Александр Дюма - Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник)

Русский возница имеет одну общую черту с неаполитанским лаццарони: как тому, так и другому без надобности знать язык, чтобы понять, чего от него хотят – их смекалка настолько остра, что они вмиг угадывают желания заказчика. Место извозчика – на маленьком сиденье, расположенном между пассажиром и лошадью, которой управляет, причем у него за спиной болтается порядковый номер, подвешенный на шее, чтобы пассажир мог его запомнить, если чем-то недоволен. В подобном случае он лично сообщает либо отсылает этот номер в полицию, и по его жалобе извозчика почти всегда наказывают, впрочем, такая надобность возникает редко.

Русскому народу свойственна доброта, пожалуй, трудно найти столицу, где убийства из корыстных или мстительных побуждений были бы такой редкостью, как в Петербурге. Более того, русский мужик, весьма склонный к воровству, испытывает ужас перед каким бы то ни было взломом: вы можете смело доверить коридорному или вознице запечатанный конверт, полный банковых билетов, даже если он будет знать, что там содержится, между тем как оставить в доступном для него месте несколько мелких монеток было бы неосмотрительно.

Уж не знаю, был ли вором мой извозчик, но он очень боялся быть обворованным. Подкатив к ограде Таврического дворца, он сообщил мне, что у этого здания есть второй выход, поэтому ему было бы весьма желательно получить от меня из обещанных пяти рублей столько, сколько он уже заработал. В Париже я бы сурово отчитал наглеца, в Петербурге же только посмеялся, ведь такие недоразумения здесь случались и с персонами поважнее меня.

В самом деле, два месяца назад император Александр, по своему обыкновению прогуливаясь пешком и заметив, что начинается дождь, взял на площади дрожки и приказал отвезти его к императорскому дворцу. Прибыв туда, он пошарил в карманах и обнаружил, что денег у него при себе нет. Тогда он сказал ямщику, сходя с дрожек:

– Погоди, я пришлю человека, чтобы заплатил тебе за проезд.

– А, ясное дело, – буркнул возница. – Чего еще и ждать!

– О чем ты толкуешь? – удивился император.

– Ох, уж я-то знаю, что говорю: скольких господ, бывалоче, ни подвезешь к дому с двумя выходами, столько этих обманщиков тебе больше не видать, ежели сразу не заплатят.

– Как, неужели и перед дворцом императора такое случалось?

– Чаще, чем в других местах. У больших бар память больно короткая.

– Надо было жаловаться, – сказал Александр, позабавленный таким разговором.

– Добиться, чтобы арестовали знатного барина? Как вашему превосходительству не знать, что тут и пытаться нечего! Будь это кто из наших, дело проще простого, нас всегда знают, за что поймать, – тут извозчик указал на свою бороду, – а у вас-то, у больших господ, лицо обритое, где ухватишь! Так вы, ваше превосходительство, уж поищите получше у себя в карманах, там наверняка найдется чем заплатить.

– Послушай, – сказал император, – вот моя шуба, она стоит не меньше поездки, верно? Оставь ее у себя – отдашь тому, кто принесет тебе деньги.

– А что ж, в добрый час, – согласился ямщик. – Это вы с толком рассудили.

Через минуту вознице взамен шубы, оставленной в залог, выдали сто рублей. Император заплатил разом и за себя, и за всех своих недобросовестных посетителей.

Поскольку моя фантазия не смогла изобрести ничего подобного, я выдал извозчику пять рублей – всю его дневную плату целиком, мне было очень приятно показать, насколько больше я доверяю ему, чем он мне. Но я-то знал его номер, а он моего имени не знал.

Таврический дворец с его великолепной меблировкой, мраморными статуями и озерами, где плавают золотые и лазурные рыбки, не что иное, как дар, принесенный фаворитом Потемкиным своей великой и могущественной повелительнице Екатерине II по случаю завоевания края, чье имя он носит. Но самое удивительное в этой истории – не пышность дара, а то, как свято был сохранен секрет дарителя, готовившего царице сюрприз. Такое чудо возводилось в столице, а Екатерина знать ничего не знала – настолько, что в тот вечер, когда министр пригласил императрицу на ночное празднество, она обнаружила на месте хорошо ей известного болотистого луга сияющий огнями дворец, полный музыки и живых цветов, построенный, казалось, волшебством фей.

Заметим, кстати, что Потемкин является образцом правителя-парвеню, равно как сама Екатерина II – примером царицы-выскочки: он был простым унтер-офицером, она – малозначительной немецкой принцессой. И именно эти двое стали величайшими среди великих. Странная случайность свела их.

Екатерине сравнялось тридцать три года, она была красива, любима за свои добрые дела и уважаема за благочестие, когда внезапно ей стало известно, что Петр III намерен расторгнуть брак с ней, чтобы жениться на княгине Воронцовой, выдвинув причиной для развода тот факт, что якобы их сын Павел Петрович – незаконнорожденный. Она тотчас понимает, что нельзя терять ни минуты. В одиннадцать вечера она покидает дворец в Петергофе, садится в повозку крестьянина, не ведающего, что он везет будущую царицу, и на рассвете поспевает в Петербург. Собрав тех, на кого она считала возможным положиться, она вместе с ними является перед полками Петербургского гарнизона, которых созывает, пока не сообщая, о чем пойдет речь. Перед строем она обращается к ним с интригующей речью, возбудившей в них человеческое любопытство и взывающей к их солдатской верности, а затем, пользуясь произведенным впечатлением, выхватывает шпагу из ножен и просит дать ей темляк, чтобы случайно не обронить клинок из руки. Молодой унтер-офицер восемнадцати лет, покинув строй, приближается к Екатерине, предлагает ей свой, и она принимает его с нежной улыбкой. Унтер-офицер хочет вернуться в строй, но его лошадь, приученная к эскадронной службе, артачится, встает на дыбы и упорно скачет бок о бок с лошадью императрицы, не желая отставать. Тут Екатерина уже внимательнее смотрит на пригожего всадника; бесплодные усилия отстраниться от молодого человека кажутся императрице знаком свыше, словно само Провидение указывает ей на того, кто станет ее защитником. Она производит его в офицеры, а спустя неделю, когда Петр III, без сопротивления взятый под стражу и заключенный в темницу, покоряется и уступает Екатерине корону, она, став отныне истинной правительницей, вспоминает о Потемкине и назначает его камер-юнкером при своем дворе.

С того дня началось возвышение фаворита: Фортуна неизменно благоволила к нему. Многие пытались поколебать эту благосклонность, но все атаки недругов оказались тщетны. Лишь один на миг возомнил, что торжествует: молодой серб по фамилии Зорич. Сам же Потемкин устроил его на службу при Екатерине, а тот, воспользовавшись отсутствием покровителя, попытался оклеветать и погубить его. Предупрежденный об этом, Потемкин примчался в столицу, явился в свои прежние дворцовые покои и узнал, что окончательно впал в немилость и приговорен к изгнанию. Даже не стряхнув дорожной пыли со своей одежды, Потемкин устремился к императрице. Стоявший на карауле у дверей ее покоев молоденький лейтенант попытался остановить его, но Потемкин схватил и отшвырнул его в дальний угол, сам же вошел к императрице, а спустя пятнадцать минут вышел оттуда с бумагой в руке: