Евгений Штейнберг - Индийский мечтатель

— Молодцы, один к одному! — сказал он Уэлшу с удовлетворением. — Сколько вы им платите?

Англичанин объяснил, что люди эти получают от трех до пяти пайсов в день. Лебедев ужаснулся:

— Послушайте, они же работают от зари до ночи! И отлично работают!.. А этих жалких грошей им не хватит даже на самое скудное пропитание.

Уэлш пожал плечами:

— В Индии человеческий труд — самый дешевый товар. Разве вам это неизвестно?

О да, ему это было хорошо известно, но до сих пор он непосредственно не сталкивался с этим. Во всяком случае, Герасим Степанович не мог допустить у себя такого бесстыдного обирательства. Он распорядился увеличить плату рабочим вдвое.

— Как угодно, — сказал Уэлш. — Деньги ваши! Должен только предупредить, сэр, что если вы будете так вести дело, то на успех не рассчитывайте. Право, для них и эти условия — роскошь. В своих деревнях они подыхают тысячами от голода и чумы.

Лебедев только рукой махнул. Он уже достаточно наслушался подобных речей, они его больше не удивляли…

Однажды Голукнат Дас порадовал Лебедева приятным сюрпризом: в его саду собрались артисты, согласившиеся вступить в труппу нового театра.

Их было тринадцать человек, из них три женщины. Ролей в пьесе было несколько больше, но Лебедев рассчитывал, что некоторые из актеров смогут взять по две-три эпизодические роли. Кроме того, в запасе оставался Сону, которого Герасим Степанович непременно решил занять в своем первом спектакле.

Познакомившись с артистами, Герасим Степанович сказал им:

— Друзья мои, мне пришлось видеть театральные представления и на юге Индии и здесь. Я всегда восхищался мастерством индийских артистов. Не сомневаюсь, что вы не уступаете вашим собратьям, которые доставили мне большое удовольствие своей игрой. Но здесь придется играть другое и по-другому…

Он прочитал всю пьесу.

Актеры слушали с большим вниманием. Они смеялись остротам и шуткам, выражали нетерпение в тех местах, где сюжет запутывался и действующие лица попадали в затруднительное положение.

Внимательно следя за слушателями, Герасим Степанович в душе ликовал. Первая проверка оказалась успешной.

Окончив чтение, он осведомился о впечатлении, произведенном пьесой.

Артисты молчали, очевидно конфузясь с непривычки. Им еще никогда не приходилось высказывать свое мнение, потому что никто у них этого мнения не спрашивал. Наконец старший из актеров — Бапу Лал, красивый, статный мужчина лет сорока, сказал, что пьеса ему понравилась, но он не знает, смогут ли они ее представить. Действующие лица здесь носят индийские имена, но рассуждают и действуют подобно европейским сахибам. Таких людей им никогда еще не приходилось изображать. Прочие артисты кивали головами:

— Да, да!.. Бапу Лал разумно говорит.

Еще заранее, когда Лебедев обдумывал предстоящую встречу с будущими исполнителями пьесы, он предвидел все это. Опасения и сомнения были совершенно понятны. Иначе и быть не могло.

— То, что сказал Бапу Лал, — заговорил Герасим Степанович, — несомненно верно. Я тоже предупредил, что придется играть не так, как вы привыкли. Думаю, что вам это удастся. Настоящий артист может играть все, что доступно человеческому чувству. Чувства, изображенные здесь, добродетели и пороки присущи всем людям, независимо от их цвета кожи, языка, верований. И если вы столь искусно играете богов и сказочных героев, которых никогда не видели и которые созданы лишь человеческим воображением, то почему не сможете изображать людей действительно существующих? Не спорю, вам предстоит немало трудов. Но вы — артисты, а истинному артисту доступно все.

На том и закончилась первая их беседа. Через несколько дней Герасим Степанович собрал актеров в своем бунгало на первую репетицию, а еще неделю спустя приступил к занятиям с музыкантами.

Могло показаться, что мысль о создании нового театра пришла к Лебедеву совершенно внезапно, но, в сущности, она подготавливалась с давних пор, незаметно для него самого.

После первого знакомства с народным театром в Мадрасе Герасиму Степановичу много раз приходилось видеть подобные представления.

На сколоченных наспех подмостках разыгрывались комические сценки, показывали свое искусство музыканты, певцы, акробаты… Образованные индийцы относились к таким зрелищам презрительно, зато простолюдины обожали их.

При первой вести о появлении комедиантов отовсюду сбегаются зрители.

Забывая о делах, заботах и горестях, они способны по пять-шесть часов сряду торчать у балагана, даже если представление происходит в середине дня, когда улицы пустеют и «почтенные горожане» прячутся от смертоносного зноя в пышной зелени садов или за наглухо закрытыми ставнями жилищ.

В Калькутте Лебедеву довелось познакомиться и с другими разновидностями индийского театрального искусства.

Видел он представления классических трагедий в домах знатных бенгальских земиндаров. Содержание этих спектаклей, которые носили название «натак», заимствовалось из древних мифов и знаменитых древних поэм «Махабхарата» и «Рамаяна».

Их героями были боги и богини, цари, принцы, военачальники, изъяснявшиеся на санскрите; другие же действующие лица — слуги, служанки, простые воины — говорили на древних разговорных диалектах, так называемых «пракритах».

Люди ученые и утонченные, знатоки древней литературы, ценители красоты, наслаждались этим изысканным искусством. Но рядовой зритель не понимал ни санскрита, ни мертвых «пракритов»; торжественный пафос монологов, важность и медлительность движений и жестов актеров, вычурность поз казались ему скучными и утомительными.

Гораздо более живыми и доступными были театральные представления, которые назывались «джатра». Бенгалия была их родиной; отсюда они стали распространяться и в другие области Индии.

Джатра тоже строилась на сюжетах, заимствованных из мифологии. Обычно в ней изображались любовные похождения Кришны — одного из самых популярных индусских божеств — и его подруги, богини Радхи. Но актеры здесь говорили на современном бенгальском языке, понятном всем; в джатре было много музыки, пения, танцев, так что она больше походила на комическую оперу, чем на чисто драматический спектакль; кроме того, между действиями разыгрывались маленькие веселые интермедии.

Все эти театральные жанры очаровывали своеобразной прелестью, тем особенным, неуловимым, что таилось в музыке стихов «Махабхараты» и величественных очертаниях древних пагод, в причудливой фантастике барельефов и обрядовых плясках девидаси 59 59 Девидаси — буквально: «посвященная богу». Так называли танцовщиц, плясавших в храмах (европейское название — баядерка). . Но всякий раз, когда Лебедев соприкасался с индийским искусством, к нему возвращалось то ощущение, которое он впервые испытал, сидя теплым тихим вечером у подножия каменного истукана в майсурской деревушке. Все здесь странно, удивительно, необыкновенно, а в то же время смысл жизни тот же, что и повсюду. Как бы ни отличались здешние люди от обитателей других стран по внешности, языку, обычаям, главное у них одинаково. Оттого-то он, русский человек, способен понять индийское искусство и восхищаться им. А если так, то индийцы тоже могут понять творения чужестранных поэтов, музыкантов, художников… Так постепенно созревал замысел.