Вера Космолинская - Драконье царство

— Бывает, — философски отозвался Гавейн и ободряюще потрепал его по загривку. — Ничего, пройдет. Эй, кто-нибудь, приберите в этом углу. Долго еще тут будут валяться эти конечности?..

С тех пор корабли были уже хорошенько вымыты и дождем и волнами, и Гавейн клял себя за решение при приближении шторма отойти подальше от берегов, чтобы не разбиться о скалы. Подходящего места для высадки поблизости не было, но сейчас ему казалось, что надо было просто искать получше. Будь экипажи на его кораблях более умелыми, и то ситуация была бы не из самых оптимистичных. Несмотря на то, что он велел кораблям растянуться, чтобы не сталкиваться, два все равно уже столкнулись, если не сказать, что один был с силой брошен вздыбившимся валом на другой и жутким ударом практически разломил его пополам, рухнув поперек. Еще один, напротив, отошел настолько, что затерялся где-то в мглистой дали. Но как только флотоводец решил, что всему его флоту пришел конец, ветер внезапно стих, море стало успокаиваться, а в разошедшиеся тучи хлынул поток солнечного света, превративший огромные валы в прозрачные скалы бледно изумрудного стекла посреди золотистого марева.

«Как на картине Айвазовского „Девятый вал“», — сумрачно подумал Гавейн. Однако ни цунами, ни прочих разрушительных «девятых валов» не последовало, и вскоре потрепанные жалкие суда стали снова сбиваться в стадо, а люди на них — искать в горах живого стекла тех, кому повезло меньше и подбирать всех, кого удавалось найти.

Дело было не из простых, на эту тяжелую кропотливую работу по спасению душ человеческих и чего-либо мало-мальски ценного с разбитых кораблей или просто смытого на борт ушли изнурительные и промозглые несмотря на солнце часы. Отошедший слишком далеко корабль за это время так и не объявился. На всякий случай Бедвир с еще одним судном совершил небольшой рейд в предполагаемом направлении исчезновения отбившегося члена эскадры, но не обнаружил даже обломков. Однако когда он уже возвращался, пропавший корабль, почти невредимый, неожиданно материализовался из тумана совсем с другой стороны. Так что все, кроме наиболее пострадавших, к собственному изумлению, снова оказались в сборе.

«Последний раз устраиваю такие маневры», — решил Гавейн и, как ни в чем не бывало, повел свою эскадру дальше на север, внимательно присматривая подходящие бухты, но как известно, по закону подлости, когда они рядом ничего особенного почему-то не происходит.

Я заварил себе слабенький кофе. Слабенький потому, что если я выпью столько крепкого, сколько мне хочется, у меня выскочат глаза и придется потом искать их по всей палатке. Чушь, конечно, и неостроумная, просто лезли в голову всякие гадости. Почему-то я был в расстроенных чувствах, почему, собственно говоря, и затеял эту возню с кофе, совершенно неправильную, хотя мы и так уже понарушали почти все собственные правила, какие могли, так что, одной мелочью… или одним возом мелочей больше, одним-двумя возами меньше, без разницы. Кофе варился в маленьком котелке над небольшой медной жаровенкой, а запас его хранился, помимо прочих непонятных, но куда более нужных вещей, в небольшом таинственном ящичке, который я повсюду за собой таскал, и который никто бы здесь не сумел открыть, если я его по какой-то причине потеряю. А какая была бы игрушка для будущих археологов этого мира — просто мечта, а не игрушка, загремевшая бы в какой-нибудь жутко засекреченный архив или признанная наглой подделкой и розыгрышем какого-то жулика. (Последнее, впрочем, было бы чистой правдой).

Когда я допивал третью чашку, возникла иллюзия, что немного полегчало, по крайней мере, воздух с ароматами нагретых за день земли и вереска больше не душил и не подавлял неуместной свежестью. Гнусное настроение все еще держалось.

От этой войны, похожей на детские шалости, несерьезной, почти совсем примитивной, вот только с настоящими мертвецами, подташнивало как от несмешной шутки. Это было просто нечестно. В то же время, я чувствовал, что не прав. Если только не считать несерьезными и примитивными войны вообще, независимо от их уровня и размаха, как явление само по себе (но это лишь одна из точек зрения, и не самая глубокая), ничего несерьезного и примитивного в ней не было для ее настоящих участников. Для них все было предельно серьезно. И никто, ни я, ни они ничего не могли поделать с тем фактом, что человек смертен и не склонен переживать ни собственных разбушевавшихся страстей, ни собственной глупости, ни нелепой случайности, ни суровой необходимости, ни чужой злой воли, ни собственного старения, так или иначе. А смерть — это всегда глупая шутка, гротеск, насмешка, нечто совершенно «неестественное и незаконное»? Ха. Ну, разумеется…

Я подбросил еще ложечку в опустошенный котелок и подлил воды.

А время все-таки уходит, пролетает как свежий ветер над вересковой пустошью, почти ничего не задевая, только травы шелестят себе беспечно, и им все равно. Им некуда стремиться. Через год будут другие травы, и тоже будут шуметь — просто существовать, не стремясь ни в какие свои потерянные королевства. Хотя, кто знает, о чем они на самом деле звенят? И почему слушая их «безмятежный» шепот хочется сойти с ума.

Это было похоже на дежа-вю.

Мы уже миновали великую стену, отстроенную отнюдь не китайцами, а римлянами, пусть не столь же великую как первая, но все же внушительную — шутка ли перегородить не такой уж маленький остров из края в край, пусть и в узком месте. Это и называлось стеной Адриана или Адриановым валом, хотя это была именно стена, протяженностью в сто километров от залива Солуэй-Ферт до Уоллсэнд-он-Тайн. Западная часть ее сложена из торфа, а восточная, высотою в семь метров, из камня. Вдоль ее северной стороны был выкопан ров в три метра глубиной и девять шириной, а вдоль южной сооружена насыпь, чтобы легче было взбираться наверх. Через каждые семь километров она укреплена крепостями, а через каждые полтора — фортами поменьше, каждый с парой дозорных башенок. Дальше на север остров пересекал еще и заброшенный позднее вал Антонина, был и вал, отделявший центральную Британию от Уэльса — методичные ребята были эти римляне, и не ленивые. Стена все еще неплохо сохранилась, хотя прежней функции уже не несла. Однако же понемногу она все еще использовалась. Несмотря на избыток проходов в ней, мы выбрали путь через одну из крепостей-фортов, занятую отрядом саксов, затратив на это не больше часа и применив минимум осадной техники, благо с южной стороны сделать это было раз плюнуть. Разорив это маленькое гнездо мы двинулись дальше и теперь снова подходили к реке, именуемой Дуглас… У которой собирались в более или менее единое целое «темные» силы саксов, пиктов и скоттов, вдохновляемые Бальдульфом.