Теофиль Готье - Железная маска (сборник)

Швейцарец продолжал:

– Этот купец, о богатстве которого ходило столько слухов и который был убит с целью грабежа, сумел так хорошо спрятать свои сокровища, что убийца ничего не нашел.

Сара вспомнила о погребах и подумала, что убийца, конечно, не догадался нажать пружину, открывавшую дверь в стене, за которой скрывались сокровища.

– Значит, купец был богат?

– Очень богат. Он был ювелир.

– Ювелир Лорио? – спросил один из слушателей.

– Да, я вспомнил, его действительно так звали…

Сара, бледная и дрожащая, продолжала прислушиваться. Миетта взяла ее под руку.

– Пойдем наверх, – сказала она.

Сара, волнение которой достигло крайних пределов, поднялась вслед за девушкой на верхний этаж. Туда же направился и Ноэ.

Известие о смерти мужа было так неожиданно для Сары и так поразило ее, что она лишилась чувств, как только вошла в комнату Миетты.

Ноэ и хорошенькая служанка хлопотали около ювелирши, брызгали ей в лицо водой, натирали виски уксусом и наконец привели ее в чувство.

– Завтра вас навестит Генрих, – сказал ей Ноэ, – и расскажет, как все случилось. Не бойтесь ничего. Рене, убивший вашего мужа и намеревавшийся похитить вас, арестован и по приказу короля посажен в тюрьму.

Вопреки запрещениям принца, Ноэ очень нежно поглядывал на хорошенькую беарнку, продолжая разговаривать с Сарой, и уже не раз заставлял ее краснеть.

Раздался сигнал тушить огни.

– Черт возьми! Я так увлекся глазками Миетты, что забыл совсем о Паоле… А Паола ждет меня… К тому же я не прочь узнать, что случилось у флорентийца.

Ноэ поцеловал руку Сары и сошел вниз. Миетта последовала за ним.

– Прощайте, господин Ноэ, – обратилась она к нему.

– Прощайте?

– До свидания – хотела я сказать.

Швейцарцы и ландскнехты, услышав сигнал к тушению огня, вышли из кабачка, и Маликан остался один.

– А что наш узник? – спросил Ноэ.

– Все еще в погребе.

– Ел он что-нибудь?

– Нет. Он плачет… Он сказал, что хочет уморить себя голодом.

«Гм! – подумал Ноэ. – Его на это хватит. Мне пришла в голову чудесная мысль…»

– Маликан!

– Что прикажете, сударь?..

– Зажги фонарь.

– Прикажете пойти с вами?

– Не надо.

– У него бывают припадки ярости.

– Если он будет злиться, я сверну ему шею!

Ноэ спустился вниз и начал пробираться в извилистом погребе под кабачком, где в строгом порядке были расставлены вина. В самом дальнем отделении погреба, за дубовой дверью с тремя засовами, сидел узник, о котором говорил Ноэ.

Друг принца Наваррского отпер дверь и вошел.

Человек, спавший на охапке соломы, вскочил.

У него оставались свободными руки, ноги же были так опутаны веревками, что он не мог не только ходить, но даже стоять.

Человек этот был не кто иной, как Годольфин.

Хрупкое, болезненное, истощенное существо, здоровье которого окончательно пошатнулось вследствие магнетических опытов, которым подвергал его Рене, накануне был похищен Генрихом Наваррским и Ноэ и с завязанными глазами приведен к Маликану, ставшему его тюремщиком.

Годольфин был в полном отчаянии, лицо его было заплакано.

– А! – зло закричал он. – Чего вам еще от меня надо? Почему вы держите меня взаперти?

Ноэ затворил за собой дверь, поставил фонарь на землю, сел на солому, служившую Годольфину постелью, и сказал:

– Я пришел поговорить с вами, дорогой Годольфин, и утешить вас.

– Вы хотите выпустить меня?

Ноэ улыбнулся.

– Пока еще нет, – сказал он.

Годольфин взглянул на него с ненавистью. Он видел в Ноэ не только своего тюремщика, но и соперника, потому что узнал того самого дворянина, который под предлогом покупки духов зашел в лавку парфюмера и рассыпался в любезностях Паоле.

Годольфин очень долго ломал голову над тем, что могло побудить похитить его, и пришел к заключению, что дворянин, влюбленный в Паолу, захотел отделаться от него.

– Чего же вы хотите, – спросил он, – если вы не желаете освободить меня?

– Я хочу побеседовать с вами.

– Я вас не знаю.

– Зато я знаю вас. Вы раб, жертва Рене-флорентийца, и вы ненавидите его.

Годольфин вздрогнул.

– Кто вам сказал об этом?

– Это вас не касается. Но так как вы любите его дочь…

– Вам это сказала Паола! – вне себя от злости крикнул Годольфин.

– Паола ничего не скрывает от меня, – самодовольно ответил Ноэ.

– Я ненавижу вас… – прошептал Годольфин. – Я ненавижу вас!

– Вы ревнуете…

– Если бы я мог выпустить ваши внутренности, выпить вашу кровь… – продолжал Годольфин, окончательно потеряв голову, – я сделал бы это…

Ноэ улыбался.

– Дорогой мой, быть может, мы до чего-нибудь и договоримся. Вы любите Паолу?

– Я готов умереть за нее.

– Ну так будьте довольны тем, что вы сидите взаперти, – смеясь, сказал Ноэ. – Она этим очень довольна.

Шутка вывела Годольфина из себя; он вскрикнул от ярости, а затем погрузился в мрачное молчание.

– Она счастлива, что я здесь? – прошептал он.

– Еще бы! Она освободилась от тюремщика… Неужели вы могли думать, Годольфин, что молодая девушка может любить отца, который держит ее взаперти, и человека, шпионящего за ней по его поручению?

– Я люблю ее… – пробормотал несчастный юноша.

– Зато она ненавидит вас…

– О Господи! – вырвалось у Годольфина.

Ноэ стало жаль его.

– Послушайте, – сказал он мягко, – вы любите Паолу! На что вы надеетесь?

– Ни на что! – пробормотал Годольфин.

– Чего же вы хотите?

– Быть возле нее… Больше я ничего не прошу… Видеть ее, слышать ее голос…

– Годольфин, скажите откровенно, любите вы Рене?

– О! – вырвался у него крик отвращения.

– Вы любите его из благодарности, сыновней любовью?

– Я ненавижу его.

– Правда?

– Клянусь спасением своей души!

– Вы хотите быть свободным не для того, чтобы быть с ним?

– Только для того, чтобы видеть Паолу.

– Хорошо.

– А Рене я ненавижу, – повторил Годольфин.

– Так что, если бы Паола не жила с отцом…

– Я ушел бы от Рене и последовал за Паолой.

– А если бы кто другой поручил вам сторожить Паолу, подобно тому, как это поручил вам некогда Рене?

Годольфин задрожал от радости.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил он.

– Я хочу сказать, – продолжал Ноэ, – что Паола очень недовольна тем, что отец держит ее точно в плену. Она хочет освободиться. А так как те, кто принимает в ней участие, не могут постоянно оставаться с ней…

– Ах! – воскликнул Годольфин. – Ах, сударь, если бы вы сделали это…

Голос Годольфина дрожал, он смеялся и плакал в одно и то же время.

Ноэ встал.

– Успокойтесь, – сказал он, – поешьте чего-нибудь. Я вернусь завтра, и, может быть, вы скоро увидите Паолу.

Годольфин заплакал.

– Я люблю ее! Я люблю ее! – бормотал он.