Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

– Только о нем, Роза? Берегитесь, этак и я в свой черед начну ревновать.

– Вот еще! Вы прекрасно знаете, что думать о нем для меня значит думать о вас. Я не спускаю с него глаз. Он виден с моей постели, тюльпан – это первое, что я вижу, просыпаясь, и он же – последнее, на что я смотрю, засыпая. А днем я сажусь возле него с рукоделием. С тех пор, как он там, я больше не выхожу из своей комнаты.

– Вы правы, Роза, ведь, как вам известно, это ваше приданое.

– Да, и я благодаря ему смогу выйти замуж за молодого человека двадцати шести-двадцати восьми лет, которого полюблю.

– Замолчите! Вот злюка!

Тут Корнелису удалось схватить и нежно сжать пальцы девушки, отчего если и не сменилась тема беседы, то по крайней мере она прервалась. В тот вечер наш герой почувствовал себя счастливейшим из смертных. Роза не отняла своей руки, он удерживал ее столько, сколько мог, тем временем в свое удовольствие распространяясь о тюльпане. С этого момента каждый день приносил им что-то новое: тюльпан рос, и росла любовь этих двоих. Настал день, когда цветок развернул свои листья, потом пришло время, когда завязался бутон. Корнелис при этом известии возликовал, вопросы посыпались градом, сменяясь с такой быстротой, что сама эта торопливость говорила об их важности.

– Завязался? – вскричал Корнелис. – Бутон уже формируется?

– Формируется, – повторила Роза.

Корнелис был вынужден схватиться за решетку дверного оконца: его пошатывало от радости.

– Ах! Боже мой! – восклицал он.

Потом, снова обращаясь к Розе, допытывался:

– Бутон правильной формы? А он плотный? Сочный? Зеленый до самой верхушки?

– Он овальный, размером с большой палец, сверху заострен, как игла, а по бокам набухает. Вот-вот раскроется.

В ту ночь Корнелису не спалось. Близился решающий момент, цветок готов раскрыться. Прошло еще два дня, и Роза объявила: приоткрывается!

– Инволюкрум приоткрывается! – воскликнул ван Берле. – Чехольчик раскрылся! Но, Роза, если так, значит, уже можно различить?..

Узник не договорил – дыхание перехватило.

– Да, – отвечала Роза, – да, можно разглядеть полосочку другого цвета, она пока тоненькая, как волосок.

Корнелиса затрясло, он пробормотал, не в силах унять дрожи:

– И какой это цвет?

– Очень темный.

– Коричневый?

– О нет. Темнее.

– Темнее, моя добрая Роза! Темнее! Спасибо! Темный, как черное дерево, темный, как?..

– Как чернила, которыми я вам писала.

Корнелис издал крик безумного ликования.

Потом вдруг примолк и, молитвенно сложив ладони, произнес:

– О, ни один ангел небесный не сравнится с вами, Роза.

– Неужели? – улыбаясь его восторженности, спросила девушка.

– Вы столько трудились, Роза, вы столько сделали для меня! Мой тюльпан расцветет, Роза, и его цветок будет черным! Роза, Роза, вы – самое совершенное из всего, что Бог создал на этой земле!

– После черного тюльпана, разумеется?

– Ах, да замолчите же, уймитесь, злое дитя, имейте сострадание, не портите мне радость! Но скажите, Роза, ведь если тюльпан уже приоткрылся, значит, самое позднее через дня два-три он будет в полном цвету?

– Да, завтра. Или послезавтра.

– Ох, а я-то его не увижу! – простонал Корнелис, отшатываясь от окошка. – Не смогу поцеловать его, это Божье чудо, которому надо поклоняться, как я целую ваши руки, Роза, как я целую ваши волосы и ваши щечки, когда по воле случая мне посчастливится дотянуться до них!

Роза прижалась щекой к решетке – не по воле случая, а по своей собственной, и губы молодого человека жадно прильнули к ней.

– Если хотите, я срежу его для вас, – сказала девушка.

– Ах, нет, нет! Как только цветок раскроется, поставьте его в тень, Роза, и тотчас, немедленно пошлите в Харлем председателю общества садоводов сообщение о том, что большой черный тюльпан расцвел. Знаю, до Харлема далеко, но за деньги вы сможете нанять посланца, охотник найдется. У вас есть деньги, Роза?

– Триста флоринов.

– О, если у вас есть триста флоринов, вам не нужен посыльный. Вы, Роза, вы сами должны отправиться в Харлем.

– Но ведь цветок за это время…

– Цветок вы возьмете с собой! Вы же понимаете, что его ни на мгновение нельзя оставлять без присмотра.

– Но тогда я, не расставаясь с ним, расстанусь с вами, господин Корнелис, – печально напомнила Роза.

– Ах, моя нежная, моя дорогая Роза, ведь правда! Боже мой, до чего люди злы! Что я им сделал? Зачем они лишили меня свободы? Вы правы, Роза, я не смогу жить без вас. Ну так и быть: пошлете кого-нибудь в Харлем, вот и все. Черный тюльпан – такое редкое чудо, что председателю не грех побеспокоиться и самому приехать за ним в Левештейн.

Но тут он вдруг осекся и дрогнувшим голосом пробормотал:

– Роза, Роза, а что, если он не будет черным?

– Да не волнуйтесь так! Уже завтра вы будете знать, какой он. Или послезавтра вечером.

– Ждать до вечера? Роза, нет!.. Я умру от нетерпения. Разве мы не могли бы договориться, измыслить какой-нибудь условный знак?

– Я сделаю лучше.

– Что вы задумали?

– Если он расцветет ночью, я приду, сама прибегу сказать вам. А если это случится днем, пройду мимо вашей камеры и подсуну под дверь записку или в окошко подброшу между первым и вторым обходом отца.

– О Роза, какая чудесная мысль! Узнать такую новость без промедления и получить весточку от вас – это, можно сказать, двойное счастье.

– А вот уже и десять часов, – вздохнула девушка. – Пора прощаться.

– Да, да! – подхватил наш герой, – Идите, Роза, ступайте!

Роза ушла, почти опечаленная.

Ведь Корнелис чуть ли не прогнал ее.

Правда, он сделал это для того, чтобы она бдила над черным тюльпаном.

Для Корнелиса ночь проходила приятно и вместе с тем беспокойно. Ему поминутно чудилось, будто нежный голос Розы окликает его, он вздрагивал и просыпался, подбегал к двери, прижимался лицом к решетке, но за окошком никого не было, в коридоре ни души.

Роза, без сомнения, тоже не спала, но насколько счастливее была ее бессонница! Ведь она бодрствовала над тюльпаном, перед ее глазами был благородный цветок, это чудо из чудес, не только еще неведомое миру, но слывущее недостижимым.

Что скажет свет, когда узнает, что черный тюльпан найден, он существует и создал его заключенный ван Берле?

Заключенный, да, ибо Корнелис послал бы весьма далеко любого, кто предложил бы ему свободу в обмен на его тюльпан!

Утро не принесло новостей. Тюльпан еще не расцвел.

День миновал так же, как ночь.

Настал вечер, и вместе с темнотой явилась Роза, веселая, легкая, словно птичка.

– Ну? Что? – спросил Корнелис.

– Да что ж, все идет как нельзя лучше. Этой ночью ваш тюльпан наверняка расцветет!

– И цветок будет черным?