мы еще потолкуем; ты идешь к Бланш?

– Конечно.

И Рокамболь, будучи в восторге от своего мнимого зятя, последовал за ним к виконтессе и просидел у нее до восьми часов вечера.

Затем он отправился к сэру Вильямсу, нуждаясь в его совете.

Но когда Рокамболь изложил ему весь ход дела, то сэр Вильямс написал ему следующий короткий ответ:

– Жди письма от Концепчьоны или свидания с нею.

– Однако, черт побери! – пробормотал Рокамболь. И прождал целый вечер, но ни письма, ни посланного не было, и он, чтобы как-нибудь заполнить время, поехал в клуб и проиграл там в карты почти до трех часов ночи. Выходя из клуба, он получил через негра Концепчьоны письмо от нее и, вернувшись домой, прочел его.