Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Едва капитан вышел из залы, как мнимый граф увидел вошедшего Цампу в ливрее. А так как он немало удивился, Цампа сделал ему знак, чтобы замолчал.

– Тише! – проговорил Цампа. – Мне нужно передать тебе пару слов.

И, подойдя к Рокамболю, Цампа шепнул: «Ты получил мою записку?»

– Да, ты мне велел сидеть целый день дома.

– И ты это исполнил?

– Понятно.

– В таком случае надейся.

– Что ты этим хочешь сказать!

– Мне нужно передать тебе много, но теперь некогда. Довольно, если я скажу тебе, что сегодня вечером…

– Что?

– Останется только один маркиз, и это будешь ты.

– Ты не врешь? – спросил мнимый граф дрожащим от волнения голосом.

– Не думаю. Теперь вот что. Ты скажи, что ты желаешь прокатиться ночью по морю, под предлогом… ну, да ведь найдешь какой-нибудь предлог.

– Ну, дальше.

– Капитан даст тебе лодку, своего слугу и одного из каторжников.

– Ты полагаешь?

– Я уверен. Этот каторжник будет он. – А слуга?

– Я. Тсс! Вскоре узнаешь еще кое-что, а теперь я уйду.

Цампа скрылся, и через несколько минут вошел капитан. Он извинился перед графом, что оставил его одного так надолго, и представил его своей жене.

Через несколько секунд после этого Цампа вошел в двери и торжественно пригласил господ обедать.

Мнимый граф вежливо подал руку жене коменданта и повел ее в столовую.

Никого из посторонних не было. Рокамболь обедал в обществе капитана Педро С. и его жены. Разговор шел на английском.

После обеда, когда уже стало смеркаться, капитан пригласил гостя на террасу пить кофе.

– О, что за прелестная ночь! – проговорил граф. – Ветер еще немного свеж, но через несколько недель ночные прогулки по морю будут прелестны.

– Знаете, – проговорил граф, – если б у меня была лодка, я бы с большим удовольствием поехал по морю, покурил сигару. Я мечтателен, как северный уроженец.

– Ах, я вам с удовольствием могу предложить лодку.

– Серьезно? – воскликнул Рокамболь с мнимой радостью.

– И дам вам каторжника-гребца.

– Каторжника? – спросил с беспокойством мнимый граф. – Может быть, мне нужно оставить у вас часы и бумажник?

– Не беспокойтесь, – отвечал капитан, улыбаясь, – я отпущу с вами своего лакея.

– Великолепно, – сказал граф.

Капитан позвал Цампу, сказал ему несколько слов по-испански, и через несколько минут после этого граф простился с капитаном и сошел вместе со слугой с маленькой лестницы, спускавшейся в море.

– Теперь мы можем говорить спокойно, – сказал Цампа.

– Говори, я слушаю.

– Ночь темна… мы выйдем далеко в море, и нас не будет видно.

– Не глуп ли ты? – проговорил Рокамболь. – Ведь темно!

– Но огонь оружия виден и ночью.

– Да, но мне кажется, что лучше было бы взять с собой хороший нож.

– Нет, – сказал Цампа, – нож не всегда хорошо действует. Я служу примером же!..

– Да, правда, – проговорил граф.

– С пулей всегда можно быть уверенным. Возьми мой револьвер.

Сказав это, Цампа подал Рокамболю револьвер.

Рокамболь положил его в карман.

Внизу у лестницы стояла лодка, в ней сидел человек, по-видимому, дремавший.

Цампа, вступив на первую ступеньку, сказал Рокамболю шепотом:

– Когда я тебе подам сигнал, ты пошлешь маркиза к предкам.

– Какого рода сигнал?

– Когда мы отъедем на порядочное расстояние, я скажу ему: ну, маркиз, расскажи-ка нам свою историю. Ведь ты настоящий маркиз.

– Хорошо, – сказал Рокамболь.

Цампа, прыгнув первым в лодку, начал будить довольно невежливо заснувшего.

Лежавший человек поднялся и спросил по-испански:

– Что надо?

– Это я, лакей капитана.

– Капитан зовет меня?

– Зажги фонарь и возьми весла, со мной поедет знатный польский вельможа. Он любит кататься по ночам.

Рокамболь, стоявший на лестнице, слышал весь разговор.

Он не вдруг вошел в лодку и ждал, пока человек, говоривший с Цампой, зажег фонарь, тогда Рокамболь ясно увидел лицо каторжника, которого он сейчас же узнал – это был морской офицер с брига «Чайка», его жертва с островка.

Вор никогда не встречается с обокраденным человеком без смущения. Рокамболь почувствовал, что сердце его забилось сильней и что он побледнел под слоем кирпичной краски, покрывавшей его лицо, он забыл, что он в польской одежде и в парике. Оправившись, он вошел в лодку и, сев на почетном месте, подал знак Цампе, который сел напротив него спиной к каторжнику.

Затем, обратившись к Рокамболю, он сказал тихо:

– Ты знаешь, что маркиз говорит по-английски.

– Знаю.

– Следовательно, ты можешь говорить с ним.

– Не хочу.

– Почему?

– Потому что он может узнать меня по голосу.

– Понимаю…

Цампа, взяв весла, начал помогать каторжнику грести. Поднялся ветер.

– Господин Цампа, – спросил каторжник, – можно распустить парус?

– Как знаешь.

Каторжник распустил парус, и лодка помчалась быстрее молнии.

– Куда же направить лодку? – спросил каторжник.

– Прямо в море.

– А там?

– Потом поедешь к скале, которую видно на море.

– Хорошо.

– И ты обогнешь ее.

Каторжник исполнил приказание лакея. Цампа сказал Рокамболю:

– Это довольно смешно, настоящему маркизу я говорю ты, а к тебе – с таким почетом.

Рокамболь, взяв руку Цампы, крепко сжал ее.

– Тише! – проговорил он шепотом.

Настоящий маркиз, которому несколько часов назад Концепчьона предложила свою руку и который снова нарядился в рубашку каторжника, управлял лодкой, и, казалось, только этим и был занят.

Лодка, подгоняемая ветром, вошла в быстрое течение и проезжала около виллы, в которой жила Концепчьона с матерью; в эту самую минуту Цампа спросил громко:

– Маркиз, ты знаешь – чей это дом?

– Это его преосвященства, – отвечал тот.

– В нем живет невеста твоего двойника – маркиза. Цампа, обернувшись к Рокамболю, сказал ему: «Не зевай».

Лодка поехала дальше. Белые стены виллы исчезли, и лодка заехала за скалу, так что ее не стало видно из порта.

Стоявший на лодке маркиз де Шамери был весь освещен светом фонаря, а мнимый маркиз и Цампа сидели в темноте.

– Как же, разве у тебя нет двойника? – проговорил Цампа.

– Никогда и не было.

– Стало быть, маркиз де Шамери…

– Я.

– Ну, а тот, который в Париже.

– Тот плут, обманщик.

Рокамболь, заслонив себя Цампой, вынул из кармана револьвер, который дал ему португалец, и затем, прицелившись, выстрелил. При звуке выстрела Рокамболь увидал, как человек, в которого он выстрелил, вскочил, выпрямился во весь рост, вытянул руки, затем, схватившись обеими руками за грудь, простонал от страшной боли и закричал: «Убийца! Убийца!..»

Рокамболь продолжал стрелять из своего оружия, послышалось еще три выстрела… и маркиз де Шамери, испустив последний крик, хотел броситься на Рокамболя, но силы его оставили, и он опрокинулся навзничь и свалился в море. Над его головой пронеслась волна и поглотила его.