Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

Князь Щепин-Ростовский и два брата Бестужевы свое слово сдержали. С девяти часов утра они начали обходить казармы Московского полка, и князь, обратившись ко 2-й, 3-й, 5-й и 6-й ротам, особенно преданным Константину, объявил, что солдат обманывают, заставляя присягнуть Николаю. По его словам, Константин отнюдь не собирался отрекаться от престола, его даже арестовали за то, что он отказался уступить брату свои законные права.

Затем слово взял Александр Бестужев, он утверждал, что прибыл из Варшавы от самого царевича с поручением воспрепятствовать скоропалительной присяге. Увидев, что эти известия сильно взбудоражили войско, князь Щепин приказал солдатам зарядить ружья порохом и пулями.

В это время адъютант Веригин в сопровождении генерал-майора Фридрихса, командующего отрядом гренадеров, шедших со знаменем в руках, явились, чтобы отправить офицеров к полковнику. Тогда Щепин решил, что пришло время действовать. Он приказал солдатам разогнать гренадеров прикладами, а знамя отобрать, сам же бросился на генерал-майора Фридрихса, которому Бестужев угрожал пистолетом, и ударил его шпагой по голове. Тот упал, а Бестужев, повернувшись к генерал-майору Шеншину, командующему бригадой, который подоспел на помощь своему товарищу, сбил его с ног, нанеся удар на сей раз уже клинком. Ринувшись затем на гренадеров, он ранил одного за другим полковника Хвощинского, унтер-офицера Моисеева и рядового Красовского, овладел знаменем и замахал им, крича «Ура!» Возбужденные этим криком и видом крови, многие – таких в полку оказалось больше половины – грянули: «Да здравствует Константин! Долой Николая!» Пользуясь таким порывом энтузиазма, Щепин прихватил с собой сотни четыре человек и повел их под барабанный бой к площади перед Адмиралтейством.

У ворот Зимнего дворца адъютант, торопившийся туда с этими известиями, столкнулся с другим офицером, прибывшим из казармы гренадерского корпуса. Новости, принесенные им, были не менее тревожными. В тот момент, когда полк направлялся на церемонию присяги, подпоручик Кожевников бросился наперерез, крича: «Присягать надо не великому князю Николаю, а императору Константину!» Ему напомнили, что царевич отрекся от престола, но он стал вопить: «Это ложь! Форменная ложь! Царевич идет на Петербург, чтобы наказать тех, кто забыл свой долг, и вознаградить тех, кто остался верен ему!»

Однако полк, несмотря на его крики, не повернул назад, все присягнули и вернулись в казарму. Во время обеда вошел поручик Сутгоф, присягнувший вместе со всеми, и обратился к своим товарищам:

– Друзья, мы напрасно подчинились! Другие полки восстали, они отказались от присяги, а сейчас вышли на Сенатскую площадь. Одевайтесь, заряжайте ружья и вперед, за мной! Ваше жалованье у меня в кармане, я выдам его вам, не дожидаясь приказа.

– Вы уверены в том, что говорите? Это правда? – раздалось несколько голосов.

– Ну, вот перед вами лейтенант Панов, он, как и я, ваш товарищ. Спросите у него.

Панов тотчас подхватил, даже не сочтя нужным ждать вопросов:

– Друзья мои, вы знаете, что Константин – ваш единственный законный император, и вот его хотят свергнуть. До здравствует Константин!

– Да здравствует Константин! – закричали солдаты.

– Да здравствует Николай! – откликнулся, вбегая в зал, командир полка, полковник Штурлер. – Вас вводят в заблуждение, царевич отрекся, у вас нет другого императора, кроме великого князя Николая. Да здравствует Николай Первый!

– Да здравствует Константин! – не унимались солдаты.

– Вы ошибаетесь, друзья, вас толкают на ложный путь! – снова закричал их командир.

– Не отставайте от меня, следуйте за мной! – надрывался Панов. – Присоединимся к тем, кто стоит за Константина! Да здравствует Константин!

– Да здравствует Константин! – подхватили добрых три четверти присутствующих.

