Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Но Беруто позвал его и спросил, не хочет ли он работы.

– Нет, – сказал Ноэль, – я иду домой.

– Но тебе дадут двадцать франков.

– Ничуть.

– Тебе дадут еще больше, если ты хорошо исполнишь работу.

Ноэль вошел.

– Ты, конечно, понимаешь, – проговорил Беруто, – что за простую работу таких денег не платят; тебе завяжут глаза, если же ты не хочешь, то отдай мне двадцать франков и убирайся.

– Делайте, что хотите.

Беруто, завязав Ноэлю глаза, повел его.

Когда Беруто привел мнимого каменщика в подземелье, Василиса подала знак итальянцу, чтобы он закрыл Ивана плащом, затем она сняла повязку с глаз каменщика.

– Что угодно вам, сударыня? – спросил Ноэль.

– Особенного ничего, возьми свой молоток и пробей там отверстие.

Когда отверстие было пробито, Ноэль заметил, что перегородка, которую только что проколотили, отделяла от этого другое подземелье; затем Василиса, дав мнимому каменщику еще пять луидоров, отправила его тем же путем обратно.

Рокамболь условился с Ноэлем, что если последний будет в нем нуждаться, то пришлет собаку: спустя час пудель начал скрести в дверь.

Рокамболь, выйдя за собакой, догадался, что Ноэль напал на след Ивана.

Но, придя на улицу Кассет, он не застал там Ноэля, спустя четверть часа Ноэль вышел из подъезда.

Рокамболь свистнул, и Ноэль направился к нему.

– Я видел вещи, в коих вовсе ничего не понимаю. – И Ноэль начал рассказывать Рокамболю все, что с ним случилось.

– И ты не знаешь, зачем ты пробивал стену и что было за стеной?

– Не знаю.

– Ах, ты, кажется, не был еще в шайке червонных валетов, когда сэр Вильямс и я сделали нападение на этот замок. Войдем в кабак, что на улице Старой Голубятни, оттуда мы увидим всех, кто будет входить сюда, а покамест я расскажу тебе эту историю.

Когда наши каменщики, то есть Рокамболь и Ноэль, сидели в кабаке, дверь старого отеля в улице Кассет отворилась, и оттуда вышла Василиса.

Василиса пошла пешком, Ноэль последовал за ней, а Рокамболь остался в кабаке.

Идя в отдалении за Василисой, Ноэль увидал, как она села в карету, и слышал, что она велела кучеру ехать на Елисейские поля, и сказал себе:

– Она отправилась домой. Потом он вернулся назад.

– Ну, – сказал Рокамболь, – если хочешь, пойдем сделаем обыск в этом доме.

Они подошли к двери отеля и позвонили. Беруто, выставив через форточку свое лицо и узнав Ноэля, спросил:

– Что тебе надо?

– Банковый билет, который дала ваша барыня, потерян мною.

– Где же?

– Больше нигде, как на вашей лестнице или на дворе.

– Приходи через час, я поищу его и отдам тебе. И Беруто захлопнул форточку.

Итальянец был бледен; внезапное возвращение каменщика сильно на него подействовало: «Я видел своими собственными глазами, как он завязал билет в конец платка, следовательно, потерять его он не мог, – говорил сам себе Беруто, – зачем же он вернулся?»

Беруто струсил, он слышал о каком-то ужасном человеке, который, как говорили, отыскивает Ивана.

Этот человек был Рокамболь.

После нескольких минут размышлений Беруто удалился в покои, но так торопился, что забыл запереть форточку.

– Теперь каменщик может стучать до утра, у графини есть свой ключ, – подумал Беруто.

Рокамболь с Ноэлем вернулись вторично к замку, но, увидав форточку незапертой, не позвонили; Рокамболь, просунув руку в форточку, отворил двери без шума, и они оба вошли в отель. Войдя, он затворил форточку и двери.

Беруто только тогда спохватился, когда они были уже подле него.

Рокамболь, схватив Беруто за горло, проговорил: «Молчать!» и потащил его к свету со словами: «Узнаешь меня?»

– № 117-й, – проговорил он.

– Узнал, ну так слушай, я предлагаю тебе выбирать: или рабски повиноваться, или я сейчас тебя убью.

Послышался звонок.

– Неужели?! Это графиня.

– Спрячь нас.

– Встаньте вон туда. – Он впустил их в нижнюю залу и поставил на одной из половиц, но вдруг половица закачалась и Рокамболь с Ноэлем исчезли…

Прошло двое суток. Виконт часто совещался с Василисой то у себя, то у нее, он уже не был так печален и расстроен, ибо Аженор не противился его свадьбе с Мадленой, если только она любит его.

Василиса же клялась, что Мадлена будет его женой.

Между тем графиня не медлила, однажды утром она вошла с такими словами:

– Там все уже готово, только я все еще боюсь Рокамболя и графиню Артову, Антуанетта находится у нее… ну, да Бог поможет, теперь мне кажется, что нужно упрятать куда-нибудь Аженора, чтобы Рокамболь занялся им, а тогда вы можете спокойно жениться на Мадлене и мне удобней будет мстить. Да я вам не говорила, виконт, что я приготовила самую ужасную смерть для Ивана. Но знаете, что я вам скажу: мне кажется, у вас не настоящая Мадлена.

Виконт в удостоверение велел послать за барышней и представил ее графине.

После краткого разговора, когда Мадлена ушла, Василиса сказала виконту: «Мне все-таки кажется, что это не она».

– Как так?

– Потому что чувство ревности во мне не играло, впрочем, я завтра узнаю наверное. – И Василиса ушла.

– В самом деле… мне кажется, что в России у нее был другой голос, – проговорила про себя Василиса. – Игра воображенья, – сказала она.

Вернемся назад в подземелье. У Василисы был яд, которым она и отравила Ивана, но яд этот не был смертельным.

Иван был поражен каталепсией, подобной той, с помощью которой Антуанетте удалось выйти из Сен-Лазара.

Иван лежал, как мертвый, наконец действие каталепсии прекратилось, и он пришел в себя.

Он не мог надивиться, кто пробил отверстие над его головой и к чему оно; он вспомнил, что Василиса обещала освободить его сонным, но он все-таки находился в подземелье.

В это время он заметил Василису, сходящую к нему.

– Здравствуйте, кузен, я пришла, чтобы сдержать свое обещание.

– Так я выйду отсюда?

– Нет, напиток я вам дала для того, чтобы мне удобнее было пробить отверстие, которое вы видите над собой, через него вы можете видеть Мадлену.

Иван посмотрел в отверстие, где было зеркало, в зеркале отражался сад, и он увидел мужчину с женщиной, гуляющих под руку… Мужчина был де Морлюкс, женщина была Мадлена.

– О! Боже… она улыбается… она кажется счастливой, она целует его…

Но в это время отверстие закрылось, и Иван упал в изнеможении.

В это время Василиса, все еще стоявшая у входа, проговорила:

– Вы свободны, кузен, только с условием, что вы не будете иметь свидание с этой девочкой.

– Согласен, но вы позволите мне написать к ней и выказать ей презрение, которое она внушает мне.

– Это как вам угодно.

Василиса, взяв с собой Ивана, привела его в ту залу, где он завтракал с ней, и подала ему бумагу. Иван написал следующее:

«Мадлена! Я вас ненавижу и презираю. Я бегу из Парижа сию же минуту.