Понсон Террайль - Тайны Парижа

И он протянул билет в тысячу франков Блиде.

– Спасибо, друг мой, – сказала Блида, взяв билет и зажав его в своей маленькой ручке. – Вы очень великодушны.

– О, – пробормотал Эммануэль сконфуженно, – не будем больше говорить о таких пустяках.

– Вы дарите мне на булавки…

– На булавки?

– Да, разумеется, или на бутылку вина, если вам это больше нравится.

– Каким образом? – спросил маркиз.

– Я подразумеваю мировую сделку, которую мы совершим с вами.

– По поводу чего?

– Ветренник! – сказала Блида, улыбаясь. – Вы уже забыли о письме полковника.

Маркиз смутился.

– Да, ваша правда, – сказал он, – но что же заключает в себе это письмо, которому вы придаете такое большое значение?

– Право же, – ответила Блида, – я могу сказать вам наизусть его содержание…

– Лучше покажите его мне…

Насмешливая улыбка мелькнула на губах у молодой женщины.

– Мы по-прежнему говорим только глупости, – сказала она тоном маленького ребенка, – и воображаем, что наша возлюбленная глупее нас.

«Гм! – подумал Эммануэль. – Я нахожусь в разбойничьем притоне. Она, очевидно, хочет палисандровую мебель взамен этого клочка бумаги».

– Дорогая моя, – сказал он вслух, – я, честное слово, не знаю, что может заключаться в этом письме, компрометирующем меня, по вашему мнению. Я слишком мало был знаком с полковником Леоном.

– Вот как! Очень мало?

– У меня было дело с ним только по поводу одной или двух дуэлей.

– Вот именно дуэлей-то и касается письмо. Эммануэль вздрогнул и взглянул на Блиду с некоторым опасением.

– Ведь это полковник Леон убил офицера де Верна? – спросила Блида.

При этом имени Эммануэль вскочил со стула, бледный и весь дрожа.

– Откуда вы это знаете? – спросил он.

– Черт возьми! Об этом говорится в письме и вот приблизительно в таких выражениях: «Мой дорогой друг. Де Верн убит сегодня утром Гонтраном де Ласи, который выказал себя при этом вашим истинным другом. Вы можете жениться на баронессе де Мор-Дье, и она никогда не узнает, что вы были одним из убийц ее приемного сына. Что касается барона де Мор-Дье, то он согласен на мировую сделку».

Эммануэль слушал Блиду с помутившимся взором и вставшими дыбом волосами.

– Согласитесь же, мой друг, – продолжала молодая женщина, – что вы были очень неблагоразумны, не потребовав ранее, чтобы я вернула вам письмо. Целую неделю перед вашей свадьбой вы жили в Париже и заходили ко мне. Письмо вы забыли в кармане дорожного плаща, где я и нашла его.

Эммануэль побагровел.

– Я думаю, – пробормотал он, – что ты вернешь мне это письмо!

– Подожди, сначала поговорим немного.

– Хорошо, скажи свои условия.

– Тебе, вероятно, известно, – продолжала Блида, – что если обожаемая тобою жена, которая принесла тебе в приданое богатство, узнает об этом письме, то она отвернется от тебя.

– О, молчи! – вскричал Эммануэль. – Говори, сколько ты хочешь за письмо?

– Об этом мы сейчас потолкуем, вероятно, она почувствует ужас к убийце сына… – продолжала Блида.

– Молчи!

– Сына своего первого мужа, – прибавила Блида.

– Молчи! Молчи! – прервал ее Эммануэль, и в голосе его звучала одновременно мольба и угроза. – Говори, сколько ты хочешь?

– Много денег.

– Хочешь десять тысяч франков? Блида насмешливо расхохоталась.

– Ну, мой друг, – сказала она, – ты походишь на жида, которому принесли бумажник со ста тысячами франков и который великодушно предлагает за него сто су…

Эммануэль вздрогнул и понял, что требования Блиды будут чудовищно велики.

Слова и смех Блиды так поразили Эммануэля, что на него нашел как бы столбняк, и он имел вид человека, пробудившегося после кошмара;

Блида продолжала:

– Однако, мой милый, я не прошу тебя быть великодушным и еще менее снисходительным, я просто прошу тебя не притворяться дураком. Ты предлагаешь мне десять тысяч франков взамен письма, которое может разрушить твое счастье, оттолкнуть от тебя твою жену и навсегда уронить тебя в глазах света! Ты попросту сумасшедший или дурак, если ведешь дела твоих избирателей так же, как свои собственные, и я искренно сожалею о коллегии, которая дала тебе образование.

Насмешки Блиды вызвали краску негодования у Эммануэля.

– Однако сколько же тебе надо? – спросил он.

– Прежде чем назначить цифру, – ответила Блида, – я поговорю с тобою о существе, которое я очень люблю.

– О ком это?

– Увидишь. Дело идет о моем сыне.

– О твоем сыне?

– Черт возьми, мой друг, ведь ты отлично знаешь, что у меня есть сын, сын, для которого его отец не сделал и никогда не сделает того, что сделал твой для тебя.

– Вот как? – надменно проронил Эммануэль.

– Ты сердишься? Но ты не прав? А что если этот сын твой?

– Это выдумка!

– Ну, что ж! Теперь я хочу подумать о своем сыне.

– Почему?

– Ты глуп, мой милый! Да попросту потому, что я хочу, чтобы ты обеспечил его будущее.

– А, вот оно что!

– Слушай: у меня не выходит из головы история моей старинной подруги Аврелии.

– Кто такая эта Аврелия?

– Одна добрая толстушка, судьбу которой обеспечил бретонский дворянин. О, Господи! Ведь она не была добродетельна, уверяю тебя, а была даже порядочно… легкомысленна; но у нее был сын. Добрый дворянин был богат, любил ребенка и женился на Аврелии.

Эммануэль расхохотался.

– Я полагаю, – сказал он, – что ты не льстишь себя подобными надеждами относительно меня?

– Нет, я не думаю занять место госпожи маркизы, но у меня другой расчет…

– А, послушаем!

– С меня вполне достаточно, если у моего сына будет майорат.

Эммануэль отшатнулся пораженный.

– Хорошенький маленький майорат, приносящий двадцать пять тысяч ливров годового дохода.

Эммануэль пожал плечами.

– Ты с ума сошла! – вскричал он.

– Честолюбива, быть может. А что с ума сошла – право нет.

– И этот… майорат?

– Я даю тебе неделю на то, чтобы приобрести его; – сказала Блида. – Даже миллионеру надо дать время обернуться со своим капиталом.

– Пятьсот тысяч франков! – проговорил ошеломленный Эммануэль. – Но это невозможно! Это приданое одной из моих дочерей.

– Ну, что ж, мой милый, я уверена, что твоя жена даст мне эти деньги.

– Молчи! Молчи! – вскричал Эммануэль. – Я запрещаю тебе произносить имя моей жены!

Блида поклонилась.

– Но ведь твое требование не серьезно? – продолжал Эммануэль.

– Напротив, совершенно серьезно.

– Ты хочешь пятьсот тысяч франков?

– Для моего сына.

– Но…

– Подумай.

– Хорошо, – сердито пробормотал Эммануэль, – я подумаю.

– В твоем распоряжении целая неделя.

– И если… я соглашусь?

– В тот день, когда все формальности будут соблюдены, ты получишь письмо полковника.