Дмитрий Агалаков - Принцесса крови

Карл Валуа наконец-то проглотил слюну. Герцог Алансонский, кажется, хотел воскликнуть: «Господи Всемогущий, такого я еще не видал!» Ла Тремуй просто отказывался верить в происходящее. «Вот чертовка! Хитрая бестия! — повторял он про себя. — Да как земля ее носит? На костре ей самое место!» Он осторожно взглянул на двери. Иоланда Арагонская, так и стоявшая там, смотрела именно на него и торжествующе улыбалась. От нее не укрылись его чувства. Раньше он боролся с одной злодейкой, а теперь их стало две. Прежде он думал, что победил — и королева уже никогда не поднимет голову! Но она оказалась, как Лернейская гидра, которой Геракл срубал одну голову, а на том месте вырастало две.

Именно такие мысли терзали герцога Ла Тремуя, когда он, спустя час после передачи королевства Царем Небесным — Карлу Валуа, сидел в кругу придворных за обеденным столом в парадной зале и рвал на части зажаренного каплуна. Он ел его так, как уже сытый волк ест свою добычу, набивая утробу впрок. Без удовольствия. Он пил вино и не ощущал прелести старого доброго бургундского, а ведь так любил его, предпочитая всем другим винам! Надо было решиться на ответный удар — и как можно скорее. Пока его, «несчастного Геракла», гидра не пожрала окончательно.

— Не дай-то бог нам ошибиться, государь, — проговорил Ла Тремуй, оставшись в узком кругу семьи короля. В покоях находилась королева Мария, лакомившаяся пирожными, теща короля Иоланда Арагонская, Луи де Бурбон и Реньо де Шартр. Первый министр специально выбрал время, когда Жанна и д, Алансон отправились на охоту. — Я не хочу сказать ничего предосудительного о Даме Жанне, напротив, она — яркая личность. — Он набрался смелости. — И все же всем нам стоит помнить: Господь не любит самозванцев, а главное — жестоко карает тех, кто слепо идет за ними. — Эта реплика приковала общее внимание к Ла Тремую. — Пока что мы видели только фокусы, государь. А ведь мы, кажется, готовы идти за лотарингской девой, куда она позовет нас. Не так ли?

— Не стоит преувеличивать, монсеньер, — возразила Иоланда, царственно восседая в кресле. — Наши планы совпадают как нельзя лучше. Деве Жанне ее голоса говорят о том, что она должна снять осаду с Орлеана и выгнать англичан с французской земли? Прекрасно — это и наша задача. Жанна утверждает, что должна короновать короля в Реймсе? Еще лучше. Все французские короли, начиная с великого Хлодвига, короновались в Реймсе.

Карла Валуа раздражали вечные пикировки тещи и Ла Тремуя. И потому он чаще всего отворачивался от того, кто возражал. На это и рассчитывал Ла Тремуй. И все же в этом споре первый министр шел ва-банк. С того самого часа, когда Карл Валуа и Жанна беседовали в проеме окна, король открыто симпатизировал новоявленной спасительнице. Вот бы узнать, что она рассказала ему! Но на этот счет король был нем как рыба.

— Все верно, ваше величество, — поклонился Ла Тремуй Иоланде. — Но есть одно но . Мы должны знать наверняка, что Жанна именно та, за кого себя выдает.

— Вы говорите о ее происхождении? — нахмурилась Иоланда Арагонская.

— О нет! Я говорю о ее божественной миссии. Это не шутка — посланница небес! Говорить с Господом! Кроме Жанны существуют иерархи католической церкви. Никому на целом свете не разрешено вот так запросто говорить от имени Бога, кроме папы. Так вот, если Жанна не та, за кого себя выдает, а мы пойдем у нее на поводу, как посмотрит на это Святая церковь?

Взоры присутствующих немедленно обратились на архиепископа Реймсского — от первосвященника Буржского королевства зависело очень многое! Реньо де Шартр был очень сосредоточен, слушая Ла Тремуя.

— И что же вы предлагаете, монсеньер? — спросила у первого министра Иоланда Арагонская.

— Мы должны испытать ее, — развел тот руками. — Церковь и светская власть.

— Испытать, но как? — вопросил король.

— Уточните, монсеньер, — согласилась Иоланда.

— Во-первых, она говорит о своей непорочности. Необходимо узнать, так ли это. Сделать сие проще простого. А во-вторых… — Ла Тремуй мельком взглянул на де Шартра. — Ее должна опросить коллегия священников. С нами, людьми светскими, могут пройти любые фокусы, но что скажут богословы и теологи, вот вопрос? — Теперь его взгляд, обращенный на архиепископа, стал требовательным. — А что думает по этому поводу его преосвященство?

И вновь все посмотрели на занятого думой де Шартра. Его взгляд был устремлен в пространство — несомненно, он решал важные теологические вопросы.

— Думаю, что в этом деле нам и впрямь торопиться не стоит, государь, — сказал грузный архиепископ Реймсский. — Не стоит смешить христианский мир. И отвращать от себя. Его надобно убедить. Деву стоит препроводить в Пуатье.

Требование де Шартра было резонным. Именно там, в столице провинции Пуату, в противовес Парижу и его университету, ставшему богословским оплотом англичан, базировался и парламент Буржского королевства, и свой университет, верный Карлу Валуа.

— Если Жанне не смогут поверить ваши подданные, — продолжал архиепископ, — то как она сможет убедить в своей правоте всю Францию? Тем более — Рим. — В эти минуты Реньо де Шартр призвал на помощь все красноречие, дарованное ему природой. — И потом… если в ее речах содержится хотя бы толика лжи, Господь никогда не допустит успеха ее начинаниям, а значит, и нашему делу. — Вывод звучал, как приговор, оспорить который было трудно даже королю. — Со своей стороны мы смогли бы подобрать комиссию из отцов авторитетных и заслуживших доверие перед лицом Господа нашего. А они составят список необходимых вопросов…

На Буржского правителя смотрели все, и с любопытством немалым. Но Карл Валуа не посмел возразить де Шартру. Да и не хотел. Разве не справедливо — положиться на слуг Господа? Они будут полагаться не на эмоции, а на здравый рассудок. Ведь теология, что скальпель хирурга. Луи де Бурбон готов был поддержать любое начинание своего государя. Мария знала, что лучше не вмешиваться в дела государства; она ждала, что скажет ее мудрая и дальновидная мать.

— Пожалуй, я поддержу вас, архиепископ, — сказала Иоланда Арагонская.

Королева четырех королевств ясно поняла: если сейчас она будет противостоять Ла Тремую и де Шартру, это только вызовет раздражение со стороны ее зятя. Она не осилит их. Впрочем, как и ее зять, Иоланда Арагонская осознавала, что выдвинутые священником доводы справедливы. Жанна заявляла о себе перед всем миром как о посланнице Божьей, а потому должна была найти в себе силы и смелость доказать это. Выйти на ристалище с мечом в руке и заявить, что ты самый сильный, — этого мало. Но если смельчак и впрямь победит, то высоко поднимется надо всеми.