Владимир Шмельков - Тайна сабаев

– Оу – Хой! Оу – Ех! Оу– Хой! Оу – Ех! – хором выкрикивали они, вводя себя в транс. Считалось, что в этом состоянии каждый из них общается с духами предков. Такое общение и именно в полный Сун было особенно благоприятным. В эти минуты каждый охотник мог спросить у духов ответы на вопросы, которых он не знал, а также получить какой-нибудь житейский совет. Такое духовное единение с предками могло длиться довольно долго и заканчивалось сразу и неожиданно. Никто из остальных сородичей не смел вмешиваться в этот ритуал или тем более пытаться его прервать. Пока гуры обоих родов общались с предками, у вар и юбуров было достаточно времени на подготовку к тою. Молодёжь таскала ветки для праздничного костра, вары поджаривали мясо эселей на аяке, потом резали его на куски и складывали их в приготовленные для торжественных случаев панцири речных ил, которых хранилось множество в одном их углов пастои. Из подземного озера была принесена вода в тех же панцирях, служивших универсальной посудой. Во время всех этих хлопот Ллой с Улой сидели тихо на подстилке из травы на том месте, где располагалась хлоя Мбира. Гуабонг оставил попытки овладеть своей молодой элоей, которая до этого всячески ему сопротивлялась, шепча своему новому хозяину на ухо, чтобы тот не торопился. Уле не хотелось отдаваться Ллою на глазах своих сородичей, которые занимались своими делами и не обращали на молодых, казалось, никакого внимания, а, может, только делали вид. Она смогла убедить новоиспечённого бакара, что предаться взаимным ласкам им обоим будет куда приятней тогда, когда их сородичи покинут пастою и примут участие в тое. Ллой был возбуждён, но ему удавалось кое-как сдерживать свой пыл. Он был рождён гуабонгом, а гуабонги, как известно, отличались буйным нравом, и не были приучены противиться своим эмоциям. Возможно, что если бы сейчас рядом с Ллоем была не Ула, а другая вара, которая ему также принадлежала бы по праву, он не стал бы с ней церемониться и удовлетворил бы потребность своего молодого тела. Но рядом с ним была именно Ула – вара, к которой он испытывал странные, до этого не ведомые ему, чувства, и брать её силой вопреки её воле он не мог. Ллой сидел рядом с ней и сам себе удивлялся. Он обнимал за плечо свою элою, вдыхал чудный запах её тела и наблюдал, как вары и юбуры рода сабаев готовятся к тою. Его удивило, как одна из вар поднесла к рою жжоков панцирь илы, наполненный дымящейся травой, и стала водить им из стороны в сторону, держа в свободной руке горящую палку. В это время другая вара рядом с ней отвешивала низкие поклоны и что-то вполголоса бубнила, держа также панцирь илы, но только пустой, потом смело запустила руку в самую гущу шевелящихся грозных жжоков и безболезненно вытащила её оттуда. С ладони вара что-то соскребла в панцирь, и её рука опять погрузилась в рой.

– Что делает эта глупая? – Ллой был искренне поражён увиденной картиной. – Она разве не знает, что нельзя тревожить жжоков? Они убьют её!

– Тебе не стоит беспокоиться за Молу, ей ничто не угрожает. Она попросила у жжоков цвёла для тоя, и те разрешили ей взять немного. Помнишь, я говорила тебе о цвёле? – Ула погладила Ллоя по лохматой голове. – Это самая лучшая пища во владеньях Ярка! Ты его обязательно попробуешь в эту ночь.

Закончив свои дела, сабаи – вары и юбуры – отправились наверх, к жертвенному камню, и Ллой с Улой остались наедине. Теперь молодая элоя не сопротивлялась своему такому же молодому бакару, и тела их слились воедино. Наверху, у жертвенного камня, вовсю шёл той, но гуабонгу и завоёванной им варе в эти минуты не было до этого тоя никакого дела – их тела сливались в животной страсти раз за разом. Когда они, уставшие от близости, наконец-то начали осознавать реальность, до их слуха донёсся шум с ритуальной площадки и окончательно спустил с высот страсти на землю. Ула первая подала голос, до этого она только стонала.

