Понсон Террайль - Тайны Парижа

Тогда только барон поднял свои полные удивления и любопытства глаза на молодую женщину, дивная и роковая красота которой произвела на него сильное впечатление. Это была Дама в черной перчатке. Она пошептала сказать ему с улыбкой:

– Держу пари, барон, что вы находите меня странной, сумасшедшей…

– Сударыня…

– Вы меня не знаете, вы никогда меня не видали, и вот я называю вас по имени и приглашаю в свою карету.

– Действительно, – пробормотал барон, все более и более удивляясь, – я никогда не имел чести…

– Видеть меня, не так ли?

– Именно, сударыня.

– И вы правы. Но я вас знаю и давно уже ищу вас.

– Вы меня… знаете… и вы… давно ищете меня?

– Погодите, барон, – возразила мстительница, – если вы соблаговолите оказать мне честь выслушать меня в продолжение нескольких минут, то вы увидите, что я действительно хорошо вас знаю.

Де Мор-Дье стало не по себе. Он уловил во взгляде и улыбке молодой женщины что-то роковое, обдавшее холодом его сердце.

Дама в черной перчатке обернулась к своему спутнику, который, как, наверное, уже догадался читатель, был никто иной, как граф Арлев, и сказала ему несколько слов на непонятном для барона языке, в котором по звукам он узнал русский.

Граф тотчас же вышел из кареты и сказал несколько слов кучеру. Карета ехала в это время по набережной Сены, по направлению к Пасси.

По знаку Дамы в черной перчатке барон, удивление которого все росло, пересел со скамеечки рядом с молодой женщиной.

– Да, барон, – сказала она, – я вас знаю очень хорошо, вас, который вовсе не знает меня, и я докажу вам это сейчас, сообщив вам некоторые подробности вашей жизни.

– Вот как! – проговорил барон с беспокойством.

– Баронесса де Мор-Дье, ваша мать, простите мне эту подробность, была немного… легкомысленна…

– Сударыня, – поспешно проговорил барон, задетый за живое этим началом.

– Хорошо, вы поняли меня, – продолжала Дама в черной перчатке, – оставим в стороне ваше происхождение и причины, которые побудили барона де Мор-Дье лишить вас наследства.

– Вы и это знаете! – воскликнул барон.

– Подождите… у барона де Мор-Дье был сын, сын незаконный, которого звали де Верн…

Дама в черной перчатке взглянула на барона с улыбкой, которая, как лезвие кинжала, пронзила его сердце.

– Де Верн, – продолжала она, – должен был наследовать состояние барона благодаря обязательству, взятому на себя второй женой барона, теперешней маркизой де Флар.

– Сударыня, – спросил, побледнев и весь дрожа, барон, – откуда вам все это известно?

– Это моя тайна.

– Однако…

– Подождите. Де Верн был убит на дуэли. Г-н Шаламбель, маркиз де Флар, женившись, заплатил вам миллион из приданого вашей бывшей мачехи.

– Сударыня… во имя Неба… Дама в черной перчатке продолжала:

– Де Верн был убит на дуэли маркизом Гонтраном де Ласи.

При этом имени, почти уже исчезнувшим из его памяти, де Мор-Дье вздрогнул, но Дама в черной перчатке продолжала спокойно и насмешливо, с горькою улыбкой на губах:

– Маркиз Гонтран де Ласи был членом таинственного и ужасного общества, которое называлось «Друзья шпаги».

– Вы и это знаете! Вы и это знаете! – дважды воскликнул барон, у которого вдруг застучали от ужаса зубы.

– Я знаю также, – продолжала она, – что это общество состояло из семи членов и главою их был полковник Леон.

Барон в ужасе смотрел на Даму в черной перчатке.

– Других звали, – продолжала она, – Гонтран де Ласи, капитан Лемблен, Эммануэль Шаламбель, виконт де Р., шевалье д'Асти и барон де Мор-Дье.

– Но кто же вы? – пробормотал барон, задыхаясь. – Вы, знающая все эти подробности!

Дама в черной перчатке, в свою очередь, вздрогнула при вопросе барона.

– Я – тайна, – сказала она наконец, – или, вернее, я тайный свидетель преступлений, который появляется внезапно в час возмездия, чтобы выдать виновного. У меня нет имени или, вернее, – прибавила она со смехом, который ужаснул барона де Мор-Дье, – у меня есть только одно имя: Месть.

– Значит, вы пригласили меня сюда для того, чтобы преследовать меня и наказать? – спросил барон скорее с грустью, чем с испугом. – Если вы хотите поразить меня, сударыня, если моя жизнь нужна вам, берите ее, у меня нет более мужества защищать ее. В ту минуту, когда вы встретили меня, у меня не было даже одного су, чтобы заплатить за переход через Карусельский мост. У меня не осталось ни друзей, ни состояния, ни иллюзий, ни надежд, и смерть не страшит меня более.

– Да! – воскликнула молодая женщина. – Вы охотно умрете от удара шпаги или кинжала, потому что, едва достигнув сорока лет, вы уже испытали все радости, все горести и волнения жизни. Но что, если вместо этой кончины, не позорной, вас отправят на эшафот?..

– На эшафот? – вскричал барон, волосы у которого встали дыбом.

– Двух писем, написанных вами когда-то маркизу де Ласи, достаточно королевскому прокурору, чтобы предать вас суду присяжных.

– Так что же? – спросил барон.

– И вас приговорят к каторге.

– О! – прошептал де Мор-Дье, окончательно уничтоженный.

– Эти письма, – продолжала Дама в черной перчатке, – у меня, и я…

Барон схватился за дверцу кареты и хотел открыть ее.

– Нет, сударыни, нет, – проговорил он. – Кем бы вы ни были, но вы не отправите меня на эшафот, потому что я брошусь в Сену.

Но рука молодой женщины, затянутая в черную перчатку, легла на его руку и сжала ее как бы в тисках.

– Слушайте же, – сказала она ему, – во-первых, вы не успеете отворить дверцы, как мой лакей спустится с сиденья и не допустит вас до этого. Во-вторых, кто вам сказал, что я хочу, чтобы вас предали уголовному суду?.. Быть может, я хочу предложить вам договор…

Барон пришел в себя от охватившего его было ужаса, вздохнул и немного успокоился.

– Я могу погубить вас, – продолжала Дама в черной перчатке. – Но вы, в свою очередь, можете искупить свою вину.

Ее взгляд встретился с вопрошающим взглядом барона.

– Чего вы потребуете от меня? – пробормотала она.

– Где вы живете? – спросила Дама в черной перчатке.

– Я жил еще сегодня утром на улице Принца, N 17, но мне объявили, что если я сегодня не заплачу двенадцать франков пятьдесят сантимов долгу за две прожитые недели, то мне не отдадут ключа от комнаты.

– Хорошо.

Дама в черной перчатке дернула шелковый шнурок, который соединял внутренность кареты с сиденьем кучера. Лакей подбежал к дверце, чтобы получить приказания своей госпожи.

– На улицу Принца, № 17, – приказала она. Кучер натянул поводья и пустил лошадей. Двадцать минут спустя карета остановилась у подъезда меблированного отеля.

Видя барона, вышедшего из блестящего экипажа и галантно предложившего руку молодой и прекрасной женщине, хозяйка меблированного отеля вежливо поклонилась и не решилась потребовать у него ту ничтожную сумму, из-за которой еще в это же утро она отказалась отдать ему ключ.