Понсон Террайль - Тайны Парижа

Было ли то следствием его расстроенного воображения, или это было действительно так, но только Гектору Лемблену показалось, что беспорядок постели, смятые занавеси и даже убранство комнаты были те же, что и в день смерти Марты. Но пока он соображал все это, молодая женщина спросила его:

– А вы суеверны?

– К чему этот вопрос? – с внезапным волнением спросил ее в свою очередь капитан.

– Вы верите в привидения?

– Но… но к чему же?

– Отвечайте. Верите вы в них?

– Не знаю.

– Ну, а я верю, – сказала Дама в черной перчатке.

В то время как капитан становился все бледнее, чувствуя, как он теряет голос, она повторила еще раз:

– Да, я верю в них.

Он хотел было улыбнуться, чтобы доказать, что не верит, но она продолжала:

– Я верю, потому что я сама видела привидение.

– Вы! – вскричал он с ужасом.

– Я.

– Но… где?.. и когда?

Голос его дрожал, а волосы на голове встали дыбом.

– Здесь, – сказала она.

– Здесь?

– Да, сегодня ночью.

Капитан вскочил, как бы желая убежать.

– Вам приснилось, – сказал он.

– Нет, это был не сон…

И она положила ему руку на плечо, принуждая его сесть.

– Боже мой! – воскликнула она. – Как вы бледны… Видите, и вы тоже верите в призраки.

Зубы капитана стучали.

– Я видела вашу жену, – докончила она наконец.

На этот раз ужас капитана был так велик, что парализовал его голос, взгляд и движения. Он был совершенно уничтожен.

– Да, – повторила Дама в черной перчатке, – я видела вашу жену.

Ужас капитана достиг своего апогея.

– Я ложилась спать и уже потушила свечу, намереваясь заснуть. Легкий шорох заставил меня вздрогнуть, и я обернулась. Сначала я очень удивилась, что комната моя осветилась каким-то неизвестно откуда падавшим светом, хотя шторы и балдахин были спущены и я сама погасила свечу. Потом я увидела колеблющуюся тень, там, в глубине…

И Дама в черной перчатке протянула руку и указала в угол комнаты, где находилась дверь в уборную.

– Тень приблизилась. Она подошла ко мне совсем близко, и я увидала женщину всю в белом. Она была бледна, о, так бледна, как бывают только мертвые. Она подошла к моему изголовью, печально посмотрела на меня и сказала: «Вы лежите на той самой постели, где я умерла!»

Раздирающий душу вздох вырвался из уст капитана при последних словах, но он не мог выговорить ни слова…

– Да, – продолжала Дама в черной перчатке, – она указала на постель, где лежала я, дрожа всем телом, и дважды повторила: «Я здесь умерла! Меня зовут Мартой де Шатенэ». Потом она подняла руку и дотронулась рукой до шеи… Дорогой капитан, у меня мелькнула странная мысль, когда я взглянула на шею, покрытую ссадинами – следами судорожно сжатой руки. Мне пришла в голову мысль, что ваша жена умерла неестественной смертью.

Дама в черной перчатке остановилась и взглянула на капитана. Он был весь багровый и как бы окаменел.

– Скажите мне, – спросила она, – вполне ли вы уверены, что ваша жена не была задушена?

Капитан ничего не ответил: он упал в обморок. В эту минуту дверь отворилась, и вошел майор.

– Ах! – сказал он. – Вы жестоки, вы неумолимы, как сама судьба.

– Это правда, – согласилась молодая женщина, улыбаясь злой улыбкой, – я так же жестока, как и этот человек.

Она протянула руку к сонетке и позвонила. Кто-то вошел. Это был Жермен, бывший камердинер капитана.

– Мне кажется, – сказала она ему, – что настал час, когда ты можешь снова появиться. Унеси капитана. Я иду за вами.

Когда Гектор Лемблен открыл глаза, он увидел, что лежит совершенно одетый на постели: сначала ему показалось, что в комнате кроме него никого нет, но человек неподвижно сидевший в углу спальни, у камина, приблизился к нему, заслышав легкий шум, когда капитан повернулся. Это был Жермен – Жермен, лукавый слуга и вор, которого Дама в черной перчатке заставила капитана снова принять на службу.

При виде этого человека в голове у капитана, которого все пережитые потрясения начали сводить с ума, все перепуталось.

В его памяти образовался пробел в целый месяц. Он забыл Даму в черной перчатке, графа Арлева, исчезновение шкатулки и все события, случившиеся со времени его возвращения в замок.

Ему показалось, что он живет в то время, когда он считал своего камердинера преданным соучастником и слугой.

– Жермен, – произнес он, заметив слугу, – который час?

– Полдень, сударь.

– Уже так поздно?

– Господин капитан спит с девяти часов.

– Как? – удивился капитан. – Я заснул одетый.

Это замечание, которое он сделал самому себе, явилось как бы лучом света для него. Туман, застилавший его рассудок, прояснился, и он сразу вспомнил все: исчезновение шкатулки, драму, разыгравшуюся в комнате, где умерла Марта де Шатенэ, странное желание Дамы в черной перчатке, которая захотела поселиться в комнате его покойной жены, и ее рассказ сегодня утром.

Он вспомнил страшное видение, о котором рассказала Дама в черной перчатке, когда, как она утверждала, ей явилась Марта и показала на шее знаки от пальцев… Холодный пот выступил на лбу у капитана, и он еще раз спросил себя, уж не известна ли этой женщине его ужасная тайна. Появление Жермена окончательно испугало его. Он взглянул на него с гневом, смешанным с ужасом.

– Что тебе здесь нужно, негодяй? – спросил он.

– Я камердинер господина капитана, – ответил на это совершенно хладнокровно Жермен.

– Я прогнал тебя…

– Простите! Память изменяет господину капитану.

– Изменяет?

– Не господин капитан прогнал меня, а я ушел по своей доброй воле.

– Укравши миллион.

– О, это совершенно побочное обстоятельство! – нахально заметил Жермен.

– Негодяй!

– Господин капитан поскупился: он обещал мне сто пятьдесят ливров пожизненного дохода, как верному и простоватому слуге, тогда как ему прекрасно было известно, что мое молчание стоило гораздо дороже. Господин капитан был недостаточно предусмотрителен, и потому я сам позаботился о себе.

Жермен улыбался добродушной улыбкой честного человека.

– Подлец! – прошептал капитан, дрожа под насмешливым взглядом лакея. Но Жермен нимало не обиделся этим эпитетом. Наоборот, он даже продолжал улыбаться и очень фамильярно уселся в кресло в двух шагах от постели.

– Послушайте, капитан, – начал он вполголоса, – теперь нас только двое, и никто нас не слышит… я только что оглядел коридор… так потолкуем серьезно.

– Что тебе нужно? – спросил капитан с жестом отвращения.

– Ах, Господи! – продолжал Жермен, вдруг становясь серьезным и внезапно изменив тон. – Вы напускаете на себя важность, которая, согласитесь, немного неуместна… когда мы одни.

– Нахал!

– Вы все еще думаете, что находитесь на военной службе, что вы прежний капитан Лемблен – человек безупречно честный и храбрый, прежний капитан Лемблен, которого ставили образцом справедливости и так далее, и так далее. Жермен расхохотался, в то время как мертвенная бледность покрыла лицо капитана.