– Вкусный мой кусок мяса, мой вьер, думаю, нам пора подняться наверх. Той в эту ночь ради нас, – она погладила своего бакара по волосатой и потной спине.

Ллой отвалился на подстилку из травы, тяжело дыша. Он смотрел затуманенным взглядом в потолок пастои и молчал. Никогда ещё в своей молодой жизни он не испытывал такого блаженства. Оно, это блаженство, было не только физическим. Гуабонг только что впервые овладел варой, и не какой-нибудь любой попавшейся под руку, а Улой – той, что вызывала в нём странные, неведомые до этого чувства. Нахлынувшие на него эмоции были сильны настолько, что лишили молодого охотника всякой возможности что-либо говорить и делать. Это состояние Ллоя даже напугало Улу, которая тоже испытывала блаженное потрясение. Она прильнула к груди своего бакара и положила руку на его покатый лоб.

– Ты сейчас похож на Вояра, которого сам же и сразил своей сильной рукой. Может быть, облить тебя водой?

Гуабонги не любили воду, и Ллой был не исключением. От такого предложения он встрепенулся, и взгляд его прояснился. Тело его приподнялось на локтях.

Даже много мяса в холодный хавой ничто по сравнению с блаженством, что я испытал! Я видел, как маунт забирается на самку, видел, как то же самое делает и у-рык и многие другие звери, даже в своём бывшем роду я это видел. Мне было любопытно, и хотелось того же, но я даже не догадывался, что это так прекрасно. Ты, Ула, позволила мне это узнать.

– Мне тоже было хорошо, – призналась Ула, гладя Ллоя по щеке. – А теперь, я думаю, самое время присоединиться к остальным сабаям и к нашим гостям.

К Ллою постепенно возвращались силы после вихря страсти. Взгляд его чёрных глаз окончательно прояснился.

– Да, я хочу отведать цвёла, – проговорил он. – В моём роду никто его не пробовал. А скажи мне, Ула, на тое будет тот из застенного мира с большой головой? Я не верю, что он сабай.

Лицо вары стало серьёзным, куда только подевалась с него нега, которую оно отражало.

– Там веселятся только сабаи и гости-кыпчаны.

– А тот, со стены?

– Его не будет.

Ллой задумался и проговорил тихо себе под нос:

– Я знал, что он чужак.

– Не чужак! – выкрикнула Ула и осеклась. – Я только вара, – прошептала она, – и знаю только то, что должна знать, как и моя ётэ. Застенный мир – это мир, с которым общаются гуры.

– Я тоже гур! – Ллой попытался ударить себя в грудь, но вара удержала его руку.

– Ты сильный и ловкий, ты гур, но ещё не настоящий сабай. Ты им станешь, придёт время. А теперь пойдём наверх, нас ждут, – Ула поднялась и потянула за собой своего бакара.

Вокруг жертвенного камня праздник был в полном разгаре. Его участники – сабаи и кыпчаны ели вдоволь мясо и запивали его водой из панцирей речных ил. Все они ели через силу, потому что тои случаются не каждый день, и насытиться до отвала в следующий раз придётся, возможно, нескоро. Гости сидели на полу, ели и громко разговаривали, все были веселы. Локо бегал среди них, и ему тоже доставалось щедрое угощение. Одна из вар, та самая, что смело запускала руку в рой жжоков, ходила среди сородичей и подносила каждому из них панцирь илы. И сородичи, и кыпчаны опускали в него палец и со смаком облизывали. Когда Ллой с Улой поднялись на площадку, эта самая вара подошла к ним. Широко улыбаясь, она протянула панцирь с его содержимым Ллою и склонила голову.