Евгений Штейнберг - Индийский мечтатель

— От кого же могли быть эти деньги, если не от мистера Лебедева? — пояснил капитан. — Он передал их через своего слугу…

«Плохо! — подумал Герасим Степанович. — Сейчас он спросит у меня о деньгах… и, кажется, я не смогу солгать…»

Но судья обратился к Канаи.

— Знаешь ты этого человека? — спросил он, указывая на Лебедева.

— Нет, сахиб! Я его никогда не видел.

— А этого? — судья указал на Сону.

Канаи отрицательно замотал головой.

— Фамилия сахиба Ле-бе-дев. Зовут его также Суон-сахиб. Может быть, ты слыхал одно из этих имен?

— Нет, сахиб, не слыхал.

— Как же вы можете утверждать, — обратился судья к капитану Ллойду, — будто Канаи знал, что солдат Банким был подкуплен Лебедевым через своего слугу?

— Однако кто-то помог бежать преступнику! — Ллойд был раздражен. — Кто же это был, если не Лебедев?

— Это ваша, а не моя обязанность, капитан, найти виновника. К сожалению, вы оказались не в состоянии с нею справиться, — холодно сказал судья.

Перейдя к следующему пункту, Джон Хайд спросил у Лебедева и Сону, что они знают о подстрекательстве крестьян к бунту.

— Это обвинение нелепо, — ответил Лебедев спокойно. — Никогда ничего подобного не было.

Судья приказал ввести новых свидетелей. Это были Джозеф Джекобс и слуга Чанд. Сону впился в Чанда горящим взглядом. Значит, этот змееныш обманул его! Но Чанд спокойно и даже весело посмотрел в глаза Сону… Казаться веселым ему было вовсе не легко. Со вчерашнего дня он томился взаперти в отдельной камере, откуда его вывели только теперь. Чанд ужасно страдал от голода! За все время ему дали только две миски жиденькой похлебки, а ведь он привык к обильной пище… Чанд не понимал, зачем его сюда привели, ничего не знал он и о смерти своего хозяина. Однако, когда увидел Джекобса, а затем Суон-сахиба и Сону под охраной двух сипаев, Чанд быстро смекнул, в чем дело.

Судья задал несколько вопросов Джекобсу. Тот ответил, что подсудимого Лебедева всегда считал человеком подозрительным, прибывшим сюда с недобрыми намерениями.

— Какими именно? — поинтересовался Хайд.

Джекобс пожал плечами:

— Все эти иностранцы только и думают, как бы насолить честным англичанам. А этот еще зловреднее других. По профессии музыкант, а занимается чорт знает чем…

— Что же вам известно о предосудительных занятиях подсудимого?

— Несколько лет назад он ездил в Майсур и там помогал злодею Типу в его кознях против англичан. Он составил для султана письмо французскому правительству, помогал Типу снарядить тайное посольство в Париж…

Со скамьи подсудимых послышался смех.

— Ваша честь, — вскипел капитан Ллойд, — подсудимый позволяет себе издеваться над судом!

— Что привело вас в столь веселое настроение, мистер Лебедев? — спросил Хайд.

— Прошу извинения, сэр! Мне трудно было сдержать смех, когда я услышал этот вздор… В Майсур я отправился со своим оркестром из Мадраса. Типу-султан вначале счел меня английским шпионом, но потом, поняв свою ошибку, отнесся ко мне весьма гостеприимно. Он действительно хотел просить у меня какой-то помощи и осведомлялся, знаю ли я французский язык, но когда я отклонил предложение перейти к нему на службу, он не пожелал даже объяснить, в чем должна была заключаться просьба.

— Мистер Джекобс, вы лично тоже были в Майсуре? — спросил судья.

— Нет… — смешался Джекобс. — Слава богу, не пришлось! Об этом мне рассказал Джеральд Фаррингтон, бывший управляющий Поля Бенфильда, у которого Лебедев состоял на службе.

— В деле имеются письменные показания этого Фаррингтона, — сказал судья, — но они тоже основаны на чужих словах. Он слышал от Бенфильда, а Бенфильд получил сведения из неизвестного источника… Да и сам этот Бенфильд не является особой, заслуживающей безусловного доверия. Такие показания, капитан Ллойд, я не могу принять в качестве доказательства вины подсудимого!

Джекобс продолжал рассказывать о том, как Деффи скрывался в доме Лебедева и в усадьбе братьев Дас. Оба они систематически побуждали тамошних крестьян к восстанию. Однако мистер Джи-Джи был вынужден признать, что и эти сведения он также получил из вторых рук, указав при этом на Чанда.

Тогда судья обратился к мальчику.

— О сахиб! — воскликнул Чанд, прикидываясь испуганным. — Что вы хотите сделать со мной?.. Клянусь, я ни в чем не виноват!

— Тебе ничего не угрожает, если будешь говорить только правду. Ничего, кроме правды!

— Хорошо, сахиб! — пролепетал Чанд, лязгая зубами от страха.

Сону смотрел на приятеля недоумевая. Он хорошо знал его слабости: Чанд обжора, гуляка, болтун, но только не трус… Нет, трусом он не был! Чем же объяснить его испуг?

Между тем Чанд продолжал говорить с жаром:

— Сону мой приятель! Хозяина его, Суон-сахиба, я мало знаю. Но вот этого сахиба… — он указал на Джекобса, — знаю очень хорошо. Это очень добрый сахиб, он всегда угощает меня сладостями, позволяет входить в свой замечательный сад без платы, хотя другим индийцам вход туда запрещен… Часто он давал мне деньги, чтобы я купил хорошей еды… И потому, когда он приказал мне говорить вам то, чему он меня научил, я охотно согласился…

Сону едва сдерживал улыбку: он все понял. Молодец Чанд!

— Погоди, — прервал судья, — чему же научил тебя мистер Джекобс?

— Чтобы я сказал, что Суон-сахиб и его гость уговаривали райотов бунтовать… Что другой белый сахиб воевал против инглисов в Чандернагоре и его ранили там в ногу… И много другого! Я обещал все это исполнить, но, придя в суд, очень испугался — как бы за ложь меня не отправили в тюрьму… И я решил говорить только правду… ничего, кроме правды, как вы велели, судья-сахиб!

— Он врет, черномазый негодяй! — заорал Джекобс. — Заткните ему рот, сэр!

— Не повышайте голоса, Джекобс! Вы находитесь в суде. Не то я вас оштрафую!.. Значит, все это неправда?

— Да, сахиб, ничего подобного я ему никогда не говорил!.. Простите меня, сахиб! Я ведь не солгал! Я вовремя опомнился, сахиб!

Джон Хайд прекратил допрос. Заседание было прервано.

Через некоторое время судья вышел и объявил, что за отсутствием доказательств, подтверждающих обвинение Лебедева и его слуги Сону в преступной деятельности, он считает обоих подсудимых невиновными. Однако установлено, что Герасим Лебедев сознательно ввел судью в заблуждение насчет личности Патрика Деффи, и хотя это не может быть определено как лжесвидетельство, тем не менее заслуживает наказания — штрафа от 50 до 500 рупий, а потому он, судья Джон Хайд, постановил: подвергнуть Герасима Лебедева, эсквайра, штрафу в размере 100 рупий, принимая во внимание, что, будучи иностранцем, он мог плохо знать английские порядки…

Затем судья приказал судебному приставу освободить обоих подсудимых из-под стражи.