Евгений Штейнберг - Индийский мечтатель

Пришлось ждать… А ждать было трудно. Неизвестно, сколько продлится это ожидание и каков будет его исход.

Однажды в книжной лавке Дебретта, на Пикадилли, Герасим Степанович увидел объявление о предстоящем выходе новой книги. Это был объемистый альманах, носивший название «Эйжиатик Эннюэл Реджистер» (в переводе на русский язык «Азиатский ежегодник») за 1799 год.

По словам Дебретта, книга в продажу не поступит, а будет распространяться только по подписке. Подписчиками являются люди избранные и особо почтенные.

— Однако, мистер Лебедев, — сказал книгопродавец любезно, — если угодно, могу включить вас в число подписчиков из внимания к вашим научным трудам.

Разумеется, Герасим Степанович принял это предложение с благодарностью.

Через некоторое время книга была ему прислана. С волнением, почти с замиранием сердца перелистывал ее Лебедев.

Большая часть сборника была заполнена документами, относящимися к последней войне с Майсуром. О трагическом исходе ее Герасим Степанович знал еще раньше: события эти были в 1799–1800 годах злобой дня в Англии. Типу-султан, не получив обещанной поддержки от французов, потерпел полное поражение. Его столица — Серингапатам — была взята британскими войсками, султан был убит. Но брамин Пурниа сохранил свой важный пост и при новом радже Майсура — ставленнике англичан.

Теперь, ознакомившись с многочисленными документами, которые были найдены англичанами в захваченном дворце султана, Лебедев узнал много подробностей. Здесь была и переписка Типу с французскими революционными властями, и история первого майсурского посольства, отправленного в Париж еще до революции 1787 года…

«Ага, — догадался Лебедев, вспомнив о предъявленном ему обвинении на суде, — так вот в чем они меня подозревали! Весьма вероятно, что Типу действительно хотел, чтобы я перевел его послание на французский язык, но потом, когда я решительно отклонил его предложение остаться в Майсуре, он не счел возможным доверить мне государственную тайну. А сведения эти сообщил Бенфильду не кто иной, как Пурниа! Теперь ясно, что он и раньше был связан с англичанами».

Прочитав описание смерти султана, который до последнего вздоха у ворот своего города дрался с английскими солдатами, Герасим Степанович задумался… Типу-султан, как живой, стоял перед его глазами. Что бы ни говорили об этом правителе, человек он был выдающийся и замечательный…

Он прочитал отчеты о деятельности Азиатского общества, биографию Уилльяма Джонса, составленную в панегирических тонах, потом снова вернулся к разделу «Хроника».

Было приятно прочитать здесь надпись, помещенную на памятнике судье Джону Хайду, и вспомнить этого достойного человека, который когда-то помог ему в тяжкую минуту. Чуть ли не на каждой странице встречались знакомые имена, названия местностей, улиц, кораблей… И вдруг!.. Короткая заметка о бунте матросов военной эскадры у берегов Цейлона.

Бунт был подавлен; зачинщики схвачены. Военный суд в Тринкомали приговорил главного виновника — матроса с корабля «Суффолк» Джона Брэя — к смертной казни, остальных — к суровым телесным наказаниям и длительному тюремному заключению…

Лебедев отложил книгу. Джон Брэй… Боже, ведь это имя, которое капитан Фостер дал Патрику Деффи, приняв его к себе на судно!.. Да, именно так он сказал: «Джон Брэй»… Год спустя Герасим Степанович, встретившись с капитаном Фостером, спрашивал о своем друге. Капитан тогда рассказал, что в Мадрасе он распрощался с Патриком и больше его не видел…

Итак, Патрик Деффи погиб! Начал с матросского восстания и кончил тем же!..

И хотя уже успел за это время потускнеть образ этого рыцаря свободы и справедливости, воспоминание о нем вдруг пробудилось с новой силой.

…В марте 1801 года Павел I был убит заговорщиками. Новый император, Александр I, изменил направление внешней политики. Союз с Наполеоном был расторгнут, Россия возобновила прежнюю дружбу с Англией; Семен Романович Воронцов был опять призван на пост русского посла в Лондоне.

Книга Лебедева, печатание которой было приостановлено, вышла в свет. Но денег Ост-Индская компания так и не отпустила, пришлось Лебедеву принять расходы на свой собственный счет. К счастью, книга быстро была раскуплена; из вырученных денег Герасим Степанович смог отдать долги, да еще кое-что и осталось.

Летом 1801 года Герасим Лебедев возвратился в Россию.

Странно было очутиться на родной земле после двадцатичетырехлетнего отсутствия… Сильно изменился за это время Петербург — вырос, похорошел; изменилось и здешнее общество. Мало кого из старых знакомых нашел Герасим Степанович. Самборский был за границей, в Венгрии, зато Дмитревский находился здесь. Иван Афанасьевич был очень стар, но все еще выступал на сцене и обучал молодежь. Стал он еще более важным — этакий театральный генерал, а все-таки узнал старого своего питомца. Бывая у него, Лебедев свел знакомство с некоторыми современными артистами и литераторами, но мало нашлось у него с ними общего…

Другие времена, другие нравы!

Он обратился к императору с просьбой помочь ему издать труд о религиях, нравах и обычаях индусов. Александр дал согласие.

Герасим Степанович арендовал небольшую типографию у Чернышева моста и там отпечатал книгу, которая вышла в свет в 1805 году.

Лебедев мечтал перевести на русский язык свою «Грамматику», изданную в Лондоне, а также издать переводы индийских драм и поэм, приготовленные им. Задача облегчалась тем, что он привез с собой вырезанные по его специальному заказу литеры «деванагари», служащие для письменности санскрита, бенгали и хинди. Его ходатайства были встречены холодно, и он отказался от своего намерения.

Герасима Степановича определили переводчиком с индийских языков в Азиатский департамент министерства иностранных дел. Он зажил тихо и одиноко, ни с кем не общаясь. Сослуживцы относились к нему неплохо, но несколько иронически, подсмеиваясь над его рассеянностью, чудачествами и старомодным языком. «Индийский мечтатель», — прозвали они Лебедева, не подозревая, что кличка мечтателя, с тем же оттенком презрительного сожаления, была еще раньше присвоена ему английскими чиновниками и дельцами.

Но Герасиму Степановичу все-таки было хорошо в этом прекрасном городе, который он всегда любил и которым гордился, — одному со своими книгами, рукописями и воспоминаниями…

Однажды он получил письмо из Мадраса. Письмо было от Сону. Сону сообщал Герасиму Степановичу, что многому научился от Рам Мохан Роя, но решил расстаться с ним и отправиться в свои родные места, чтобы помочь обездоленным людям неприкасаемых каст, из среды которых он сам вышел.