Понсон Террайль - Тайны Парижа

– Черт возьми! – прошептал Мориц. – Фульмен, если твой роман…

– Мой правдивый рассказ, должны были вы сказать.

– Пусть будет по-твоему! Если твой рассказ имеет развязку, то я напечатаю его.

– Развязка впереди, – ответила Фульмен. – И вот для этого-то я и просила вас прийти сюда, Мориц, так как вы впутали меня в эту страшную и странную историю.

– Каким образом?

– Как, неужели вы забыли? Неужели забыли, что именно вы указали мне на Армана и подействовали на мое эксцентричное воображение, внушив мне любовь к нему?

– Это правда, но разве вы полюбили Армана единственно за то, что этот безумец любит Даму в черной перчатке?

– Подождите, – остановила журналиста Фульмен. – Когда вы дадите мне клятву…

– Какую?

– Вы должны дать мне клятву, что не скажете никому ни одного слова из всего, что услышите.

– Клянусь, Фульмен.

– Вы честный человек, – обратился в свою очередь лорд Г. к Морицу Стефану, – и, я полагаю, сдержите свое слово.

– Разумеется, милорд. Фульмен продолжала:

– Дама в черной перчатке вернулась в Париж полгода назад, и четверо из «Друзей шпаги» уже умерли.

– Неужели? – удивился Мориц.

– Трое действительно умерли. Первый был убит на дуэли в Нормандии, второй – в Бадене, третий умер вчера в Гамбурге.

– Вчера?

– Его убили, как и двоих других. Мне сообщили об этом сегодня утром телеграммой…

– А четвертый?

– Этот, – сказала Фульмен, – похоронен с большою торжественностью несколько дней назад, хотя он не умер…

Мориц Стефан привскочил на стуле. Фульмен спокойно продолжала:

– Ему было предложено на выбор: или жить обесчещенным, презираемым женою и детьми, или уехать, причем они должны были считать его умершим, и оставить по себе благоговейную память.

– И он выбрал последнее?

– Пока клали труп в гроб, он уехал в Гавр и сел под чужим именем на пароход, отходивший в Ост-Индию, откуда он никогда не вернется.

– Честное слово, – пробормотал Мориц Стефан, – если все это правда…

– Я уверяю вас в этом честью.

– Однако все случившееся удивительнее любого романа Анны Радклиф.

– Остается погубить только еще двух «Друзей шпаги». К одному я отношусь безразлично, а другой…

– Кто же он?

– Это глава общества, тот, кто организовал эту ассоциацию.

– А!

– Тот, кто был его душою, заправилой, словом, тот, кто был причиною смерти мужа Дамы в черной перчатке, систематически мстящей за него всем его бывшим сотоварищам.

– Но кто же он?

– Это отец Армана, – сказала Фульмен.

– Полковник Леон?

– Он самый.

Англичанин и Мориц Стефан переглянулись с печальным изумлением.

– Теперь вы понимаете, – продолжала Фульмен, – что Дама в черной перчатке готовит ему самое ужасное, самое жестокое наказание, большее, чем для всех остальных, потому что он всех виновнее, и она приберегает его напоследок.

– В чем же будет состоять это наказание?..

– О, я догадываюсь, в чем: она хочет погубить его сына, его единственную привязанность, единственную надежду, цель его жизни!

Мориц вздрогнул.

– Потому что, – продолжала Фульмен, – этот человек, этот полковник Леон, некогда жестокий и безжалостный убийца, по приказанию которого проливалась кровь, теперь старик, терзаемый угрызениями совести и имеющий только одну безграничную привязанность, которой, по-видимому, посвятил всего себя; и чтобы вернее поразить его и причинить ему самые сильные страдания, необходимо погубить его сына.

– И вы думаете?..

– Я думаю, что Дама в черной перчатке поняла это, – сказала печально Фульмен. – Она долго колебалась. Два раза она сама сказала мне с гневом: «Увезите его подальше от меня, увезите на край света, если необходимо… Увезите его или он погибнет».

– Ну, и что же?

– Арман любит ее… Он остался около нее, как раб, как послушное орудие… он служил этой женщине и помогал ей мстить…

– Неужели? – удивился англичанин.

– И он не знал, несчастный, что будет последнею жертвой в драме, в которую он так неблагоразумно вмешался!

– Но нельзя ли ему раскрыть глаза, рассказать все? – спросил Мориц Стефан.

– Нет, – ответила Фульмен.

– Почему?

– Потому что страшная клятва связывает меня.

И Фульмен рассказала все, что произошло в Бадене в течение ночи, когда она, перескочив через забор сада д'Асти, с кинжалом в руке потребовала объяснения у Дамы в черной перчатке.

– И вот тогда, – продолжала Фульмен, – эта женщина рассказала мне свою историю, и мы заключили с нею странный договор.

«Поклянитесь, – сказала она мне, – что вы ничего не скажете Арману из того, что услышите от меня, и я предоставляю вам свободу действия. Попытайтесь отбить его у меня, боритесь со мною, если желаете, я не против борьбы, но помните, что, как только Арман узнает, кем был его отец и какую я преследую цель, он тотчас погибнет от неизвестной руки».

– Его необходимо вырвать из-под влияния этой женщины, – сказал Мориц Стефан.

– Я за этим-то и пригласила сюда вас обоих и прошу вашего совета, а также хочу поговорить с вами о своем плане…

– Его надо спасти! Спасти во что бы то ни стало…

– Мы спасем его, – сказал лорд Г. с британской флегматичностью.

Луч надежды блеснул в черных глазах Фульмен.

Два дня спустя после описанной нами сцены мы застали бы сына полковника Леона в его маленьком домике в Шальо. Арман сделался тенью самого себя. Когда-то пылкий, увлекающийся молодой человек теперь был бледен, изнурен и молчалив; развалившись на диване курильной, он устремил глаза на деревья сада, видневшиеся в раскрытое окно, и, по-видимому, погрузился в глубокую думу.

Вошел Иов. Арман поспешно поднял голову и взглянул на старого слугу с сильнейшим беспокойством.

– Ну, что, ну, что? – спросил он. – Застал ты ее?

– Да, сударь.

– Она прочла мое письмо?

– Иов утвердительно кивнул головой.

– И… она придет?

– Да, сударь.

Арман вскрикнул от радости.

– Ты не лжешь? – спросил он. – Ты не… обманываешь меня?

Иов вздохнул, и слеза капнула на его сморщенную, как старый пергамент, щеку.

– Неужели эта женщина так околдовала вас, мой бедный барин? – произнес он так печально, что молодой человек невольно вздрогнул.

– Я люблю ее, – пробормотал Арман.

– Ну, а я, – сказал старый солдат с грубою искренностью, – ненавижу ее…

– Молчи, Иов.

– Я ненавижу ее, потому что она измучила вас. Я ненавижу ее… потому что… о, господин Арман, простите меня, я старый солдат, старое животное, человек без образования, но, видите ли… у меня есть предчувствие…

– Какое? – спросил Арман, печально улыбнувшись.

– Я предчувствую… что эта женщина… Иов остановился.

– Да говори же! – сказал молодой человек с нетерпением.