Понсон Террайль - Тайны Парижа

– И я его не кончил, не правда ли?

– Нет.

– Ах, – тихо проговорил Арман, ударив себя по лбу, – теперь припоминаю… Я вам рассказывал…

– О Даме в черной перчатке, – докончила Фульмен.

– И вы мне поверили?

Арман задал этот вопрос дрожащим голосом, и лицо его чуть-чуть побледнело.

– Конечно, я поверила вам, – сказала Фульмен.

– Но ведь это была шутка, выдумка. – И, говоря это, Арман устремил на танцовщицу взгляд, полный тревоги.

Но Фульмен с материнской нежностью взяла его руки в свои и, устремив на него черные глаза, в которых светилось заметное снисхождение, сказала:

– Дитя!

– Не… клянусь вам… – пробормотал молодой человек.

– Не клянитесь, – остановила она его.

И, откинув рукой со лба Армана спустившиеся волосы, продолжала:

– О, великодушные двадцатилетние сердца! О, дипломаты! Маккиавелли с маленькими темными усиками, как мало вы знаете женщин, воображая, что их так легко провести.

– Но… я вас… не обманываю.

– Слушайте, – продолжала она, обнимая своей прекрасною рукою шею Армана, – вообразите, что я ваша мать…

– О, – улыбнувшись, заметил Арман, – вы слишком молоды для такой роли.

– Ну, в таком случае, сестра…

– Идет.

– Сестре говорят все… решительно все… и если я спрошу у вас о вашей сердечной тайне…

– Но у меня нет тайны.

– Опять!

Фульмен нетерпеливо топнула маленькой ножкой по паркету.

– В самом деле, – сказала она, – вы правы… сердечных тайн не открывают первой встречной женщине под предлогом, что ужинают у нее… а в ваших глазах я, разумеется, первая встречная…

– Нет, – возразил Арман, – потому что я читаю в ваших глазах желание быть моим другом.

– Более того, – сказала Фульмен. – Я люблю вас!

– Вы… любите меня! – воскликнул молодой человек, чрезвычайно удивленный.

– После сегодняшней ночи.

Лицо Армана сделалось задумчивым, и он опустил глаза.

– Простите меня, – сказал он, – но я не могу этому поверить… это невозможно.

– О, молодой безумец! – прошептала Фульмен, улыбаясь. – Неужели вы думаете, что вас бы напоили и оставили затем здесь на весь день, если бы…

Глаза Фульмен досказали начатую фразу. Но Арман с достоинством встал и в свою очередь взял ее руку.

– Простите меня, сударыня, – сказал он, – если я не упал тотчас на колени перед вами, если вы, чьей любви добиваются все, чьей улыбки вымаливают, а взгляд покупают на вес золота, если вы видите меня спокойно выслушивающим ваше признание, которое должно было лишить меня рассудка от счастья…

– Ах! – вскричала Фульмен, – вы отлично знаете, мой милый друг, что если вы не умираете от восторга и не упали к моим ногам, то это значит только одно, что вы не можете отвечать на мою любовь…

– Увы!

– Это значит, что вы любите Даму в черной перчатке. И Фульмен насмешливо захохотала.

– Вот, – сказала она, – каким образом заставляют признаться.

– Ваша правда, – прошептал молодой человек, опустив голову, – я побежден, и вы вырвали у меня мою тайну, заговорив о любви..; и разумеется…

– А! – улыбаясь, заметила Фульмен. – Понятно, мой дорогой, что я не призналась бы вам, если бы в самом деле полюбила вас; для меня это было только средством узнать вашу тайну. Я не бросаюсь так на шею своим поклонникам.

Арман стоял, опустив голову, в то время как Фульмен, улыбаясь, говорила и бросала на него ласковые взгляды опытной женщины, для которой человеческое сердце, и особенно сердце юноши, не представляется загадкой. Она заставила его снова сесть рядом с нею.

– Ну, – сказала она, – теперь поговорим, как старые друзья… Я вас не люблю… Вы меня тем более… потому что любите Даму в черной перчатке. Но нас должны сблизить общие интересы…

– Общие интересы? – спросил удивленный Арман.

– Почему бы и нет?

– У нас общие интересы?

– Разумеется. Дайте мне сначала поговорить о вас. Фульмен снова взяла руку Армана в свою и продолжала:

– Вы любите Даму в черной перчатке, странную женщину, которая, подобно Вечному жиду, бродит по свету, никогда не останавливаясь.

– Она в Париже, – живо сказал Арман.

– Вот как! В таком случае тем более вы должны понять, как я могу быть полезна вам.

Фульмен говорила спокойно, с улыбкой и, казалось, была так уверена в себе, что молодой человек слушал ее, не решаясь перебить.

– Дорогой мой друг, – продолжала она, – женщина такая, как я, всегда самый лучший помощник в таком затруднительном положении, в каком находитесь теперь вы. Если я вас хорошо поняла, то вы любите бессердечную женщину, которой столько же дела до любви, сколько было мне вчера…

– Вчера? – спросил Арман с удивлением. Фульмен закусила губу.

– Предположим, что я ничего не сказала, – возразила она, – и позвольте мне продолжать. Ясно, что если вы любите эту женщину и приходите в отчаяние от того, что не можете проникнуть к ней, то советы такой женщины, как я, могут быть вам очень полезны…

Фульмен подчеркнула последние слова; луч радости мелькнул в глазах Армана.

– Как! – воскликнул он. – Вы поможете мне?

– Почему бы и нет!

Но вдруг тень беспокойства пробежала по его лицу.

– А вы не расставляете мне ловушку? – спросил он.

– Нет, – ответила вполне искренне Фульмен.

– Однако… только что…

– Только что я вам сказала, что люблю вас, и вы, милый фат, поверили мне.

И Фульмен насмешливо улыбнулась.

– Ну, что ж! – продолжала она. – Я вас люблю, а поэтому хочу служить вам!.. Боже мой, сердце женщины такая загадка.

С минуту она молчала и сидела задумавшись, затем продолжала, взглянув на Армана, старавшегося разгадать эту странную женщину.

– Вчера вечером, я хотела выйти замуж за лорда Г… Я презираю людей, победы над которыми, благодаря легкости, не заслуживают ни внимания, ни прихотей женщины. Мне наскучила борьба, потому что я всегда побеждала, и я решила, что люди даже самые стойкие в конце концов сдаются и становятся тогда скучны, как ненастная погода. Слова нашего друга Морица Стефана и ваш задумчивый вид перевернули все мои проекты. Мориц уверен в том, что вы любите рыцарски и безнадежно и против вашей любви нет лекарства.

– Это правда, – прошептал Арман.

– Тогда, – продолжала Фульмен, – я дала себе клятву помочь вам и добиться вашей любви.

Арман грустно покачал головою.

– Нельзя любить двоих сразу, – сказал он.

– Я это прекрасно знаю, а потому решила быть только вашим другом. Вы ищете Даму в черной перчатке, и я найду вам ее…

– Вы! – воскликнул Арман.

– Неужели вы думаете, мой друг, что если я буду в течение недели искать по всему свету, то у меня останется хоть один уголок необшаренным? – гордо откинув голову, спросила Фульмен, а черные глаза ее блеснули.

– Хорошая заслуга, не правда ли, – продолжала она, – бороться с воспоминанием об отсутствующей женщине, может быть, потерянной навсегда. Горько было бы тогда домогаться вашей любви… Нет! Я хочу отыскать Даму в черной перчатке, я хочу толкнуть вас к ее ногам, и хочу, чтобы она вас полюбила…