Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Иван».

И он отдал письмо графине.

Половица, на которой стоял Иван, зашаталась, и он снова очутился в пропасти.

– Теперь ты уже не выйдешь отсюда, я похороню тебя живым.

Итак, Иван попал снова в ловушку; он очутился в том же подземелье, где провел столько томительных часов, он подошел к отверстию и увидел свою кузину и Беруто.

– Кузен, я хочу рассказать вам историю, прежде чем распрощаюсь с вами, – проговорила Василиса.

– Нужно вам сказать, что свадьбу Мадлены я устроила, и она будет жить в этом замке для того, чтобы вы больше мучились, видя ее всякий день, но не беспокойтесь, вам не придется долго мучиться, ибо вы умрете голодной смертью.

И затем она ушла.

Иван знал, что для него уже все потеряно… Мадлена его больше не любит, и он должен умереть голодной смертью. В то время, как Иван сам с собою рассуждал, он вдруг увидел, что два человека спускаются к нему, у одного в руке шляпа, а у другого лампа.

– Я пришел спасти вас, – проговорил один из них.

– Но кто же вы?

– Вы меня не знаете… Я Рокамболь, я друг женщины, которую вы любите.

– Вы пришли спасти меня, но для чего… жизнь без Мадлены мне не нужна.

– Успокойтесь и выслушайте меня, – сказал Рокамболь. – Мадлена вас любит по-прежнему, и она точно так же попалась в ловушку, как и вы…

Затем Рокамболь высвободил Ивана и заменил его Милоном, который находился при нем.

– Тебе будут приносить кушанье, и смотри, если ты услышишь над собой голос Василисы, притворись, что ты мучаешься от голода, – сказал Рокамболь Милону, – через шесть дней ты будешь свободен, то есть в день свадьбы.

– Хорошо.

Рокамболь и Иван вышли на улицу, где их дожидался фиакр.

– Только не упадите в обморок, – сказал Рокамболь, отворяя дверцы фиакра.

В это время две руки обхватили Ивана и очаровательный голос прошептал:

– Ах, я опять с тобой…

Иван нашел Мадлену, и Рокамболь, сев с кучером, сказал:

– В улицу Пепиньер, к графине Артовой.

Виконт де Морлюкс привез мнимую Мадлену (мы говорим мнимую, потому что настоящая была у графини Артовой) в отель под предлогом, что это будет ее отель после свадьбы с Иваном.

И она-то разыграла эту сцену, которую вы видели.

Вечером, когда де Морлюкс с мнимой Мадленой вернулись домой, Беруто подал ему записку.

Графиня писала:

«Милый виконт! Вы меня сегодня не увидите, у меня нет ничего нового для Мадлены. Но я все-таки надеюсь возвратить Ивана к лучшим чувствам.

Ваш друг Василиса».

Радостный трепет прошел по всему телу виконта. Мадлена выхватила письмо из рук мнимого дяди. Потом прочла и побледнела в свою очередь.

– Я ничего не понимаю из этого письма, – проговорил де Морлюкс.

– Я понимаю все; из этого письма я узнаю, что графиня все еще любит Ивана, и она, вероятно, наклеветала на меня, вы увидите.

Изобразив огорчение, мнимая Мадлена просила оставить ее одну, в чем де Морлюкс ей не отказал. К де Морлюксу вошел камердинер, сказав:

– Сударь, в ваше отсутствие тут был один господин, отдал мне это письмо и велел передать в руки барышни, но я думаю, что лучше вам отдать.

Письмо было без подписи, следующего содержания: «Если вы хотите видеть опять Ивана, который не переставал вас любить, то бегите из этого дома, в котором вы находитесь».

– А-а, проделки Рокамболя… нужно нанести ему удар.

Василиса известила де Морлюкса, что письмо, написанное Иваном, отдано на почту, и советовала ему приготовиться к неожиданному удару, кроме того, Василиса извещала, что будет у него вечером.

Мнимая Мадлена все еще сидела одна и никого не принимала.

Наконец около десяти часов пришел почтальон, принес письмо и громко проговорил: «Госпоже Мадлене Миллер». Де Морлюкс услыхал радостный крик, затем после нескольких секунд крик отчаяния, и мнимая Мадлена так искусно упала в обморок, что де Морлюкс послал за доктором… во время припадка она все твердила об Иване.

Потом, придя в себя, она сказала:

– Дядя, всему виной эта женщина.

Когда она произнесла это обвинение, у ее изголовья оказалась Василиса.

– Дитя мое, – сказала графиня, – вы ошибаетесь, обвиняя меня. Иван так же потерян для меня, как и для вас.

Мадлена взглянула на нее.

– Да, ибо Рокамболь сделался вашим покровителем.

– Простите меня, графиня, только скажите мне правду… где он… я буду тверда.

– Уехал в Петербург.

Мнимая Мадлена показала жестом, что хочет остаться одна.

Все вышли. Василиса уехала домой, а де Морлюкс остался в своих покоях.

Прошло два дня, утром мнимая Мадлена после двух дней, проведенных в постели, встала и неожиданно вошла в комнату виконта, она была бледна, печальна, но спокойна.

– Дядя, мне нужно с вами поговорить серьезно: то, что вы отравили мою мать, отняли у меня и сестры наследство, – правда. Я прощаю вам именем умершей матери, но вы должны возвратить нам отнятое… Дядя, у меня разбито сердце, и я чувствую, что скоро умру. Презрение Ивана убило меня совсем, и потому я хочу принести последнюю жертву. Эта жертва, вот она… женитесь на мне, кто же вас тогда будет обвинять в убийстве моей матери, если я буду вашей женой?

Де Морлюкс упал перед ней на колени.

– Ступайте к дяде Филиппу и приготовьте два свадебных контракта, Антуанетты и мой… я умру, мне деньги не нужны.

– Но кому же ты хочешь, чтобы я отдал наследство?

– Сестре моей… в награду я буду вашей женой… ступайте.

И влюбленный старик повиновался…

Войдя в дом к брату, виконт встретил камердинера.

– Ах, господин виконт, как барин изменился: не ест, не пьет, никого не принимает… он, кажется, больной, волосы его совсем белые.

И виконт вошел в сопровождении камердинера.

– Мой друг, Бог уже карает меня… сын мой избегает и презирает меня, – прошептал бедный барон.

– Бог хотел наказать вас, но ангелы остановили его руку, и я также раскаялся, – проговорил виконт. – Чтобы исправить наши поступки, надо возвратить детям отнятое.

– Наконец-то!

– Одна из них любит вашего сына и будет его женой, другая… другая… другая соглашается быть моей женой.

– Но несчастный…

– Пошлите за нотариусом.

– Боже, мне кажется, что это все сон, – пролепетал барон.

– Нет, – сказал чей-то голос, – вы не умрете, батюшка. – И молодой Аженор, вошедший в комнату, принял отца в свои объятия.

Вернемся назад к Василисе и к ее пленнику. Графиня лежала на диване в своем будуаре, перед ней стоял Беруто.

– Сколько времени он не ел?

– Около восьмидесяти часов, сударыня.

– Так он умер?

– Точно так. – Беруто испугался… Он испугался того, что Василиса, узнав, что враг ее умер, захочет посмотреть на труп его, и прибавил:

– Нет, сударыня, он не умер, но он в агонии.

– А, я хочу посмотреть его, он доживает последний час, это, должно быть, хорошо.