Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

Нигде не найдя Розы, Грифиус принялся искать повсюду Якоба. Когда же убедился, что последний исчез одновременно с его дочерью, тотчас заподозрил, что он ее похитил.

Тем временем девушка, сделав двухчасовую остановку в Роттердаме, снова отправилась в путь. Переночевав в Дельфте, на следующий день уже прибыла в Харлем, на четыре часа позже Бокстеля.

Прежде всего Роза попросила, чтобы ее провели к председателю Общества садоводов господину ван Херисену.

Она застала его в ситуации, которую мы не преминем описать, чтобы не изменить нашему долгу художника и историка.

Председатель составлял доклад для комитета Общества садоводов. Он писал его с величайшим старанием на большом листе бумаги каллиграфическим почерком.

Посетительница просила доложить о ней, но простонародное, хотя и звучное имя Розы Грифиус председателю ничего не говорило, и в приеме ей было отказано. В Голландии, стране плотин и шлюзов, трудно одолевать барьеры.

Однако Роза не спасовала. По собственной воле взяв на себя эту миссию, она дала себе слово не отступать ни перед чем, будь то грубые отказы, жестокость, оскорбления.

– Доложите господину председателю, – сказала она, – что я пришла поговорить с ним о черном тюльпане.

Эти слова, не менее волшебные, чем пресловутое «Сезам, откройся!» из «Тысячи и одной ночи», послужили ей пропуском. Благодаря им она проникла в контору председателя ван Херисена, причем он галантно поспешил ей навстречу.

Он оказался маленьким благодушным человечком хрупкого телосложения, чья фигура смахивала на стебелек тюльпана, голова – на чашечку цветка, а руки бессильно болтались, напоминая два продолговатых поникших листа. Сходство господина председателя с этим растением довершала его привычка легонько покачиваться, будто тюльпан, колеблемый ветром.

Как мы уже говорили, он носил имя ван Херисен.

– Мадемуазель, – воскликнул он, – скажите, это верно, что вы пришли сюда от имени черного тюльпана?

Для председателя Общества садоводов «tulipa nigra» являлся авторитетом высочайшего ранга, в своем качестве короля тюльпанов он был наделен властью слать послов.

– Да, сударь, – отвечала Роза. – По крайней мере я пришла, чтобы говорить о нем.

– Он хорошо себя чувствует? – осведомился Херисен с улыбкой, исполненной нежности и благоговения.

– Увы, сударь, этого я не знаю, – вздохнула Роза.

– Как, неужели с ним случилось какое-нибудь несчастье?

– Да, и большое, сударь, но не с ним, а со мной.

– Какое же?

– У меня его украли.

– У вас похитили черный тюльпан?

– Да, сударь.

– Вам известно, кто это сделал?

– О, полагаю, что да, но я еще не смею выдвигать обвинение.

– Но это же легко проверить.

– Каким образом?

– С тех пор, как его украли, вор не мог уйти далеко.

– Почему не мог?

– Потому что двух часов не прошло с тех пор, как я его видел.

– Вы видели черный тюльпан? – воскликнула Роза, бросаясь к господину ван Херисену.

– Так же, как вижу вас, мадемуазель.

– Но где?

– У вашего хозяина, судя по всему.

– Моего хозяина?

– Да. Разве вы не служите у господина Исаака Бокстеля?

– Я?

– Ну, разумеется, вы.

– За кого вы меня принимаете, сударь?

– А вы-то меня за кого принимаете?

– Сударь, я принимаю вас и надеюсь, что не ошибаюсь, за достопочтенного господина ван Херисена, бургомистра Харлема и председателя Общества садоводов.

– Так с чем же вы ко мне пришли?

– Я пришла сказать вам, сударь, что у меня похитили мой тюльпан.

– Значит, ваш тюльпан – это и есть тюльпан господина Бокстеля. В таком случае вы плохо объясняетесь, дитя мое, и тюльпан украли не у вас, а у него.

– Повторяю вам, сударь: я понятия не имею, кто такой господин Бокстель, сейчас, когда вы произнесли это имя, я его услышала впервые в жизни.

– Вы не знаете, кто такой господин Бокстель, но у вас тоже есть черный тюльпан?

– Значит, существует второй такой? – спросила Роза, чувствуя, что ее бьет дрожь.

– Ну да, у господина Бокстеля.

– Какой он?

– Да черный же, дьявольщина!

– Безупречно черный?

– Ни малейшего пятнышка, ни точки.

– И он у вас, этот тюльпан? Его доставили сюда?

– Нет, но доставят, ведь я должен продемонстрировать его комитету, прежде чем награда будет присуждена.

– Сударь, – вскричала Роза, – этот Бокстель, этот Исаак Бокстель, который выдает себя за владельца черного тюльпана…

– И является таковым в действительности.

– Сударь, этот человек, он очень худой, костлявый, не правда ли?

– Да.

– Лысый?

– Да.

– С блуждающим взглядом?

– Пожалуй, да.

– Сутулый, весь какой-то издерганный, с кривыми ногами?

– Сказать по чести, вы черта за чертой рисуете портрет Бокстеля.

– А этот тюльпан, сударь, он в бело-голубом фаянсовом горшке, на котором с трех сторон изображена клумба с желтоватыми цветами?

– Ну, в этом я не столь уверен, я больше на цветок смотрел, чем на горшок.

– Сударь, это мой тюльпан, тот самый, который у меня украли, он моя собственность, сударь, я пришла, чтобы потребовать ее обратно, и объявляю вам об этом.

– Ого-го! – протянул господин ван Херисен, разглядывая Розу. – Вон оно что! Вы явились сюда, чтобы прибрать к рукам тюльпан господина Бокстеля? Черт возьми, до чего дерзкая бабенка!

– Сударь, – сказала Роза, несколько задетая подобной репликой, – я не говорила, что посягаю на тюльпан господина Бокстеля. Я сказала, что хочу получить обратно мой!

– Ваш?

– Да, тот, который я сама посадила, своими руками вырастила.

– Что ж, ступайте к господину Бокстелю на постоялый двор «Белый лебедь», объясняйтесь с ним сами. Мне эта ваша тяжба представляется такой же сложной, как та, что некогда разрешил покойный царь Соломон, я же, не имея претензии равняться с ним мудростью, ограничусь тем, что составлю свой доклад, констатирую существование черного тюльпана и назначу его создателю сто тысяч флоринов награды.

– О сударь! Сударь! – взмолилась Роза.

– Однако, дитя мое, – продолжал ван Херисен, – так как вы красивы, молоды и еще не до конца испорчены, примите мой совет. Будьте осторожны в этом деле, ведь у нас в Харлеме есть суд и тюрьма, к тому же мы чрезвычайно щепетильны в том, что касается доброго имени тюльпанов. Ступайте же, дитя мое, ступайте. Господин Исаак Бокстель, постоялый двор «Белый лебедь».

И господин ван Херисен, снова вооружившись своим прекрасным пером, продолжил свое прерванное сочинение.

Почти обезумев от радости и страха при мысли, что черный тюльпан нашелся, Роза сломя голову устремилась к постоялому двору «Белый лебедь», по-прежнему сопровождаемая лодочником, благо это мускулистое дитя Фрисландии могло бы в одиночку слопать живьем десяток Бокстелей.