Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

По окончаний завтрака виконт Фабьен д'Асмолль увел опять в кабинет своего шурина и своего бывшего Друга.

У Роллана де Клэ хватило такта не упоминать во время завтрака о Баккара.

– Любезный друг! – заметил Фабьен, предлагая своим гостям сигары. – Не думай, что ты отделаешься дешево от нас.

– То есть как это?

– Мы желаем слушать продолжение твоих любовных похождений.

– А я, – добавил Рокамболь, – кроме того, горю нетерпением узнать, каким образом вы спасли жизнь женщине, которую вы видели только мельком.

– И с которой ты никогда не говорил…

– Извини, мы обменялись с ней несколькими словами.

– Когда ты спасал ей жизнь?

– Нет, когда я вальсировал с ней. Фабьен и маркиз расхохотались.

– Пожалуйста, не смейтесь, – заметил Роллан.

– Да ведь, право, нельзя не смеяться.

– Неужели?

– Еще бы, я не раз слышал о Баккара, но она не была тогда немой.

– Да и на бале же она говорила, – добавил со своей стороны Рокамболь.

– Конечно, нет, – возразил Роллан, – но ведь она была такой только тогда, когда я спас ей жизнь.

– Это почему?

– Оттого, что она лежала тогда в обмороке.

– Резон! – заметил Рокамболь.

– Но надеюсь, что она пришла же в себя?

– Конечно.

– И не поблагодарила тебя?

– Меня уже не было там, я даже ретировался не добровольно, а меня просто прогнали.

– Ха, ха, ха!

– Это целая история.

– Ну, рассказывай ее.

Роллан кашлянул, принял преважный вид и, откинувшись на спинку кресла, начал свое повествование.

По его словам, оказалось, что он последовал вслед за графиней Артовой в Гейдельберг и терпеливо ожидал, в продолжение нескольких дней, встречи с ней. Однажды это ему удалось следующим образом: графиня Артова, или Баккара, ездила ежедневно кататься на лодке, гребцами которой были два бородача самого свирепого вида. Отправившись в один прекрасный день на такую прогулку, она опрокинулась вместе с лодкой и гребцами в воду. Роллан де Клэ бросился в воду и вытащил ее из воды. На другой день после этого происшествия он послал ей свою визитную карточку и взамен получил письмо, в котором графиня писала ему, что никогда не забудет того, что обязана ему жизнью, и надеется, что он пожалует к ней в Париж через две недели, где она лично поблагодарит его за спасение своей жизни.

– Это значило, – добавил он, – что она не желала видеть меня в Гейдельберге.

– Ну, что же ты сделал?

– Я еще не знал, на что мне решиться, когда получил другое письмо.

– От кого?

– От моего дяди шевалье. Ему нужно было видеть меня по одному семейному делу… Я поехал, надеясь вылечиться там от своей любви… но я страдаю теперь еще больше, чем в Гейдельберге, – графиня приедет через неделю, и я должен непременно видеть ее и добиться ее любви.

– О-го-го!.. – проговорил Фабьен. – Это «добиться» мне очень нравится.'

– И мне тоже, – заметил Рокамболь и удалился под предлогом, что ему нужно ехать…

Мнимый маркиз прошел к сэру Вильямсу.

– Дядя, – сказал он, – я нашел восторженного юношу.

– Который может влюбиться в Баккара? – написал наставник.

– Который уже влюблен в нее.

И Рокамболь рассказал сэру Вильямсу все виденное и слышанное им.

Отвратительная улыбка осветила лицо калеки.

Спустя несколько часов после продолжительного и таинственного разговора с сэром Вильямсом Рокамболь отправился в Сюренскую улицу, где находилась побочная сестра Баккара – Ребекка.

Приехав к ней, он велел ей переодеться в привезенное им платье.

Когда Ребекка переоделась, то он взял ее с собой и отвез в Пасси в улицу Помп, где и поместил ее в хорошеньком маленьком домике.

Ребекка, видя действия Рокамболя, пришла, наконец, к тому убеждению, что он действует совершенно серьезно, и решила так:,

– Я, кажется, напала на порядочного человека, который не смотрит на издержки.

Но каково же было ее удивление, когда Рокамболь сказал ей:

– Я готов держать пари, что ты воображаешь, будто я сделаюсь твоим другом.

– Еще бы! – ответила она, нахально улыбаясь, и наливая себе стакан шампанского. – Вы, я думаю, имеете на это полное право!

– Ты находишь?

– Но если вы действуете таким образом…

– Ты ошибаешься…

– Что-о!? Что же вы хотите сделать из меня?

– Порядочную женщину… с хорошим положением в свете…

– А, – заметила, смеясь, Ребекка, – уж не филантроп ли вы, обращающий на путь истинный бедных порочных женщин?..

– Не совсем так, но я хочу сделать тебя достойным того имени, которое ты теперь должна носить.

– Вы дадите мне имя?

– Конечно.

– Какое же?

– Тебя теперь зовут графиня Артова, то есть Баккара, – медленно и отчетливо проговорил Рокамболь.

Здесь мы должны заметить, что Рокамболь, прежде чем быть у Ребекки, заехал на квартиру убитого дона Хозе и, припугнув Цампу тем, что знает всю его историю и может отправить его на эшафот, завербовал его в свои агенты и немедленно определил его слугой к герцогу де Шато-Мальи. Исполнив это, он отослал своего лакея Жермена к Роллану де Клэ и снабдил его надлежащими инструкциями, как ему действовать, когда он будет находиться в услужении у него.

Через неделю после этого мы находимся в квартире Роллана де Клэ при его разговоре с его новым лакеем Жерменом, которого он принял к себе в услужение по рекомендации мнимого маркиза де Шамери.

Жермен, посвященный в тайны своего барина, сообщил Роллану, что ему удалось узнать, что графиня Артова приехала в Париж.

– Так тебе сказала это горничная ее? – спросил Роллан де Клэ, внутренне радуясь этому известию.

– Да-с… третьего дня… инкогнито и без мужа.

– Но зачем же инкогнито?

– Этого она сама не знает.

– Но… где же она живет?.

– В Пасси, только я не мог узнать ни улицы, ни дома. Надеюсь, что сегодня вечером…

– Жермен! – перебил его Роллан де Клэ. – Если вы узнаете мне адрес ее, то я подарю вам десять луидоров.

– Помилуйте! – ответил презрительно лакей. – Я служу барину не из интересов.

– А из чего же?

– Из гордости. Я бы был очень рад, если бы моему барину удалось сделаться любовником графини, и я очень бы гордился этим.

– И я сделаюсь им! – произнес важно Роллан. Он ровно ничего не подозревал.

В это время к нему позвонили.

– Прикажете отказать? – спросил лакей.

– Нет, проси!..

– Так вы изволите дать мне надлежащие инструкции вечером?

– Да.

Через несколько минут после этого к Роллану вошел Октав. Де Клэ обернулся и увидел сзади себя своего приятеля. Он был в трауре.

– Откуда ты? – спросил его Роллан.

– Из провинции, где только что похоронил своего отца, оставившего мне после себя Пятьдесят три тысячи ливров годового дохода и отличное имение.

– Это недурно.

Затем товарищи завели обыкновенный пустой разговор, во время которого Роллан не преминул похвастаться своими успехами в отношении Баккара.