Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

Если ночи угрожали быть слишком студеными, Роза убирала горшок с окна. Все понятно: она следовала указаниям Корнелиса, боявшегося, как бы не застудить луковицу.

Если солнце становилось чересчур жарким, Роза уносила горшок с одиннадцати утра до двух часов пополудни. И это тоже было понятно: Корнелис опасался, что почва пересохнет. Когда же из земли появился росток, последние сомнения покинули Бокстеля. Хотя росток пока не достигал и дюйма, завистник благодаря подзорной трубе окончательно уверился в своих догадках.

У Корнелиса было две луковицы, и вторую он поручил любви и заботам Розы. А любовь молодых людей, само собой, от Бокстеля не укрылась.

Стало быть, он должен найти способ украсть эту вторую луковицу наперекор заботам Розы и любви Корнелиса.

Однако задача была не из легких.

Роза пеклась о тюльпане, словно мать о младенце, более того – как голубка, высиживающая яйца. Целыми днями и даже – странное дело! – по вечерам она не покидала своей комнаты.

Семь дней Бокстель безуспешно выслеживал Розу: она не переступала порога своего жилища.

Это были те самые семь дней, время их размолвки, когда Корнелис так мучился, одновременно лишенный известий о Розе и о своем тюльпане. Но не вечно же она собирается дуться на ван Берле? Это затруднило бы похищение гораздо больше, чем мингер Исаак думал вначале.

Мы говорим о похищении, так как он просто-напросто решил украсть тюльпан. Коль скоро он произрастал в глубочайшем секрете и эта юная парочка скрывала от всех само его существование, Бокстелю, известному тюльпановоду, в случае чего поверят скорее, чем девчонке, не знакомой со всеми тонкостями садоводства, и узнику, осужденному за государственную измену, состоящему под надзором и строго охраняемому. Да и мудрено, сидя за решеткой, отстаивать свои права. К тому же, стоит тюльпану оказаться в руках Бокстеля, сам этот факт послужит доказательством того, что сие имущество (как и любое домашнее имущество) принадлежит ему. Тогда он наверняка получит премию, будет увенчан лаврами вместо Корнелиса, и тюльпан будет назван не «tulipa nigra Barlænsis», а «tulipa nigra Boxtellensis» или «Boxtellea».

Какое из этих двух имен он присвоит черному тюльпану, мингер Исаак еще не решил, но поскольку они оба означали одно и то же, он не придавал особой важности такому выбору.

Важно было другое: украсть тюльпан.

Но Бокстель никак не мог это сделать, пока Роза не выходила из своей комнаты. Поэтому для Якоба, или Исаака, было истинной радостью обнаружить, что ежевечерние встречи влюбленных возобновились.

Он начал с того, что, пользуясь отсутствием Розы, хорошенько обследовал ее дверь.

Замок был не из сложных, запирался на два оборота, однако ключ от него имелся только у Розы.

Бокстель подумывал стащить у нее ключ, но кроме того, что порыться у девушки в карманах не так уж просто, сообразил, что Роза, заметив пропажу, поменяет замок, и пока это не будет сделано, из комнаты носа не высунет, следовательно, эта кража оказалась бы бессмысленной.

Стало быть, лучше прибегнуть к другому средству.

Он собрал столько ключей, сколько смог найти, и пока Роза с Корнелисом проводили свои блаженные часы у зарешеченного окошка, испробовал их все до одного.

Два из них вошли в замок, один еще и повернулся, но только раз, а на втором повороте застрял.

Значит, этот ключ оставалось только малость подогнать.

Бокстель покрыл его тонким слоем воска и повторил опыт. Преграда, на которую ключ натолкнулся при втором повороте, оставила на воске отметину.

Теперь провести по ней разок-другой напильником, тонким, как лезвие ножа, – и дело сделано. Еще два дня работы, и ключ был доведен до совершенства.

Дверь бесшумно отворилась, и Бокстель оказался в комнате девушки один на один с тюльпаном.

Как мы помним, впервые Бокстель совершил криминальное деяние, когда перелез через стену, чтобы выкопать тюльпан с чужого участка. Вторично он нарушил закон, воспользовавшись открытым окном, чтобы проникнуть в сушильню Корнелиса. И вот теперь с помощью поддельного ключа он забрался в комнату Розы. Так зависть побуждала этого человека скорыми шагами продвигаться все дальше по пути преступления.

Итак, Бокстель наконец оказался наедине с тюльпаном.

Заурядный вор схватил бы и утащил горшок. Но мингер Исаак, не будучи заурядным вором, призадумался. Разглядывая при свете тусклого фонаря бутон, который еще достаточно не распустился, чтобы определить, черны ли его лепестки, хотя по всем признакам это было весьма вероятно, Бокстель думал, что если цвет окажется другим или на черном тюльпане обнаружится какое-нибудь пятно, похищение утратит смысл.

Он сообразил и другое: слух о краже распространится, а после того что произошло в саду, его тотчас заподозрят, предпримут поиски, и как бы хорошо он ни спрятал тюльпан, не исключено, что его найдут.

Подумал он и о том, что тюльпан, запрятанный так надежно, что никто его не отыскал бы, может пострадать, а его еще придется перевозить, и как он выдержит все эти перемещения?

И наконец, ему пришло на ум, что будет куда лучше, располагая ключом от комнаты Розы и имея возможность войти туда когда угодно, подождать расцвета тюльпана, чтобы забрать цветок за час до того, как он раскроется, или через час после этого, чтобы, не медля ни секунды, отправиться с ним в Харлем, где тюльпан предстанет на суд знатоков прежде, чем владелец успеет предъявить свои права на него. А уж потом, если кто-либо и попытается это сделать, Бокстель его же или ее и обвинит в посягательстве на чужую собственность.

Это был план, хорошо продуманный и вполне достойный того, кто его измыслил.

Итак, по вечерам, в сладкий час, который молодые люди проводили у тюремного окошка, Бокстель приходил в комнату Розы, чтобы следить за тем, как черный тюльпан готовился к цветению.

В тот вечер, о котором мы повествуем, он, как обычно, направился туда, но, как мы видели, молодые люди расстались, обменявшись лишь парой слов: Корнелис отослал Розу бодрствовать над тюльпаном.

Когда Бокстель увидел, что она возвращается всего через десять минут после своего ухода, он тотчас смекнул, что тюльпан или уже расцвел, или вот-вот раскроется.

Стало быть, решающей партии суждено разыграться сегодня ночью. Вот почему Бокстель поспешил к Грифиусу, вооружившись запасом можжевеловой, вдвое превышающим их обычную дозу: на сей раз из каждого его кармана торчало по бутылке.

Если Грифиус захмелеет, весь дом окажется чуть ли не в полной власти Бокстеля.

К одиннадцати вечера тюремщик был мертвецки пьян. А в два часа ночи Бокстель видел, как Роза вышла из своей комнаты и несла в руках некий предмет, обращаясь с ним крайне бережно. Этот предмет, вне всякого сомнения, был черным тюльпаном, который расцвел.