– К Адмиралтейству! – воззвал Панов, выхватывая шпагу. – За мной, солдаты, за мной!

За ним с криками «Ура!» устремились около двух сотен человек. Как Московский полк, они спешили на площадь перед Адмиралтейством, только по другой улице.

В то время как императору докладывали эти новости, во дворец примчался военный генерал-губернатор Петербурга граф Милорадович. Он уже знал о бунте Московского полка и гренадерского корпуса и дал приказ частям, которые считал самыми надежными, подойти к Зимнему дворцу. Его выбор пал на первый батальон Преображенского полка, три полка Павловской гвардии и батальон гвардейских саперов.

Николай понял, что дело обстоит серьезнее, чем ему показалось вначале. Поэтому он велел генерал-майору Нейдгарту доставить в Семеновский гвардейский полк приказ незамедлительно двинуться на усмирение бунтовщиков, а конной гвардии – быть готовой выступить по первому требованию. Дав эти распоряжения, он самолично приказал финским гвардейцам зарядить ружья и занять все главные подступы к дворцу.

В этот момент раздался сильный шум: это прибыли третья и шестая роты Московского полка во главе с князем Щепиным и двумя Бестужевыми, они шли с развернутым знаменем, под барабанный бой, крича: «Долой Николая! Да здравствует Константин!» Они выступили на площадь перед Адмиралтейством, но вместо того чтобы идти на Зимний, стали спиной к Сенату. К ним тотчас присоединился гренадерский корпус: человек около пятидесяти с пистолетами в руках, шедших не строем и поспешивших смешаться с толпой восставших солдат.

И тут я увидел императора, он появился под сводом одной из дворцовых арок. Приблизился к решетке, чтобы бросить взгляд на бунтовщиков. Он был бледнее обычного, но казался абсолютно спокойным. Говорили, что, как подобает императору и христианину, он исповедовался и простился со своими родными.

Пока я разглядывал его, за моей спиной со стороны мраморного дворца раздался конский топот: то был эскадрон кирасир, конногвардейцы под командованием графа Орлова, одного из самых храбрых и верных сторонников императора. Ворота распахнулись перед ним, он спрыгнул с коня, и полк построился перед дворцом. Почти тотчас послышались барабаны гренадерского Преображенского полка, подходили батальоны преображенцев. Они вошли во двор перед Зимним, где их ждали царь с царицей и юный великий князь Александр. Вслед за ними подоспели кавалергарды, среди которых я увидел графа Алексея Ванинкова. Они выстроились, образуя угол с кирасирами, а оставшееся между теми и другими свободное пространство незамедлительно заполнила артиллерия. Восставшие же полки наблюдали за всеми этими построениями довольно спокойно, лишь выкрикивая: «Да здравствует Константин! Долой Николая!» Судя по всему, они ожидали подкрепления.

Тем временем во дворец один за другим прибывали посланцы великого князя Михаила. Пока император организовывал оборону своего дворца и семейства, Михаил объезжал казармы, своим появлением гася искры мятежа. Кое-какие удачные меры уже были приняты. Так, остатки Московского полка собрались последовать за своими взбунтовавшимися товарищами, но в последнюю минуту прибыл граф Ливен, брат одного из моих учеников, капитана пятой роты: он успел помешать им, распорядившись, чтобы заперли ворота казармы. Затем он вышел к солдатам, обнажил шпагу и своей честью поклялся на ней, что этим же клинком насквозь пронзит всякого, кто пошевельнется. Услышав такие слова, молоденький поручик выступил вперед с пистолетом в руке и пригрозил, что в упор размозжит графу Ливену голову. Граф в ответ на угрозу эфесом своей шпаги выбил у юноши пистолет, однако поручик поднял его и снова направил на графа. Тогда последний, скрестив руки на груди, двинулся прямо на него, в то время как замерший полк наблюдал за этой странной дуэлью. Поручик отступил на несколько шагов, но граф Ливен следовал за ним, с вызовом подставляя ему свою незащищенную грудь. Мальчишка наконец остановился и выстрелил. Каким-то чудом произошла осечка. В это мгновение раздался стук в дверь.