Понсон Террайль - Тайны Парижа

– Так как ты получил приглашение на похороны, то должен знать, где жил барон?

– Да, в письме указано.

Октав поднял с пола извещение, которое уронил маркиз, и прочитал: «Вынос тела последует из квартиры покойного, улица Принца, 17».

Эммануэль позвонил, вошел Жан.

– Жан, – спросил маркиз, как бы желая, чтобы старый слуга подтвердил его слова жене и остальным присутствующим, – не приходил ли ко мне человек, лет около сорока, с орденом, в голубом сюртуке, и не передал ли он тебе визитной карточки?

– Да, – ответил Жан, – приходил барон Мор-Дье.

– Ах! Уж это слишком! – воскликнул Октав де Р.

– Карету! – крикнул маркиз. – Я должен его видеть… должен…

Десять минут спустя маркиз Шаламбель де Флар-Монгори и его друг Октав де Р. во весь опор мчались на двух ирландских рысаках по улице Принца.

Указанный в пригласительном билете дом под номером 17 имел скромный вид, и на одном из окон нижнего этажа красовался билетик с надписью: «Меблированные комнаты и кабинеты».

– Здесь жил барон де Мор-Дье? – спросил Октав де Р., выходя из кареты первым и обращаясь к старухе, стоявшей на пороге двери.

– Да, сударь, – ответила она с поклоном и пропустила молодого человека и его друга маркиза.

Затем она прибавила:

– В шестом этаже, номер комнаты 17-й.

– Семнадцатый! – прошептал Октав де Р. – Заметьте, маркиз, что номер комнаты – 17, номер дома тоже 17; вчера, 17-го же, барон был убит.

– Действительно, – пробормотал Эммануэль, лицо которого покрылось смертельною бледностью.

Он следовал за Октавом де Р., шедшим впереди по извилистой темной лестнице меблированного отеля. 17-й номер находился в конце довольно темного коридора, но слабый свет, проникавший сквозь приотворенную дверь, служил маркизу и его спутнику указанием, куда идти.

Они на минуту остановились на пороге, пораженные торжественностью смерти, которая, казалось, придала пустым стенам этой комнаты еще более печальный вид.

Действительно, в маленькой комнате с двумя мансардными окошками, украшенными белыми с красными клетками занавесками, простым письменным столом и несколькими соломенными стульями, стояла железная кровать с такими же занавесками, как и на окнах.

На кровати под саваном обрисовывалась человеческая фигура, окоченелая и неподвижная, как труп.

Саван покрывал лицо. Две каких-то фигуры сидели у изголовья покойника, около ночного столика, на котором горели две восковые свечи.

Это были больничная сиделка и человек лет сорока пяти, в голубом сюртуке, застегнутом до самого подбородка; красная ленточка и коротко остриженные седые усы сразу указывали его профессию. Этот человек был, без сомнения, военным.

Увидев маркиза и Октава де Р., он встал и поклонился.

– Сударь, – сказал Октав, – мы друзья покойного барона де Мор-Дье.

Военный поклонился.

– Я не был другом покойного, господа, – ответил он. – Я был даже мало знаком с ним но мы жили в одном доме и встречались каждый день за табльдотом. Третьего дня я был чрезвычайно удивлен, увидав его у себя в девять часов вечера.

«Капитан, – обратился он ко мне, – я пришел умолять вас оказать мне услугу. Завтра я дерусь: согласны вы быть моим секундантом?»

– А! Значит, вы были его секундантом? – спросил Эммануэль.

– Да.

С тех пор как маркиз вошел в комнату покойного, он не переставал дрожать всем телом; ноги подкашивались под ним, и он устремил неподвижный взор на умершего, закутанного в саван.

– Сударь, – сказал Октав де Р., – так как вы были секундантом нашего бедного друга, то можете, мне кажется, сообщить нам некоторые подробности этого прискорбного события.

– Если вам это угодно, господа.

– Будь спокойнее, – шепнул Октав де Р. на ухо дрожавшему от волнения маркизу.

Он подставил ему стул и силою усадил его, а сам сел рядом с ним. Тогда капитан продолжал:

– Я уже сказал вам, господа, что барон приходил просить меня быть его секундантом.

– Когда? – спросил Эмммануэль.

– Третьего дня вечером, в девять часов.

– Очень странно, – прошептал маркиз, – потому что я видел его вчера в полдень, и он ничего не сказал мне.

– Вы ошибаетесь, – заметил капитан.

– Я ошибаюсь? Почему?

– Потому что вчера в полдень барон был здесь.

– У себя?

– Нет, у меня.

– В котором часу?

– В десять часов утра.

– Но в полдень он ушел от вас?

– Вовсе нет. Он ушел отсюда только в половине третьего -со мною и с одним из моих друзей, лейтенантом Росеном, которого я известил о дуэли еще утром.

– Но, сударь, повторяю вам, – сказал Эммануэль дрожащим голосом, – что я видел барона вчера у дверей посольства N, разговаривал с ним… и он сел в мою карету…

– Ваша память изменяет вам, сударь, – вежливо, но настойчиво возразил капитан. – Барон де Мор-Дье оставался у меня все время с десяти часов утра, и мы вместе отправились в половине третьего на набережную, где наняли карету. Оттуда мы поехали к знакомому моему оружейному мастеру, который дал нам шпаги, а от него мы отправились по дороге в Медон.

– А с кем он дрался?

– С австрийским офицером, майором Германом.

– И он был убит?

– Увы, сударь, вы можете сами убедиться в этом; я провел ночь у его трупа.

Эммануэль встал, задыхаясь и шатаясь, подошел к кровати, поднял саван, покрывающий лицо умершего, и взглянул. Вдруг он вскрикнул, задрожал и упал навзничь, хрипло прошептав:

– Это он, это, действительно, он!

Госпожа де Флар осталась одна со своими детьми и со стариком председателем. Последний, когда уехал Эммануэль, нахмурился и сказал маркизе:

– Мое дорогое дитя, уверены ли вы, что ваш муж в здравом рассудке?

Этот вопрос заставил маркизу вздрогнуть.

– Боже мой! – воскликнула она. – Что вы говорите?

– То, что случившееся слишком необыкновенно, дитя мое, и оправдывает мой вопрос. Как! Ваш муж утверждает, что видел только что человека, умершего вчера? Но ведь это сумасшествие!

– Действительно! – пробормотала маркиза. – Но… О, погодите, – сказала она, вдруг ударяя себя по лбу. – Мне кажется…

– Говорите! – поспешно сказал старик.

– Мой муж жертва какой-нибудь ошибки или обмана. Или двое носят одно и то же имя, или над ним подшутили.

– Я скорее думаю последнее.

Но маркиза, говоря это, сама не придавала веры своим словам; она вспомнила странное поведение мужа в продолжение утра, его расстроенный вид, высказанное им желание покинуть Париж, чтобы избегнуть воображаемой опасности и, наконец, внезапное легковерие, выказанное им, когда он слушал Октава де Р., и его теории о существовании людей, приносящих несчастье.

Старый председатель и маркиза провели вместе более часа, обсуждая все эти происшествия и ожидая возвращения Эммануэля. Но Эммануэль не возвращался.